В руках врага - Вебер Дэвид Марк - Страница 5

• Предыдущая
• 5/171
• Следующая

– Я внимательно изучил все предложенные Робом кандидатуры, – вступил в разговор шеф Бюро госбезопасности. – У меня имеются исчерпывающие характеристики на каждого, вкупе с донесениями их комиссаров. Любой из них вполне компетентен и имеет достаточно реальных заслуг, чтобы объявить его рыцарем без страха и упрека, однако в досье каждого имеется достаточно компромата такой силы, что при опубликовании он произведет эффект взорвавшейся бомбы. Конечно, – с улыбкой добавил он, – будет удобнее, если к моменту «разоблачения» потерявший доверие офицер окажется мертвым. Мертвецу труднее защищаться от обвинений.

– Понятно, – протянула Рэнсом, откинувшись назад и задумчиво почесывая подбородок. – Ну что ж, в качестве первого шага это приемлемо. Однако, – в голосе ее все еще звучало недоверие, – я должна буду ознакомиться с этим компроматом заранее. Мой Комитет должен будет разработать подачу героической биографии кандидата с учетом его возможного «разоблачения». Мы обязаны исключить возможность появления нестыковок или противоречий.

– С этим проблем не будет, – заверил ее Сен-Жюст. Корделия кивнула, хотя по ее лицу было видно, что она так и не избавилась от сомнений.

– Но все же мы идем на огромный риск, Роб, – сказала Рэнсом, развернувшись в кресле к Пьеру. – Достаточно вспомнить, что совсем недавно мы пустили в расход адмирала Жирарди за потерю Звезды Тревора, хотя – независимо от того, что мы вынуждены долбить пролетариату, – его вины в этом нет.

Про себя Пьер подивился, что в кои-то веки Корделия сочла возможным не обвинить флотоводца во всех смертных грехах. Наверное, это потому, решил он, что для нее «хороший адмирал – мертвый адмирал», потому как он уже точно не вступит ни в какой заговор.

– А на Флоте, – продолжила она, – пребывают в уверенности, что мы превратили его в козла отпущения и расстреляли с единственной целью – свалить на него нашу вину. Не думаю, что твоя идея сработает, во всяком случае в ближайшее время.

– Это потому, – сказал Пьер, – что ты не знаешь, кого я выбрал.

Он умолк и некоторое время взирал на нее с ухмылкой. Как ни пыталась Корделия сделать вид, будто его попытка сыграть на ее торопливости не сработает, оба они заранее знали, что долго она не вытерпит. Так и вышло: меньше чем через минуту Рэнсом нетерпеливо пожала плечами.

– Ладно, выкладывай.

– Эстер МакКвин, – коротко ответил Пьер.

Рэнсом чуть не подскочила в кресле.

– Шутишь! – воскликнула она.

Пьер молча покачал головой. Корделия насупилась.

– Черт возьми, лучше бы шутил! Оскар, скажи хоть ты, – обернулась она к шефу СБ. – Эта чертовка и без того пользуется опасной популярностью, а о ее личных амбициях и планах доносил твой собственный шпион. Неужто ты и впрямь вознамерился вложить заряженный пульсер в руки человека, который, как нам известно, жаждет заполучить оружие.

– Те самые, помянутые тобой амбиции должны обернуться нам на пользу, – заговорил Пьер, опередив Сен-Жюста. – Да, генерал Фонтейн предупреждал нас о ее честолюбивых замыслах: она даже предприняла несколько попыток организовать среди высших офицеров тайное общество. Только вот добиться на этом поприще заметного успеха ей не удалось. Ее коллеги, в большинстве своем, не хуже нас осведомлены насчет амбиций этой особы. Многие из них запуганы и предпочитают ни во что не ввязываться, а сохранившие мужество считают ее скорее политиком, чем военным. Ну а учитывая особенности нынешней политической игры, всякий выказывающий намерение в нее ввязаться, не внушает доверия даже своим недавним соратникам. Таким образом, дав ей место в Комитете, мы, во-первых, удовлетворим ее амбиции, а во-вторых, нанесем удар по ее популярности. При любом повороте она будет заинтересована в сохранении и упрочении нашей, а следовательно, и своей собственной власти.

Рэнсом хмыкнула и, чуть расслабившись, задумчиво сложила руки на груди. Через некоторое время она вновь, но уже не столь резко покачала головой и сказала:

– Ладно, положим, ты прав. Но она все равно опасна. Толпа видит в ней спасительницу Комитета от Уравнителей: многие на нее чуть не молятся. Но, черт побери, на самом-то деле мы понятия не имеем, собиралась ли она нас спасать! Не исключено, что не разбейся ее бот, она по инерции покончила бы после них и с нами.

– Не исключено, – согласился Пьер, – однако если такое и могло произойти, то именно по инерции. Уверен, – подчеркивая уверенность голосом, он едва не перестарался, – заранее она ничего подобного не планировала. Не из любви к нам, разумеется, а из простого расчета. Комитет худо-бедно, но обладает в глазах населения определенной легитимностью, хотя бы потому, что за шесть лет многие просто свыклись с нашим пребыванием у власти. Что, скажи на милость, получила бы она, уничтожив нас? Вспомни, ее решение прийти к нам на выручку поддержал лишь один флагманский корабль. Неужели ты думаешь, что путч в ее исполнении – особенно с учетом ее всем известных амбиций – был бы поддержан всем Флотом?

– Сдается мне, – хмуро пробормотала Рэнсом, – ты стараешься убедить во всем этом не столько меня, сколько себя. Но если признать твою правоту по этому пункту, не находишь ли ты, что в твои доводы вкралось противоречие? Если командование Флота видит в ней политикана, а мы, введя ее в Комитет, окончательно утвердим офицерский корпус в этом мнении, то с какой стати это должно обеспечить поддержку Комитета со стороны военных?

– Да с той, что, даже имея репутацию политикана, она является одним из лучших боевых командиров, и всем это прекрасно известно, – ответил Сен-Жюст. – Ее компетентность ни у кого не вызывает сомнений. Таким образом, кандидатура Эстер подходит по всем параметрам: все знают ее как действительно отменного флотоводца, однако общеизвестные политические амбиции не позволят ей опасно сблизиться с остальной военной верхушкой.

– Если она так уж чертовски хороша, то почему же мы потеряли Звезду Тревора? – требовательно спросила Рэнсом.

Пьер прикрыл рукой улыбку. Ведомство Корделии превратило названную базу в некую мифическую точку, дальше которой отступление невозможно. Даже он сам предлагал ей снизить накал риторики, однако пропагандисты без устали призвали «лечь костьми на этом последнем, священном рубеже». Нельзя, конечно, было не признать, что система действительно имела огромное стратегическое значение: утрата ее стала тяжким ударом, во многом и вынудившим руководство задуматься о допуске в Комитет представителя военных. Однако в масштабах всей Республики потеря одной, пусть и важной системы еще не являлась катастрофой. Во всяком случае, лучше было лишиться ее, чем Народного Флота, окончательное разложение и деморализация которого в связи с уходом со «священного рубежа» вовсе не являлись целью Комитета.

• Предыдущая
• 5/171
• Следующая