Александр Невский - Васильев Борис Львович - Страница 75

• Предыдущая
• 75/118
• Следующая

Из воды на берег неторопливо стала подниматься стройная, совсем ещё юная девушка в длинной белой рубашке из тонкого, хорошо выделанного полотна. Рубашка была насквозь мокрой — девушка в ней купалась, — липла к телу, а солнце просвечивало её насквозь…

Сердце Александра бешено забилось. Изо всех сил сдерживая дыхание, он осторожно опустил сосновую ветку и шагом тронул коня в лес. Подальше от берега…

Он раньше девушек добрался до усадьбы. Старый отцовский друг невероятно ему обрадовался, закатил пир, и на этом пиру барышня Васса поднесла дорогому гостю кубок чести.

На другое утро он выехал в Переяславль и улыбался всю дорогу. Но если бы знал, кого в это время принимает отец, улыбка бы надолго сошла с его лица…

— Прелат Римской церкви Доменик! — доложил ближний боярин.

— Ох, не к месту, не к месту! — всполошился Ярослав. — Что делать, Сбыслав, что делать?

— Принять.

Прелат был учтив и любезен. Восторгался просторами, восхищался реками и всячески избегал богословских споров, сразу обозначив свою позицию:

— Мы вместе веруем во единого всемогущего Бога, великий князь. И считаем, что настала пора забыть о наших религиозных разногласиях пред новым1 испытанием Божьим — нашествием нечестивых из диких степей. И православный князь Михаил Черниговский уже дал согласие участвовать во вселенском Лионском соборе.

Гость, не обозначив дня отъезда, вежливо поучаствовал в предложенной Сбыславом охоте, ловко уходил от неудобных для себя вопросов и с удовольствием рассказывал, сколь богата и сильна Европа. Ярослава это вполне устраивало — он никогда не любил излишних напряжений ума, но Сбыслава весьма тревожила причина, побудившая католического прелата вдруг заявиться в православное княжество. И как только Доменик однажды вскользь помянул о татарах, Сбыслав тут же заявил с подчёркнутой резкостью:

— Татары не видят в нас еретиков в отличие от Римской Католической Церкви!

— Это естественно, мой юный вельможа, — вежливо улыбнулся прелат. — Они — язычники Им не дано постигнуть великого учения Христа

— А нам, православным, дано?

— Заблуждения — путь к познанию, мой юный вельможа.

— И ты, прелат, приехал развеять наши заблуждения?

— Я приехал с надеждой познакомиться с великим полководцем князем Александром Невским, которым восторгается вся Европа, мой…

— Чтобы подсыпать яду в его кубок?

— Сбыслав, Сбыслав, — встревожился Ярослав. — Не надо спорить с высоким гостем.

— С высоким лазутчиком, — презрительно сказал Сбыслав. — Доложи своим магистрам, что Русь — жива, прелат!

И вышел. Он был раздражён и встревожен и почему-то все время думал о князе Александре.

— Извини, высокий гость, несдержанность боярина, — смущённо бормотал Ярослав. — Молод ещё.

— К счастью, не все так думают, — натянуто улыбнулся Доменик — Князь Даниил Галицкий придерживается иного мнения, что всегда обеспечит ему могучую поддержку Европы. Я очень надеялся увидеть твоего сына, великий князь, Александра Невского, деяния которого хорошо нам известны, но, видимо, не судьба. Пора домой. Путь неблизкий.

На следующий день прелат Доменик убрался восвояси как раз в то время, когда Невский подъезжал к родному Переяславлю.

— Брат приехал!… — радостно закричал Андрей. — Княжна Даниловна, это же брат мой родной, сам Александр Невский!…

Никогда Александр не видел брата столь восторженно вдохновлённым, сияющим и звонким. А увидев легко сбегающую по ступеням крыльца чернобровую красавицу, понял, что легкомысленного и взбалмошного Андрея настигла-таки первая любовь.

— Меж нами — сговор, — таинственно поведал в бане Андрей. — Если отцы не благословят, тайно обвенчаемся…

— Благословят, — улыбнулся Александр.

А про себя подумал вдруг, что если бы объединились в прочный братский союз три князя — и Русь была бы спасена, и Литва. Сначала подсобили бы Миндовгу выбросить рыцарей из Прибалтики, а потом — все вместе — и с татарами разобрались. Или — наоборот: сначала разгромили бы татар, а потом все дружно — рыцарей… И горько усмехнулся, поняв вдруг, что навсегда расстался с мечтами на льду Чудского озера.

Отслужил панихиду по своей княгинюшке, поиграл с сыном, попировал с братом и его возлюбленной и, не задерживаясь, выехал к отцу. И всю дорогу Думал о странном чувстве, которое возникло в нем после знакомства с дочерью Даниила Галицкого. Всем хороша была девица — и красотой, и статью, и умом, а что-то восставало в нем не против неё, а против её брачного союза с Андреем. А потом понял что: воля. Скрытый за девичьей скромностью огромный запас воли, которой так не хватало князю Андрею…

Он не стал говорить отцу о своём прозрении. Наоборот, он всячески подчёркивал важность этого союза, намекал, что Андрею давно пора остепениться, чем очень радовал великого князя, мечтавшего об этой свадьбе.

— Даниил Галицкий — владыка могучий, — говорил отец. — Его вон Европа поддерживает. Большой выигрыш, если мы такого родственника заполучим.

Александр поддакивал, а сам думал, что Даниила Галицкого поддерживают как раз те силы, с которыми он, Невский, уже дважды скрещивал мечи. И невольно вспомнил рассуждения князя Миндовга о вере: похоже было, что Галицкий придерживался такого же мнения во имя спасения собственных земель. Не народа, на них проживающего, а самих земель как таковых.

Сбыслава в тот первый вечер за столом с ними не было: он чувствовал себя виноватым, побаивался гнева Невского, не зная, что Ярослав ни словечком не обмолвился ни о госте, ни тем более о ссоре с прелатом. Александр воспринял это без всякого удивления, полагая, что боярину не место за родственной беседой, даже если этот боярин и спас любимого сына. А вот Ярослав чувствовал себя неуютно, страдал, вздыхал и хмурился. И в конце концов не выдержал:

— Может быть, позовём Сбыслава? Мне с ним в Орду ехать, может, у тебя какие пожелания…

Бормотал, суетился и страдал хранящий великую тайну князь. Если бы не добытая самим Сбыславом мечом и отвагой слава и почёт, ему, пожалуй, было бы проще. Но прижитой сын доказал, с точки зрения Ярослава, своё право на признание родственных отношений и личное княжеское достоинство, а вот сказать об этом… Нельзя было сказать, никак нельзя, и это обстоятельство терзало и мучило великого князя настолько, что он так и не сказал о неожиданном госте. И терзаемый виной Сбыслав тоже не сказал.

• Предыдущая
• 75/118
• Следующая