Александр Невский - Васильев Борис Львович - Страница 90

• Предыдущая
• 90/118
• Следующая

— А как будут добираться до Каракорума русские умельцы?

— Пешком, — ответил Бату.

— Это очень далеко.

— Дойдут.

— Дозволь хоть несколько повозок для детей и женщин, мой синеглазый хан.

Бату улыбнулся, ласково провёл жёсткой ладонью по седеющей голове жены:

— Ты очень разумна. Распорядись.

Ему было наплевать на русских мастеров не столько из присущего монголам равнодушия к судьбам покорённых народов, сколько из-за того, что эти мастера предпочли Каракорум Сараю. Но он искренне любил свою старшую жену и порою исполнял её просьбы

Великий князь Ярослав был предупреждён, подарки будущему великому хану и правящей ханше Туракине подобраны, огромный обоз готов к путешествию по Великой Степи, но у Бату не было ощущения, что он все сделал как надо Любая незамеченная ошибка могла свести на нет всю его тонкую игру и даже подтолкнуть Гуюка к новому нашествию, и поэтому он тянул с отправкой обоза, понимая при этом, что перетягивает лук, не отпуская стрелу в полет. Неизвестно, сколько времени он пребывал бы в колебаниях, если бы Чогдар не огорошил его малоприятной новостью:

— Даниил Галицкий присоединил к Волынскому княжеству галицийские земли. Кроме того, он уже дал согласие на брак своей дочери с братом Александра Невского Андреем.

— У этого Андрея большая дружина?

— Нет Но его очень любит князь Александр

— Как Бурундай мог допустить усобицу между русскими?

— Бурундай сам привёз эти известия и просит твоего дозволения доложить лично, мой хан

Бурундай доложил, что никакой драки меж волын-цами и галичанами не было и он не имел повода вмешиваться. С точки зрения Бату, это было хуже, чем усобица: русичи начали искать союзов. К этим поискам он отнёс и сообщение о сватовстве Андрея: любовь в столь высоких сферах даже не предполагалась. Бату хмуро размышлял, Чогдар и Бурундай молча ждали, что он скажет.

— Бурундай лично отвезёт моё повеление Даниилу Галицкому. Повеление должно быть письменным. И очень коротким.

— Какова его мысль, мой хан?

— Два слова: «Дай Галич». Он не поймёт и приедет ко мне. Ничего не объясняй ему, Бурундай, но напомни, что ты стоишь в двух дневных переходах.

Даниил Галицкий и в самом деле ничего не понял. Кому он должен был «дать Галич»? Когда? В какой форме и почему? Повертел грамоту в руках и спросил об этом молчаливого Бурундая.

— Повеления хана не требуют моих пояснений, князь Даниил.

— Но меня призвали на княжение сами галицкие бояре.

— Тебе придётся объяснить это самому хану Бату, князь. Иначе я спрошу об этом галицких бояр, мои ту-мены стоят в двух дневных переходах. Выбирай, но лучше подумай о подарках хану.

Даниил Галицкий счёл за благо подумать о подарках. А пока думал, пружина, закрученная им на западе, раскручивалась на востоке.

— Когда кони начинают тянуть в разные стороны, нужно обрубить постромки самой застоявшейся, — сказал Бату. — Завтра отправишь караван в Каракорум, а сегодня повелишь боярину Федору прийти ко мне.

Из этих слов следовало, что хан последние наставления Сбыславу намеревался дать с глазу на глаз. Чог-дара это обеспокоило, о чем он и сказал, передавая повеление.

— Никогда не доверяй чингисидам, Сбыслав, но всегда выполняй их повеления слово в слово. Это единственный способ выжить под их властью. Отныне тебе предстоит действовать даже без моего слабого щита. Орду вспыльчив, но добродушен и отходчив. Гуюк — лжив и злопамятен.

— Ты уже предупреждал меня об этом, Чогдар. Я знаю степные законы, не волнуйся за меня, дядька.

— Ты — сын моего покойного анды, — вздохнул Чогдар. — О ком ещё мне беспокоиться, кроме тебя?

— О князе Невском.

За Сбыславом явился сам Неврюй, что резко повышало значимость аудиенции. Придирчиво осмотрел наряд Сбыслава, улыбнулся:

— Мы не скоро увидимся с тобой, боярин.

— И увидимся ли вообще, — невесело усмехнулся Сбыслав.

— Будем надеяться. — Неврюй вдруг понизил голос. — Тебя ожидает очень важный разговор. Сужу об этом по тому, что хан лично приказал мне охранять покои, в которых будет проходить беседа.

Бату хорошо продумал предстоящий разговор, а потому начал его сразу, без длинных вступительных рассуждений, которых требовал степной этикет.

— Союз между мной и Русью предопределён самим Небом. Русь — это либо запад, либо север: либо Даниил Галицкий, либо Александр Невский. Кто из них окажется моим союзником, а кто — моим врагом, зависит только от тебя, боярин Федор.

Сбыслав молча склонил голову: время вопросов ещё не настало.

— Есть такая индийская игра: шахматы. Ты умеешь в неё играть?

Сбыслав ещё раз молчаливо поклонился.

— Мат тебе ставить не будут: конец игры невыгоден 1уюку. Но ему нельзя и проигрывать эту партию. Отсюда следует, что тебе постараются навязать вечный шах. Наполни наши чаши, боярин.

Сбыслав налил кумыс, отхлебнул после глотка старшего, как того требовал обычай, и терпеливо ждал, когда Бату опять начнёт разговор.

— Князь Ярослав играет в шахматы?

— Я много раз играл с ним и всегда с трудом проигрывал, хан Бату.

— Так я и думал, — усмехнулся Бату. — Значит, он с восторгом уцепится за выигрыш, который ему подсунет Гуюк. Но его выигрыш означает наш проигрыш. Наш. Меня и князя Невского. Как ты выйдешь из такого положения?

— Из-под вечного шаха выйти невозможно, хан Бату.

— Думай, боярин, думай сейчас, там думать будет поздно.

— Выигрыш ничто, если проигравший не сможет им воспользоваться.

— Не сможет им воспользоваться, — с удовольствием повторил Бату. — Твой конь на верном пути, боярин.

— Но вечный шах — не путь, а лишь топтание на месте.

— Из-под вечного шаха тебя выведет Орду. Он так и не научился играть в мудрые игры, но при подсказках способен передвигать фигуры.

— Я не осмелюсь подсказывать внуку великого Чингиса.

Бату молчал, прихлёбывая кумыс. Опорожнил чашу, которую тут же наполнил Сбыслав, вздохнул:

— Ему подскажет человек, который будет представлять меня без всякой огласки.

— Я буду иметь право знать его?

— Это ты, боярин. Ты будешь представлять меня для Орду в Каракоруме.

• Предыдущая
• 90/118
• Следующая