Ольга, королева русов - Васильев Борис Львович - Страница 43

• Предыдущая
• 43/57
• Следующая

— Мне трудно правильно истолковать твои слова, вельможа, — осторожно сказал Свенельд.

— Наши кавказские границы тревожат ясы, великий воевода. Мы не боимся их, но для разгрома ясов нам придется снять войска с Волги. И тогда кочевники Великой Степи могут прорваться в степи, прилегающие к великому Киеву. Это будет опасно для Киевского княжества.

— Да, это — большая неприятность, — согласился Свенельд.

— Единственная сила, которая позволит Киеву и нам избежать этой неприятности, — твой разящий меч, великий воевода. Мы щедро оплатим твоих воинов и не претендуем на ту дань, которую ты наложишь на разгромленных ясов.

— Я не знаю, что решит князь. Но я понимаю опасность, которая угрожает всем нам. Через три дня я дам свой ответ.

Свенельд встал и склонил голову, давая понять, что их встреча окончена, но у нее возможно доброе продолжение.

Как только послы удалились, воевода тотчас же отправился к Берсеню. Именно отправился, а не поехал, потому что избегал лишних глаз и едва ли не впервые повелел отнести себя в закрытых носилках.

— Нет, это не ловушка, побратим, — сказал Бер-сень, внимательно выслушав Свенельда. — Из Великой Степи идут кочевники с таким остервенением, что Хазарскому Каганату без твоей помощи и впрямь станет туго. А потом туго станет нам. Придется идти на поклон к Игорю, но боюсь, что разрешения он тебе не даст.

— Может быть, ты объяснишь ему, что мой поход принесет больше пользы нам, чем хазарам?

— Рюриковича прельщает только личная польза, Свенди, — горько усмехнулся Берсень. — Однако путь есть. Ольга навестила его после кулачного поединка на площади.

— Зализывала раны?

— Королева русов куда умнее нас с тобой, воевода, — улыбнулся думский боярин великого князя. — И она любит тебя, а не своего жалкого супруга. Это — ключик, побратим. Надежный ключик. Очень надежный, поверь мне.

Однако посетить великую княгиню Свенельду удалось только спустя некоторое время. В первую очередь следовало посоветоваться со старыми дружинниками о выгодном, но чересчур уж неожиданном предложении хазар. Полностью он смог собрать своих постоянных советников и старых друзей к вечеру следующего дня, разослав гонцов. Наконец они собрались, а едва воевода появился, начали шуметь, требуя сурово отомстить княжеским дружинникам за убийство Хильберта и пожоги многих дружинных поместий.

— Доколе самоуправство терпеть будем, воевода?

— До времени, — жестко сказал Свенельд. — Всему свой час, дружина. Зеленые яблоки едят только мальчишки.

Он кратко изложил предложение хазар, возможности дружины и явную выгоду подобной сделки. Своего мнения не высказывал, да этого и не требовалось. Старые вояки понимали, что он никогда бы не стал с ними советоваться, если бы внутренне сопротивлялся предстоящим сражениям с ясами. Его дружине, действовавшей на юге, неоднократно приходилось встречаться с молчаливыми всадниками в косматых бурках — разрубить такую бурку можно было далеко не каждым ударом

— А какая нам выгода, воевода, подставлять свои щиты ясам ради хазар7

— Вся добыча — наша. Расходы на дружину хазары берут на себя.

Дружинники сдержанно пошумели, оценивая-условия Наконец Горазд сказал-

— Это славно, если они тратятся на дружину. Только что скажет великий князь, воевода?

Свенельд усмехнулся:

— Боярин Берсень подсказал мне ключик к согласию великого князя.

Дружина опять пошепталась, на сей раз тише и дольше. И снова Горазд выразил единое мнение:

— Веди нас, славный воевода. Наши мечи — в твоей деснице, наши стрелы — в твоем колчане.

Дружинники встали и склонили головы. Свенельд поблагодарил их и только на следующий день наконец-то посетил великую княгиню.

Он хорошо знал Ольгу. Она всегда либо навязывала свою тему беседы, либо перехватывала ее, если собеседник упорно говорил не то, что ей было угодно слышать. А поэтому решил начать с упреков, для чего заранее сдвинул брови, заведя ворчливую речь чуть ли не с порога.

— Объясни мне, почему ты отправилась с утешениями к великому князю?

— Я уже говорила тебе, Свенди, — недовольно вздохнула Ольга.

— Что ты говорила?

— Я сказала: «А если родится девочка?»

— Какая девочка?

— У нас с тобой, Свенди. Представляешь, что было бы, если бы после гибели Игоря родилась девочка?

— Наверно, под броней тупеют, — помолчав, сказал воевода. — Но я опять так ничего и не понял. Ну, родится девочка, вырастет, мы выдадим ее за хорошего воина…

— А кто будет править княжением, пока мы с тобой будем выращивать невесту для хорошего воина? — Ольга уже с трудом сдерживала себя от выплеска княжеского гнева. — Чьим именем мы станем управлять Киевскою землей? Да все славянские племена немедля восстанут, потому что в их глазах мы не имеем никакого права на правление в Киеве.

— У меня лучшая дружина…

— На всех славян ее не хватит, Свенди. — Ольга опять вздохнула. — Вот почему я призналась Игорю, что понесла.

— Что?!

— От него, от него, — поспешно пояснила Ольга. — И Кисан это подтвердил.

— Как подтвердил? — опешил Свенельд.

— Спасал свою шкуру, Свенди, — усмехнулась великая княгиня. — Я обещала жизнь ему и его потомству, и, кто бы теперь у нас с тобой ни родился, Игорь уже признал себя отцом.

— А я?… — помолчав, тихо спросил воевода. Ольга невесело усмехнулась. Потом сказала:

— Этой ценой мы узаконили наше дитя. Узаконили, мой Свенди. Смирись. Это не так трудно, у тебя есть дети. И будут внуки и правнуки. А кровь конунга Олега Вещего не должна угаснуть никогда. Ольгови-чи, а не Рюриковичи будут править этой землей, пока над нею восходит солнце.

— Да, королева русов. — Свенельд подавил вздох. — Пришла пора уйти в иной мир князю Игорю. И душа его будет бесконечно бродить во мраке и холоде, а не пировать вместе с воинами у священных костров Вальхаллы.

— Нет, Свенди, — твердо возразила Ольга. — Сначала должен родиться ребенок, которого Игорь поднимет на руках перед всеми боярами по закону русов. Вот после этого и пробьет его смертный час.

Свенельд долго ходил молча, несогласно хмурясь. Потом сказал:

— Прости, но я уведу из Киева дружину. Она вся кипит после боя Ярыша. Я уже говорил с Берсенем, и это — его совет.

— А что скажет великий князь? Воевода позволил себе улыбнуться:

— Он скажет то, что ты вложишь в его уста, королева русов.

Ярыш поправлялся медленно. Правда, он уже не кашлял кровавыми сгустками, но был еще очень слаб, почти ничего не ел, зато пил охотно и помногу. Ему подмешивали в питье снадобья, которые рекомендовал знахарь княгини Ольги, озабоченно качая при этом голым черепом с чубом на макушке. Больного прятали в дальних глухих покоях, о которых знала только старая, проверенная челядь самой Ольги. Великая княгиня навещала его каждый день, просила отлежаться, уверяя, что могучая сила непременно вернется в его избитое тело.

— Нет, наша королева, не надо со мной лукавить, — улыбаясь через силу, говорил Ярыш. — Это — плата за победу. Но ведь — за победу!…

В прерывистом голосе его звучала откровенная гордость, и княгиня страшилась признаться старому другу детства, что тотчас же после поединка помчалась утешать великого князя. Боялась, что Ярыш не поймет ее, не одобрит, а главное, будет глубоко разочарован. И повелела молчать всем, кто знал об этой поездке в византийском паланкине.

А возвращаясь от Ярыша, она непременно заходила к спасенным внукам Зигбьерна. Двум мальчикам, пока еще очень тихим и задумчивым, Сфенклу и Ик-мару. Они уже робко улыбались ей, но глаза были отсутствующими, и великая княгиня понимала, что сейчас видят эти глаза и какие звуки терзают детские души. Рев пламени горящего дома и рев неожиданно, среди ночи напавших вооруженных людей, и тонущие в этом реве, как в пучине, крики женщин и плач детей. Яркие вспышки пламени и отблеск мечей, внезапно им освещенных, вырванных из окружающего мрака. Мать с отцом, плечом к плечу с мечами в руках. Гибель матери и отца и длинный, мучительно страшный путь через поля и перелески подальше от родного дома…

• Предыдущая
• 43/57
• Следующая