Выбери любимый жанр

Спиноза - Беленький Моисей Соломонович - Страница 33


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

33

Спиноза познакомил Куфелера с теми главами своего трактата, в которых неопровержимо доказано, что бог Библии — плод фантазии темных и необразованных людей, не способных разумно познать могущество и законы природы.

— Люди деревенские, — иронизировал философ, — лишенные всякого образования, даже наложницы, как Агарь — служанка Авраама, обладали даром прорицания. И это согласуется с опытом и разумом. В самом деле, кто более всего наделен воображением, тот менее способен к отвлеченному мышлению, и, наоборот, кто более всего наделен разумом и больше всего его поощряет, тот обладает способностью воображения более умеренно и более подчиняет ее, держит как бы в узде, дабы она не смешивалась с разумом. Библия, все ее построения и доводы, мифы и легенды, сказания и притчи сложились в древности, когда люди не были в состоянии объяснять явления природы, проследить их закономерности... Но между верой, или богословием, и философией нет никакой связи. Это теперь никто не может не увидеть. Ведь цель философии есть только истина, веры же — только повиновение и благочестие. Стало быть, — заключил Спиноза, — те, которые стараются искать мудрости и познания о материальных и духовных предметах в пророческих книгах, идут всецело по ложному пути.

— Какой смелый, точный и верный вывод! — воскликнул Куфелер. — Время и философия настоятельно требуют сказать об этом открыто, во всеуслышание.

— Скажу. И я мало забочусь о том, — добавил вольнодумец, — какой вой поднимут изуверы, которые всей душой ненавидят тех, кто посвящает себя истинной науке.

Куфелер обратил внимание Спинозы на то, что Библия часто ссылается не только на пророческие видения, но и на небесные чудеса.

— Библия, — подтвердил Спиноза, — весьма часто рассказывает о чудесах, которые должны доказать как реальность божества, так и святость Библии. Но чудо, об этом я говорю в шестой главе трактата, — плод фантазии невежественных людей. Например, в Писании (Книга Иисуса Навина, глава 10) рассказывается, как Иисус Навин остановил на некоторое время Солнце. О чем говорит эта сказка? О том, что автор ее никакого представления не имел об астрономии и по невежеству верил, что Солнце движется вокруг Земли. Но допустим, — подчеркнул Спиноза, — что чудо есть то, что мы не можем объяснить естественными причинами. В таком случае мы должны допустить, что в природе могут быть такие явления, которые противоречат ее закономерностям. Но ведь всем разумным людям известно, что природа сохраняет вечный, прочный и неизменный свой порядок, что ничто не совершается вопреки природе. Законы природы, строгая причинная связь, пронизывающая все явления мира, полностью исключают сверхъестественное. Поэтому чудо, будет ли оно противо— или сверхъестественно, есть чистый абсурд. Обращаясь к богу и его чудотворению, теологи хотят не разумом убеждать людей, а стремятся затронуть и пленить их фантазию и воображение. Но все, что против природы, то и против разума, а что против разума, то нелепо, а потому и должно быть отвергнуто. Истинная наука познает действительные причины реальных явлений природы и категорически отбрасывает пророчества и чудеса — богословские бредни и выдумки невежд.

— Отрицанием откровения и чудес, — сказал Куфелер, — вы уничтожаете всю божественную прелесть Библии. Священное писание оказывается просто литературным памятником древних времен.

— До меня, — заявил философ, — Библию неоднократно «исследовали». Ее трактовали талмудисты, комментировали раввины, истолковывали теологи. Одни из них пытались разум приспособить к Библии, другие, наоборот, стремились Библию приноровить к разуму. Первых я именую догматиками, вторых — скептиками. Догматики во всем, в любом библейском знаке находили «великую тайну», сокровенный смысл божественного откровения. Скептики все бессмысленное, фантастическое, нелогичное пытались «разумно» объяснить, усматривая в божественном откровении символический образ или аллегорию. Догматики открыто защищали точку зрения «отцов церкви», стремились с ее помощью спасти религиозный догмат боговдохновенности Библии. Моя оценка этих «исследователей» сводится к следующему: и те и другие говорят нелепости, но одни без разума, а другие с разумом. Я также не могу достаточно надивиться тем людям, которые видят в Писании столь глубокие тайны, кои якобы не могут быть изъяснены ни на каком человеческом языке. Впрочем, чему удивляться, — саркастически улыбнулся Спиноза, — ведь люди, похваляющиеся, будто обладают сверхъестественной благодатью, презирают философию и отвергают свет разума. Это и понятно. Писание в своих разноречивых и путаных рассказах, кроме повиновения, ничего не требует от людей и осуждает только непокорность, а не незнание.

— Но имеются и такие теологи, которым разночтения, противоречия, нелепости Библии видны, — вставил Куфелер.

— Да, имеются. Однако и они не допускают, — сказал Спиноза, — что в содержание Библии вкралась какая-нибудь погрешность, ибо утверждают, будто бог в силу особенного какого-то предусмотрения сохранил неповрежденной всю Библию. Различные же чтения, по их словам, суть знаки глубочайших тайн. Утверждают даже, что в самих знаках над буквами содержатся большие тайны. Положительно не знаю, говорят ли они это по глупости и набожности, свойственной старым бабам, или же вследствие высокомерия и порочности, чтобы их одних считали обладателями тайн божьих.

Философ говорил собеседнику, что он в своем трактате стремится очистить Библию от всех ее напластований. И совсем не для того, чтобы сохранить к ней благоговейное и набожно-трепетное отношение. Он не комментатор Библии, для которого толкование ее текстов сводится к тому, чтобы сгладить содержащиеся в ней противоречия и нелепости. Он мыслитель XVII века, противник средневековья и религиозного миропонимания.

— Как могла Библия — книга, то есть обычное творение рук человеческих, — спросил Куфелер, — стать фетишем, господствовать над умами и заставлять людей раболепствовать перед каждым ее словом?

— Только богословский предрассудок, — ответил Спиноза, — мог превратить Библию — памятник древней письменности, составленный из мифов, сказок, легенд, вымышленных пророчеств и чудес, в священное писание, в боговдохновенное слово. Чтобы выпутаться из этих неурядиц и освободить ум от теологических предрассудков и легкомысленно не принимать выдумок людей за божественные правила, я выдвигаю истинный метод толкования Писания.

— В чем его сущность? — допытывался Куфелер.

— Метод изучения Библии ничем не должен отличаться от метода изучения природы, — сказал Спиноза. — Метод истолкования природы состоит главным образом в том, что мы излагаем собственно историю природы, из которой, как из известных данных, мы выводим определения естественных вещей. Точно так же для истолкования Библии необходимо начертать ее правдивую историю и уже на основе этой истории приходить к закономерным выводам о мысли авторов Писания.

Спиноза с огорчением констатировал, что, хотя эта история в высшей степени необходима, люди древности не радели о ней. Даже то немногое, касающееся истории Библии, что потомки получили или нашли, они передавали своим преемникам, извращая его сущность всякими надуманными исправлениями и добавлениями. К этим бедам, подчеркнул философ, присоединяется еще и суеверие, требующее от людей презирать разум и природу, а почитать и дивиться только тому, что противоречит им. Поэтому не удивительно, что люди, дабы еще более возвысить авторитет Писания, подыскивают объяснения к нему одно нелепее другого. Им мнится, что в священных письменах скрываются глубочайшие тайны.

— Что же тогда может служить основанием для познания Библии? — не отставал Куфелер.

И Спиноза ответил:

— Все познание Писания должно заимствовать из него одного. Теологи, которые в законах развития природы усматривают перст божий, а в Библии — слово божие, озабочены тем, как бы им свои выдумки и мнения вымучить из священных письмен и подкрепить божественным авторитетом. Этой богословской проповеди я, — подчеркнул Спиноза, — противопоставляю свой метод интерпретации Библии. Самое важное в моем методе — это указание на необходимость познания исторической судьбы каждой библейской книги в отдельности. Если не известна история книги, то к какому верному заключению можно прийти? Если мы читаем какую-нибудь книгу, содержащую невероятные или непонятные вещи или написанную в довольно темных выражениях, и не знаем ни ее автора, а также ни в какое время и по какому поводу он писал, то напрасно будем стараться узнать истинный ее смысл.

33
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело