Александр Невский - Васильев Борис Львович - Страница 45

• Предыдущая
• 45/118
• Следующая

Бату— хан всегда гордился своим высоким положением, а жена его Баракчин-хатун не уставала напоминать, что такие синие глаза, как у него, были только у самого Чингисхана. Глаза -окна души, и Бату верил, что какая-то часть великого основателя империи монголов передалась ему и, размышляя о советах Су-бедей-багатура, всегда прикидывал, как бы использовал эти советы сам Чингисхан.

А Чингис завещал никогда не оскорблять чужих богов, но молиться только своим. Мать Бату была христианкой несторианского толка, кое-что вложила в сына, но ещё больше — во внука, и его любимый Сартак не скрывал своих симпатий— к христианству, продолжая превыше всего чтить собственных богов. И Бату достаточно разбирался в многочисленных потоках и ручейках общей веры во Христа, чтобы понять разницу в поведении двух знаменитых русских князей. Александр Невский защищал православную веру и Русскую землю, не сходя с неё. Даниил Га-лицкий бежал от его войск в католическую Европу, оставив родную землю. И твёрдая последовательность Александра была куда ближе ему, чем суетность Даниила Галицкого.

Впрочем, было и кое-что ещё, что легло ему на сердце. Рассказ Чогдара о Невской битве, которую князь Александр выиграл заведомо меньшими силами, потеряв при этом всего двадцать воинов. Он не одобрял рыцарского поединка Александра с ярлом Биргером, потому что полководец, с его точки зрения, должен думать не о личной отваге, а о битве в целом и о своих воинах, но не мог ке признать мужества русского князя. А Сартак вообще пришёл в восторг, когда Бату рассказал ему о поединке, и умолял отца поскорее познакомить его с Невским.

Но если предчувствие не обманывает старого учителя? Если великий хан Угедей, отец 1уюка, и вправду уже умер или вот-вот умрёт? Что будет тогда с ним, с самим Бату? Субедей-багатур прав: на курултае великим ханом изберут Гуюка, прямого преемника Угедея. Там, в далёком Каракоруме, все решают сильные кланы, хитрые чиновники да старые ветераны, для которых он, Бату-хан, всего лишь предводитель пограничной орды на далёкой окраине, а гуюк… Гуюк — рядом. Вдова Угедея Туракина, властолюбивая, глупая и жадная, по обычаю до курултая будет править при помощи опытных советников да старых друзей, имея доступ к ханской казне. А курултай — через пять лет, когда съедутся в Каракорум все чингисиды и представители всех воюющих армий. Пять лет — большой срок. Пугающе большой срок…

Значит, надо кончать войну в Европе и стягивать войска в один кулак. И — искать союзников. Иного выхода нет.

То ли предчувствие, то ли расчёт, то ли уверения многочисленных женщин из окружения Александры оказались точными, а только через сутки после военного совета счастливый Невский поднял на руках своего первенца. И прибыл в Новгород в радостном настроении.

Думцы его времени не теряли, но новгородцы хмуро помалкивали, не очень-то рвались исполнять их просьбы и требования, и дела шли хорошо пока только у Миши Прушанина…

— Идут псковичи Ярославич! — с восторгом сообщил он — Молодые новгородцы тоже вроде бы не против, но денег требуют. Мол, семьи оставить при-дегся, а кто прокормит?

— Правильно требуют, — сказал Невский. — Я это на Совете господ решу. С глазу на глаз.

И велел посаднику в тот же день собрать Совет господ.

Совет собрался в Грановитой палате, но князь выходить к нему не торопился. Знал, что следует потомить, а потом появиться с требованиями и от этих требований уже не отступать. Он вошёл в полном боевом наряде с красным княжеским корзно за плечами, в котором ходил только на битвы. В том числе и на Невскую, и корзно должно было об этом напомнить Не поклонился и не сел, а сразу начал говорить громко и чётко, и могучий голос его гулом отражался от стен:

— Распри, козни да крикливое ваше вече ничего, кроме слез да горя, Руси не принесло. Псков сдан изменниками, побережье потеряно, под самим Господином Великим Новгородом бродят шайки ливов, чуди и прочих наёмников ордена. Они не просто грабят, они путь крестоносцам прокладывают, и если мы всех сил в один кулак не соберём, быть Новгороду пу-сту и в католическую веру перекрещену. А Русь сейчас одной святой православной верой держится, и нет у неё иной опоры.

Он замолчал, ожидая вопросов, гневных возгласов или хотя бы сдержанного перешёптывания, но истинные владетели Новгорода, потомственные «золотые пояса», тоже продолжали выжидательно молчать.

— О моих условиях вы знаете, — с прежним напором продолжал он. — Условия приняты вашими представителями, скреплены крёстным целованием, но к ним добавились новые. Новгород выставит ещё одну дружину, на которую понадобятся кони и полное вооружение. Понадобится и денежное вознаграждение добровольцам, чтобы семьи их не бедствовали, а вдовам и сиротам — двойная доля. Долю эту определять вам, потому что за спасение платят либо кровью, либо золотом.

При упоминании о золоте среди бояр пробежал лёгкий гул, но Невский поднял руку, и сразу же наступила тишина.

— Без сильного ополчения нам от ливонцев не отбиться. Враг беспощаден, опытен, вооружён лучше нас, а ключ от Господина Великого Новгорода — Псков — отныне в его руках, есть на что опереться. И опору эту придётся брать до решающей битвы. Ополчение будет собирать Ярун, и как он скажет, так должно вам и исполнить. Все расходы — только с вас, с боярства да богатых купцов. Жителей не трогать, они мужьями да сыновьями жертвуют. Спорьте хоть до драки, но когда солнце сойдёт с небосвода, я приду за ответом.

И вышел, не дав им опомниться. Он ни словом не обмолвился о том, что отец отдал ему свою лучшую, закалённую в битвах дружину не только потому, что известие о столь могучей поддержке могло подтолкнуть прижимистых торгашей стать ещё более прижимистыми, а потому, что среди них наверняка присутствовали люди, разделявшие прогерманские настроения, а знакомить орден со своими планами было совсем ни к чему. Наоборот, необходимо было создать впечатление, что Новгород оказался столь же одинок, как и Псков, и вынужден напрягать все свои силы.

Все было верно. И новые требования, и резкость, и твёрдость, и все же Невский не был доволен собой. Его терзала мысль, что он где-то упустил главное, что не сумел доходчиво, спокойно, по-человечески объяснить, какая страшная опасность нависла над всей Новгородской землёй и что опасность эта куда пострашнее татарской, потому что татары не претендовали ни на землю, ни на веру, а католический Ливонский орден отбирал и то и другое. Александр то неподвижно сидел, уставясь в одну точку, то вдруг вскакивал, коваными шагами меряя палаты и переходы, а за ним бродил Савка, предлагая то ли попить, то ли перекусить.

• Предыдущая
• 45/118
• Следующая