Поезд для Анны Карениной - Васина Нина Степановна - Страница 41

• Предыдущая
• 41/79
• Следующая

Ну... Конкретно по моему делу, мог бы. Запах духов, длинные ногти, которых не должно быть. Да, насчет запаха. Была у меня такая история, тут я не облажался. Именно из-за запаха. Искал женщину, пришел к ней в квартиру, а она лежит в ванной с развороченной головой, и запах такой, будто неделю провалялась. Рука свешивается, а на полу у руки пистолет, вроде как застрелилась Я наклонился, рассмотрел повнимательней ее голову. Слушай, обалдел. Полголовы снесло выстрелом, глаз болтается, мозги, осколки костей, все натурально. А кожа на той стороне лица, которая сохранилась, свеженькая, полуоткрытый глаз в тебя смотрит. Руку потрогал. Что я, трупов никогда не трогал?.. Уж за время работы в конторе натрогался. Живая рука.

Хрустов замолчал, задумавшись.

– Сам не знаю, что на меня нашло, – заговорил он сердито через минуту. – Что мне стоило там же, в ванной, пальнуть по ней! Так нет, как заело, вышел в коридор!.. Кстати, в этом примере есть еще одна тонкость. Вышел я в коридор, вставай, говорю, будем честно стреляться, кто кого. Она из воды вышла, эту свою нашлепку с болтающимся глазом с головы сняла, стоит, дрожит. Я говорю, бери оружие, и на счет «три» – кто кого. Она жалобно так говорит: «Можно одеться? А то я замерзла, бедная, тут лежать!» И халатик махровый снимает с крючка. Пожалел, хотя смешно ведь. Я собирался ее убить, а чтобы ей умирать теплее было, значит, разрешил халатик надеть. Умора. У нее в этом халатике лежал еще один пистолет, она им и пальнула сразу же сквозь карман. Это и есть та самая малость, которая напрочь отсутствует у мужика. Не может мужик невинно так, жалобно попросить халатик надеть!

– А можно я по вашим рассказам интервью напишу? Вроде как я задаю вам вопросы, а вы на них отвечаете. Назвать можно «Женские проблемы наемного киллера».

– Ничего название, – подумав, сказал Хрустов.

– А можно я еще немного пофантазирую и спрошу у вас в этом интервью, мол, это одна и та же женщина или разные? А вы так, помрачнев красивым лицом, отмеченным морщинами трудных лет, выдохнете с сигаретным дымом: «Одна!»

– Дурак ты, Пеликан. Курить в нашем деле нельзя. Запах.

– А я тогда спрошу: виделись вы с ней после того трагического случая с пистолетом в халате?

– А я тогда задумаюсь, вздохну, хряпну спирта стакан и скажу: «Жизнь – вещь непредсказуемая» или вроде того. – Слышно было по голосу, что Хрустов улыбается.

– Нет, вы расскажете последнюю в этом интервью историю. Пришла, значит, к вам женщина, чтобы вас убить. Вы были начеку, хоть и лежали в кровати в одних трусах, заставили ее раздеться, разуться, а на ней только костюмчик остался, очень заводной, в обтяжку, все выпуклости видно, ничего не запрятать! И цепочка на талии. Стоит она босиком, в обтягивающем черном, хоть на подиум выводи – ночная девочка от Джанни Берлуччи. Ну допустим, кинется она на вас, подумали вы. Интересно даже. Повозимся немного, что я, шеи не ломал быстро и ласково? И вообще вас охватил азарт. И вот вы видите, что она кувыркается по полу, вскакивает и бросается на вас сверху животом. И какая же неприятность! Оказывается, что цепочка в виде ремешка на талии была специально сделанными наручниками. Пока вы вытаскивали из спинки кровати закрепленное туда лезвие, она вас пристегнула к этой спинке и...

– А выпить не осталось? – поинтересовался тут Хрустов.

Слышно было, как Пеликан прошел, не зажигая света, к большой сумке, брошенной у двери.

– Вино? – спросил он. – Штопора нет.

– Бросай, – сказал Хрустов.

– Куда бросать? – Пеликан, напрягая глаза, всматривался в темноту, чуть вытолкнувшую из себя, едва обозначив, сидящего в старом кресле Хрустова.

– На голос бросай, пора тебе пройти практический курс, с теоретическим ты ознакомлен по полной программе.

Пеликан, потоптавшись, размахнулся и бросил бутылку. Хрустову пришлось с кресла подняться, он чертыхнулся, но бутылку поймал.

– Три с минусом, – сказал он, – плохая ориентировка в темноте и в пространстве вообще. – Ударив дном бутылки в ладонь, Хрустов выбил пробку. Пеликан вдохнул пряный запах хорошего кагора. – Продолжим обучение? – спросил отстрельщик, глотнув как следует.

– Нет, спасибо, – сказал Пеликан. – Я, пожалуй, в журналистике больше секу.

– Тогда беги, – сказал Хрустов.

– Как? – опешил Пеликан.

– Быстро и не оглядываясь.

– А куда? – По голосу было слышно, что Пеликан испугался.

– В милицию. Скажешь, что я тебя вытащил из больницы, потому что хотел, чтобы ты мой тайник из квартиры достал. Притащил тебя на вторую квартиру – покажешь, где это, там везде мои пальцы, они поверят. Тебе удалось сбежать, когда я вышел по делу. Только так ты сможешь вернуться в свою журналистику через какое-то время.

– А вы? – спросил Пеликан очень тихо.

– А я сматываюсь. Меня наняли. Прощай, Пеликан. Ты гнусный проныра, что и требуется для журналиста, у тебя все должно получиться. Стой! – крикнул Хрустов, когда Пеликан, потоптавшись, пошел к двери. – Я тебя немного подвезу.

– Не надо, – запротестовал Пеликан, – вы же пили.

– Нет уж, подвезу. А то ты и эту мою дачку сдашь. Сдашь, Пеликан?

В машине Пеликан опустил голову на колени, так же, как он ехал сюда, закрыл ее руками и придушенно спросил:

– Можно забрать себе вашего попугая?

– Католика? Бери, – милостиво разрешил Хрустов.

Он высадил Пеликана на дороге через пятнадцать минут и посоветовал попутки не останавливать. Как бы не нарваться на маньяка или убийцу какого. «До Москвы – двадцать километров – к утру дойдешь, дорога хорошая». И уехал. Обалдевший Пеликан застыл на месте.

– Чертов урод, – пробормотал он, содрогнувшись всем телом от охватившей его прохлады. – В какую сторону идти?!

А Хрустов осторожно и медленно вел машину, разрешив себе ничего не загадывать. Через сорок минут он уже складывал вещи в еще одной квартире. А еще через час стоял в условленном месте в аэропорту. Клиент опаздывал. Объявили рейс на Владивосток. Хрустов медленно повернулся, почувствовав внутреннее неудобство, словно ему шепнули важное слово, но очень тихо, не разобрать.

В двух шагах стоял молодой мужчина и смотрел на него в упор, изучая. Хрустов неуверенно оглянулся. Мужчина подошел и назвал свое имя, как было условлено. Хрустов сощурил глаза, оглядывая его. С некоторой оторопью он прошел паспортный контроль, потом стоял с заказчиком на ветру, ожидая автобус к самолету. Наступило утро, воскресное утро июня.

– Что-нибудь не так? – поинтересовался Дима Куницын, видя растерянность нанятого телохранителя.

– Я должен подумать, – сказал Хрустов.

– Это что-то новенькое. Вы меня знаете? – Дима занервничал.

Хрустов еще раз пробежал глазами по лицу Димы.

– Нет, – сказал он уверенно, – одно могу сказать: вы служивый. Помните условия, при которых я соглашаюсь на работу?

– Вы не работаете против контор, – кивнул Дима.

– Тогда я должен знать хотя бы приблизительно, от кого я вас должен охранять.

От рогатых мужей, – сказал Дима Куницын.

Воскресный утренний неуместный звонок в дверь квартиры, где спят четверо детей и три женщины. Ева, пошатываясь, бредет к двери, обойдя осторожно уютно всхрапывающую на полу в одеяле Марусю.

Кто-то там за дверью не убирает палец с кнопки. Ева плеснула холодной водой в лицо и крикнула: «Кто?» Звонить перестали.

– Примите депешу, – сказал ей мужской молодой и веселый голос.

Ева встала сбоку от двери и смотреть в глазок не стала.

– Просунь под дверь.

– Я просуну, пожалуйста, только распишитесь в получении, – попросили из-за двери.

Медленно вползал по полу длинный конверт.

Ева взяла его, стараясь держаться сбоку от двери, и оторвала приклеенную белую бумажку. «Получено – подпись». Она перевернула конверт и прочла: «Комлевой Е. Н, лично в руки. Гриф – 086 – секретно. Доставка курьером».

Надорвав бумагу, достала небольшой лист, написанный от руки. Прочла его и открыла дверь.

• Предыдущая
• 41/79
• Следующая