История Византийской империи. Том 1 - Васильев Александр Александрович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/125
• Следующая

Сыновья Константина, Константин, Констанций и Констант, приняв каждый титул августа, стали править империей после смерти отца. Вражда между братьями, поделившими между собой государство, осложнялась еще тем, что империя должна была вести изнурительную борьбу с персами и германцами. Братьев разъединяли не только политические интересы, но и религиозные. В то время как Константин и Констант были на стороне никейцев, Констанций, продолжая и развивая религиозное настроение последних лет жизни своего отца, открыто стоял за ариан. В междоусобных войнах погибли насильственной смертью сначала Константин, а через несколько лет Констант. Констанций сделался в конце концов единым государем империи.

Будучи убежденным сторонником арианства, Констанций упорно проводил арианскую политику в ущерб язычеству, которое при нем подверглось крупным ограничениям. Один из указов Констанция провозглашал: «Да прекратится суеверие, да уничтожится безумие жертвоприношений»[149]. Но языческие храмы вне городских стен оставались пока в неприкосновенности. Через несколько лет вышел указ о закрытии языческих храмов, о запрещении доступа в них и о запрещении жертвоприношений во всех местностях и городах империи под угрозой смертной казни и конфискации имущества. В другом указе читаем, что смертная казнь грозила всякому, кто принес жертву или поклонялся идолам[150]. Когда Констанций, желая отпраздновать двадцатилетие своего правления, прибыл впервые в Рим, то он, после осмотра многочисленных памятников древности под руководством сенаторов, которые оставались язычниками, повелел удалить из сената алтарь Победы, олицетворявший для язычества все прошлое величие Рима. Этот факт произвел глубокое впечатление на язычников, которые почувствовали, что для них наступают последние времена. При Констанции расширились иммунитеты духовенства; епископы освобождались от светского суда.

Одновременно с подобными суровыми мерами против язычества последнее, тем не менее, продолжает существовать не только само по себе, но и продолжает иногда находить некоторое покровительство в правительстве. Весталки и жрецы были оставлены Констанцием в Риме. В одном указе он приказывает избрать жреца (sacerdos) для Африки. До конца дней своих Констанций носил титул Pontifex Maximus. В результате язычество при Констанции пережило целый ряд ограничительных мер, в то время как христианство, хотя и в форме арианства, сделало дальнейшие шаги на пути своего развития и закрепления.

Последовательная и упорная арианская политика Констанция приводила его к столкновениям с никейцами. Особенной настойчивостью отличалась его долгая борьба с известным защитником никейства, Афанасием Александрийским. Когда в 361 году Констанций умер, то ни никейцы, ни язычники не могли искренно оплакивать почившего государя. Язычники радовались тому, что на престол вступал Юлиан, открытый сторонник язычества. Чувства же православной партии по поводу смерти Констанция можно выразить словами блаженного Иеронима: «Господь пробуждается, он повелевает буре, зверь умирает и спокойствие восстанавливается»[151]. Торжественное погребение Констанция, умершего во время персидского похода в Киликии и перевезенного в Константинополь, произошло в присутствии нового императора Юлиана в построенном Константином Великим храме св. Апостолов[152]. Сенат причислил покойного императора к сонму богов.

С именем Юлиана тесно связана последняя попытка восстановить язычество в империи.

Юлиан представляет собой в высшей степени интересную личность, которая давно уже останавливала на себе внимание ученых и литераторов и продолжает увлекать их до настоящего времени. Литература о Юлиане очень обширна. Дошедшие до нас сочинения самого Юлиана дают богатый материал для суждения о нем. Главная цель исследователей была разгадать и понять этого увлеченного «эллина», который, с полным убеждением в правоте и успехе своего дела, задумал во второй половине IV века возродить и оживить язычество и поставить его в основу религиозной жизни государства.

Юлиан потерял родителей в очень юном возрасте: его мать умерла через несколько месяцев после его рождения, его отец умер, когда ему было шесть лет. Юлиан получил для своего времени хорошее образование. Евнух Мардоний, по происхождению скиф, знаток греческой литературы и философии, обучавший мать Юлиана поэмам Гомера и Гесиода, перешел в качестве воспитателя и наставника к ее сыну. В то время как Мардоний знакомил юного Юлиана с античной литературой, Евсевий, епископ Никомедийский и потом Константинопольский, убежденный арианин, или окружавшие его представители духовенства вводили Юлиана в изучение Священного Писания. Таким образом, Юлиан, по словам одного историка[153], получил сразу два различных воспитания, которые поместились в нем одно возле другого, но так, что не касались друг друга. Юлиан был крещен. Впоследствии он вспоминал об этом времени, как о мраке, который нужно забыть.

Юные годы Юлиана прошли в большой тревоге, так как Констанций, видевший в нем своего возможного соперника и подозревавший его в честолюбивых замыслах, держал его то в провинции, как бы в ссылке, то призывал в столицу, чтобы иметь его на глазах. Зная о насильственной смерти многих родственников, павших от руки Констанция, Юлиан ежедневно должен был бояться за свою жизнь. После вынужденного пребывания в течение нескольких лет в Каппадокии, где он продолжал под руководством сопровождавшего его Мардония изучение древних авторов и где, по всей вероятности, он хорошо познакомился с Библией и Евангелием, Юлиан для окончания образования был переведен сначала в Константинополь, затем в Никомедию, где у него и появилось первое серьезное влечение к язычеству.

В это время в Никомедии преподавал лучший ритор той эпохи Либаний, настоящий представитель эллинизма, не знавший и не желавший знать латинского языка, к которому относился с пренебрежением, презиравший христианство и видевший смысл всего лишь в эллинстве. Привязанность Либания к язычеству не знала пределов. Лекции его пользовались громадным успехом в Никомедии. Отправляя Юлиана туда и предчувствуя, может быть, какое неизгладимое впечатление должны будут произвести воодушевленные лекции Либания на молодого слушателя, Констанций запретил Юлиану заниматься у знаменитого ритора. Юлиан формально не нарушил императорского запрета; но он изучил сочинения Либания, знакомился с его лекциями через слушателей и настолько усвоил себе стиль Либания и его манеру писать, что позднее его считали учеником последнего. Там же Юлиан с увлечением знакомился с тайным (оккультным) учением неоплатоников, вылившимся в то время в формы проникновения в будущее, вызывания при помощи известных заклинательных формул не только умерших обыкновенных людей, но даже богов (теургия). Ученый философ Максим Эфесский в этом отношении оказал на Юлиана большое влияние.

Пережив опасное время смерти своего брата Галла, убитого по приказанию Констанция, Юлиан был для оправданий вызван ко двору в Милан и после этого отправлен в ссылку в Грецию, в Афины. Афины, славные своим великим прошлым, во время Констанция представляли собой довольно захолустный, провинциальный город, где, впрочем, о минувших веках напоминала известная языческая школа. Для Юлиана пребывание в Афинах было полно глубокого интереса. Позднее, в одном из своих писем, он «с удовольствием вспоминал об аттических беседах… о садах, об афинском предместье, о миртовых аллеях и о домике Сократа»[154]. Во время афинского пребывания, как думает большинство историков, Юлиан был посвящен элевсинским иерофантом (жрецом) в элевсинские мистерии. Это было, по словам Буасье, как бы крещением новообращенного[155]. Надо заметить, что в последнее время некоторые ученые сомневаются в элевсинском обращении Юлиана[156].

• Предыдущая
• 21/125
• Следующая