Прекрасная дружба - Вебер Дэвид Марк - Страница 19

• Предыдущая
• 19/34
• Следующая

Мать Стефани была в восторге от частокольных лесов. Растения, которые распространяются, отпуская отростки, были не так уж редки, но те, кто распространяются только через них, встречались нечасто. Тем более редко случалось, когда росток распространялся в воздухе и рос вниз к земле, а не наоборот. Бесконечная сеть ветвей и стволов должна была сделать систему частокольного леса смертельно уязвимой для болезней и паразитов, но растение предпринимало что-то вроде природного карантина. Каким-то образом – который доктору Харрингтон еще предстояло обнаружить – частокольный лес мог обрубить связи со своими зараженными частями. Подвергнувшись нападению болезни или паразитов, система вырабатывала мощные растворяющие целлюлозу ферменты, которые разъедали соединенные ветки и буквально отсоединяли их от промежуточных узловых стволов, и доктор Харрингтон намеревалось найти механизм, который позволял это осуществить.

Но на данный момент, заинтересованность ее матери в частокольном лесе очень мало значила для Стефани, за исключением понимания важности этого же растения для древесных котов. Частокольный лес не достигал верхней границы произрастания лесов, но запросто пересекал горы через долины или низкогорье и произрастал почти во всех климатических зонах. Значит, он мог служить древесным котам эквивалентом воздушных сообщений, которые простирались через весь континент! Они могут путешествовать сотни – нет, тысячи! – километров, ни разу не спускаясь на землю, где крупные хищники типа гексапумы могли бы до них добраться!

Она рассмеялась своей дедукции, но тут ее дельтаплан резко дернулся в сторону, и ее смех оборвался, как только она перестала думать о видах деревьях под ней и вместо этого обратила внимание на скорость, с которой она пролетала над ними. Подняв голову, она быстро огляделась, и вся похолодела.

Ясное голубое небо, под которым она начала полет, все еще простиралось перед ней к западу. Но к востоку небо позади уже не было безоблачным. Угрожающе выглядевший фронт грозовых туч, белоснежных и пушистых вверху, но зловеще багрово-черных внизу, неуклонно двигался к западу. Уже сейчас, посмотрев через плечо, она видела, как под ними сверкает молния.

Она должна была заметить их раньше, оцепенело подумала она, когда ноющие руки сильнее сжали управление дельтаплана в побелевших кулаках. Надо было следить за ними! Но она так привыкла, что другие – взрослые люди – проверяют погоду до того, как она полетит, что позволила себе увлечься, целиком сосредоточиться на том, что делает, обратить так мало внимания…

Более сильный толчок ветра рванул ее дельтаплан, завертев его, и страх превратился в ужас. Попутный ветер становился сильнее уже довольно долго, осознала малюсенькая рассудительная часть ее. Она точно заметила бы его, несмотря на свое сосредоточение, если бы не летела в том же направлении, следуя по ветру, а поперек или против него, где разница в скорости не могла остаться незамеченной. Но грозовые облака сзади стремительно догоняли ее, и предвестники шквального фронта хлестали воздушное пространство перед ними.

Папа! Она должна связаться с отцом – сказать ему, где она – сказать, чтобы она прилетел за ней – сказать ему…

Но времени не оставалось. Она напортачила, и впервые в жизни Стефани Харрингтон оказалась лицом к лицу с собственной смертностью. Все теоретические обсуждения того, как следует себя вести в плохую погоду, все суровые наказы избегать неровного ветра обрушились на нее, и теперь были уже совсем не теоретическими. Ей угрожала смертельная опасность, и она об этом знала. Антигравитационное устройство не помогло бы: такой яростный шторм, какой догонял ее, мог обрушить ее дельтаплан с такой же легкостью, с которой она могла прихлопнуть муху, и с тем же смертельным исходом. Она могла погибнуть в течение следующих нескольких минут, и ужасалась этому, но не запаниковала.

Да, надо связаться с мамой и папой, но она и так знала, что они скажут ей, если она это сделает. Необходимо было приземлиться, и она не могла позволить себе отвлечься на объяснение своего местонахождения, пока она будет пытаться осторожно спуститься вниз… особенно сквозь сплошной на вид зеленый покров под ней.

Она вновь накренила дельтаплан, дрожа от страха, взглядом отчаянно ища любой просвет, каким бы маленьким он ни был, а воздух дрожал от грома, грохотавшего позади.

Лазающий-Быстро встал на задние и средние лапы, его губы обнажили острые как иглы белые клыки, когда его накрыла волна ужаса. Она билась глубоко внутри него, пробуждая древний инстинкт – «дерись или беги» – который, хоть он и не знал, у его вида был общим с человечеством, но это был совершенно не его ужас.

Потребовалось мгновение на то, чтобы он понял, и все же это было так. Это был не его страх, а детеныша двуногих, и даже когда страх детеныша обрушивался на него, он чувствовал новый всплеск ощущения чуда. Он был все еще слишком далеко от двуногого. Он знал, что никогда бы не смог почувствовать мыслесвет другого из Народа на таком расстоянии, но мыслесвет этого двуногого полыхал в нем, как лесной пожар, призывая его на помощь, даже не сознавая, что способен на такое, и ударил его как плеть. Он разок потряс головой, а потом промчался кремово-серым вихрем вдоль линии леса, называемого людьми «частокольным», и его пушистый хвост развевался сзади.

Стефани исполнилась отчаянием. Гроза почти настигла ее – первые белые дробинки града заколотили по натянутому покрытию дельтаплана – и без антиграва она уже давно бы свалилась. Но даже антигравитационное устройство не сможет спасать ее от растущей турбулентности далее, и…

Ее мысли оборвались, когда спасение внезапно замаячило перед ней. Черный, неровный шрам старого лесного пожара прорезал огромную дыру среди деревьев, и она подавила благодарный всхлип, заметив его. Земля была опасно неровной для посадки в таких условиях, но невообразимо более заманчивой, чем густая паутина веток, метавшихся и хлеставших под ней, и она повернула к нему.

Ей это почти удалось.

• Предыдущая
• 19/34
• Следующая