A.D. 999 - Белл Жадриен - Страница 3

• Предыдущая
• 3/74
• Следующая

— Хорошо, — согласился он, трусцой подбежав к ним. — Свяжите меня цепью Лидинг и посмотрим, как долго она выдержит, прежде чем я разорву ее на кусочки!

Обрадованные, но с оттенком чего-то схожего с облегчением, они ринулись к Волку и обвязали Лидинг вокруг его толстенной серой шеи. Другой конец цепи они обернули вокруг ствола одного из странных железных деревьев, растущих в этом лесу. Волк сделал глубокий вдох и одним быстрым рывком порвал Лидинг.

— Ха! — вскричал Волк, ужасно довольный собой. — Совсем недолго!

Они выглядели ошеломленными.

— Неужели вы думали, что столь слабая цепь удержит меня? Приходите завтра и принесите что-нибудь более прочное!

Так они и сделали на следующий день, и на сей раз цепь была толщиной с голову взрослого мужчины, с тяжелыми и внушительными звеньями.

— Эта цепь называется Дроми, — сказали они.

Волк соблаговолил позволить им дважды обернуть вокруг его шеи огромной длины кусок цепи и снова закрепить второй ее конец на железном дереве. Он изогнул шею, но Цепь держала крепко. Тревога начала овладевать Волком. Он зарылся лапами в почву и стал тянуть и тащить изо всех своих сил…

…и, как предыдущая, цепь разорвалась с громким треском. Волк запрыгал вокруг, восхищенный своей силой и доблестью.

— Не выкована еще та цепь, что способна удержать меня! — ликовал он.

— Возможно, так оно и есть, — спокойно согласился Воитель. — Но я полагаю, мой добрый друг, ты продолжишь играть с нами?

— Я буду играть, — заносчиво ответил Волк, — пока вы сами не устанете от этой игры. Потому что вам нипочем ее не выиграть.

Он стал ждать их, уже и сам предвкушая наслаждение от игры, и глаза его горели янтарным огнем в ожидании очередной победы. Но в последующие два дня соперники не появились. Они пришли снова только на третий день, лучезарно улыбаясь, и уверенность Волка начала ослабевать. Потому что на сей раз они принесли не мощную цепь вроде Лидинг или Дроми, а шелковую ленту, трепыхающуюся на ветру. Волк заподозрил подвох, и в глубине его широкой груди зародилось злобное рычание.

— Ты оскорбляешь меня, Воитель! — взлаял он осуждающе. — Либо эта лента порвется при малейшем натяжении, либо она гораздо прочнее, чем выглядит. И если так, я не позволю тебе завязать ее на моей шее!

— Что? — издевательски засмеялся Воитель. — Могучий Волк испугался маленькой ленточки Глейпнир? Ну же, давай поиграем!

Волк сузил глаза и вскинул голову, хитро глядя на Воителя.

— Если она настолько невинна, не откажитесь дать мне гарантию этого. Итак, пусть кто-нибудь сунет свою руку мне в пасть, дабы я удостоверился, что это не уловка.

Он подумал, что перехитрил их всех. Все как один подались назад и опустили глаза. Никто не желал рисковать рукой ради тоненькой ленточки. И только Волк вознамерился было броситься на них в гневе, заговорил Воитель…

— Можешь взять мою руку в качестве залога, — спокойно произнес он, протягивая Волку правую длань.

Волк испугался. Несомненно, Воитель не стал бы рисковать своей правой рукой, будь это уловкой. Зверь услужливо раскрыл громадную пасть. Воитель вложил сжатую в кулак кисть между челюстями, и Волк ощутил своим красным языком вкус пота и плоти. Один из спутников Воителя завязал Глейпнир на волчьей шее, а другой конец ленты обвернул вокруг огромного валуна.

Держа руку Воителя в своей пасти, Волк потянул ленту. Ничего не произошло. Он потянул снова. Опять ничего. Тогда Волк дернул ленту, чтобы порвать ее; сильно напрягся, пытаясь оторвать ее от валуна. Страх поднялся в звере, и, крепко сжав руку Воителя острыми зубами, Волк прыгнул и неистово дернул ленту. Безрезультатно.

Глаза его встретились с глазами Воителя, и в их глубине Волк увидел триумф. Рыча, он сомкнул челюсти. Острые зубы прокусили кожу, перерезали сухожилие, сокрушили кость, и Волк могучим поворотом головы оторвал кисть руки Воителя и заглотил ее целиком. Невысокая, конечно, цена за утрату свободы, но зверь отомстил так, как мог.

В толпе раздались ликующие восклицания, однако лицо Воителя побледнело, когда он отшатнулся назад, вперив взгляд в желтые глаза Волка и не обращая внимания на хлещущую из обрубка руки кровь. Одна из женщин метнулась к Воителю, чтобы перевязать искалеченную конечность, но Воителя это мало интересовало. Он продолжал пристально смотреть на Волка.

— Сын Обманщика, ты сам попался на обман. Утрата руки — малая цена за то, что творимое тобой зло не сможет изливаться на ничего не подозревающий мир. Глейпнир — не простая лента. Она выкована темными эльфами посредством сильной магии и изготовлена из шести удивительных элементов: звука кошки при движении, бороды женщины, корня горы, сухожилия медведя, дыхания рыбы и плевка птицы. Она будет держать тебя здесь до конца света!

Так и случилось: как ни выл или рычал Волк, как ни дергал или грыз он слабую на вид ленту Глейпнир, та крепко держала, его на привязи.

Вплоть до наступления конца света.

Перо Элвина тихо скрипело по листу тонкого пергамента. Под испачканными чернилами пальцами оживала фигурка волка, в безмолвном рычании изготовившегося к прыжку над изгибом заглавной буквы. Элвин трудился сосредоточенно, едва дыша и не видя ничего, кроме своей работы.

Наконец он вздохнул. Все, дело сделано. Молодой монах критически осмотрел свое творение. Кто-нибудь из его товарищей мог бы приподнять бровь, удивляясь выбору зверя, но Элвин имел на сей счет свои соображения. В конце концов, разве святой Эйлби не достиг святости, будучи добрым по отношению к приемной матери, кроткой волчице? Всякая тварь земная создана Богом, а посему священна каждая по-своему.

Элвин сильно, до треска в затекших суставах, потянулся и вдруг осознал, что солнечный свет, заливающий скрипторий1, слишком уж ярок. Юноша недоуменно огляделся вокруг. Что, уже далеко за полдень? Но ведь он только что вернулся с утренней службы… или по крайней мере у него было такое ощущение. Как обычно, время пролетело незаметно. Лучше поторопиться, сказал себе Элвин, не то опоздаю к вечерне. Он соскользнул со скамьи и начал собирать вещи — задача, как всегда, нелегкая, с единственной-то здоровой рукой.

— Спешка ни к чему, — весело произнес мягкий и низкий голос позади него. — Вечерня еще не скоро.

Элвин от испуга даже подпрыгнул, едва не уронив драгоценный лист пергамента.

— Епископ Вульфстан! — обрадовано вскричал он, обернувшись.

Потом мгновенно упал на колени, пристроил пергамент в сгибе левой руки, а правой взял кисть епископа и почтительно прижался губами к кольцу Вульфстана. Рука епископа мягко похлопала молодого человека по плечу, предлагая подняться.

— Что привело вас из Лондона? — поинтересовался Элвин.

Улыбка Вульфстана угасла.

— Моя мать сильно хворает. Я хотел бы лично провести с ней последний обряд… Но не будем о печальном. Дай-ка мне посмотреть на тебя, — сказал епископ, снова улыбнувшись. — Те же ясные глаза, те же непокорные кудри, то же серьезное выражение лица. Ты похудел, мой мальчик. Прикинься на денек-другой больным, тогда получишь для поправки здоровья немного знаменитого говяжьего бульона «от святого Эйдана».

— Епископ! — возмущенно вскинулся Элвин, но, увидев веселые искорки в глазах Вульфстана, понял, что тот шутит.

— Ты всегда был самым серьезным из моих учеников. Я помню, как ты пришел к нам пятнадцать лет назад. Такое мрачновато-сосредоточенное лицо, выглядывающее из копны темных волос. Может, орден святого Бенедикта и не одобряет неуемный смех, но все же это дар Божий, как, скажем, солнце или цветы. Отложи свою работу, мальчик мой, и… слушай, Элвин, весьма недурно.

Епископ разглядывал рисунок монаха.

— Волк, да? У всех нас, кто служит Богу, случаются озарения, и здесь вдохновение явно посетило тебя. А проповеди ты сам писать не пробовал?

• Предыдущая
• 3/74
• Следующая