Хендерсон, король дождя - Беллоу Сол - Страница 43

• Предыдущая
• 43/49
• Следующая

— Вам тоже не терпелось схватиться с Муммой, — парировал король.

— Правильно, ваше величество. Но я не представлял себе последствий.

— А я представляю.

— Ладно. Не мне подвергать сомнению ваши поступки. За вас я — в огонь и в воду. Но вы сами сказали, что Бунам и его белёный пигмей — люди из старого мира. Я полагал, что сами-то вы с ним порвали — окончательно и бесповоротно.

— Нет-нет, — возразил он. — Чем, по-вашему, можно заменить целый мир? Спектакль должен быть сыгран до конца. Во всем нужен порядок.

Это было выше моего понимания, но я не прерывал его.

— Для Гмило лев Суффо был его отцом, а для меня — дедушкой. Гмило — мой отец. Иначе нельзя, если я хочу быть королём варири.

— Хорошо, — сказал я самым торжественным тоном, на какой был способен. — Король, вы видите эти руки? Это ваша дополнительная пара рук. Видите это туловище (я ударил себя кулаком в грудь)? Оно ваше. Мало ли что может случиться — хочу, чтобы вы знали моё отношение.

— Благодарю вас, мистер Хендерсон. Я знаю. Но позвольте мне высказать догадку. Вам не дают покоя мысли о смерти?

— Да. Так оно и есть.

— Вы им чересчур подвержены.

— Я слишком часто сталкивался с ней в жизни.

Тем не менее, этот короткий обмен мнениями меня немного успокоил. Король мог убедить меня в чем угодно. Ради него я согласился перенимать повадки льва. Поверил, что смогу измениться. Возжаждал победить своё прежнее «я». Конечно, мне никогда не стать львом, но и малая толика львиных качеств не помешает.

Безоружный, я последовал за королём к узкому концу загона. Лев, должно быть, проснулся, потому что на расстоянии в три мили послышались трещотки. Щурясь от слепящего солнечного света, я вгляделся в даль и увидел возле стены, на высоте двадцать пять или тридцать футов над землёй, что-то вроде платформы из тростника с таким же тростниковым навесом. Оттуда свисало подобие верёвочной лестницы из лиан. Король решительно взялся рукой за нижний конец и стал по-матросски карабкаться вверх. Достигнув платформы, он приглушённо крикнул:

— Забирайтесь и вы сюда, мистер Хендерсон!

Неожиданно из моего горла вырвался хриплый стон.

— В чем дело? — удивился Дахфу.

— Бог его знает.

— Вам дурно?

Я покачал опущенной головой. Должно быть, рычание, в котором я в последнее время упражнялся, развязало во мне какие-то узлы, и какие-то чувства, спрятанные на дне души, рвались наружу. Но не дело — беспокоить короля в день его славы.

— Я иду, ваше величество.

— Переведите дух, если нужно.

Он обошёл платформу, которая, вместе с навесом, казалась чем-то вроде хижины, и снова подошёл к краю. Я спросил:

— Она выдержит наш вес?

— Лезьте, лезьте сюда, Хендерсон.

Я полез. А трое дикарей с копьями стояли и смотрели, как я, Сунго, карабкаюсь по свитой из лиан лестнице. Потом они отошли в угол, туда, где находилась примитивная, но, должно быть, эффективная конструкция. После того, как другой дичи дадут уйти, сверху упадут опускные ворота и загонщики при помощи копий загонят льва туда, где королю будет удобнее осуществить захват.

Я поднялся по шаткой лестнице и сел на такую же ненадёжную, на мой взгляд, платформу. Общий замысел постепенно прояснился.

Итак, на высоте двадцать пять — тридцать футов висела допотопная соломенная постройка, а через просветы во внутренней стене загона я увидел висящую в воздухе плетёную клетку в виде колокола, с камнями на дне для равновесия. Она была сплетена из гибких лоз, не уступавших прочностью кабелю, и висела на верёвке — нет, даже тросе из лоз, пропущенном через специальное приспособление на шесте, один конец которого был закреплён на краю навеса, служившего «хижине» крышей, а другой — на противоположной стене загона; длина шеста составляла десять или двенадцать футов. Под ним и параллельно ему проходила ещё одна жердь, отходившая от платформы и также закреплённая на стене «утёса». На этой-то жерди — мостике не шире моего запястья — королю и предстояло балансировать с клеткой-колоколом, чтобы, когда льва заманят в отгороженную часть загона, он поместил над ним клетку, а затем опустил, расслабив трос. Так будет осуществлён захват льва.

— Как вам эта штука? — спросил король.

Я пытался — и не мог справиться с обуревавшими меня чувствами.

— Здесь, — продолжал Дахфу, — я поймал Атти. А Гмило — Суффо.

— Послушайте совет друга, — пробормотал я. — Конечно, я плохо разбираюсь… Но вы мне очень дороги, ваше величество… Не надо…

— Что с вашим подбородком, мистер Хендерсон? Он так и ходит ходуном.

Я прикусил нижнюю губу.

— Простите, ваше величество. Я скорее перережу себе горло, чем стану подрывать вашу уверенность в себе в столь ответственный момент. Но нельзя ли упростить процедуру? Опоить зверя… дать наркотик…

— Спасибо, Хендерсон.

Я понял: терпение Дахфу на исходе. Он не стал напоминать мне, что он король варири, — я сам об этом вспомнил. Он позволил мне быть рядом. Возвёл в ранг своего друга. Я не должен ему мешать.

Мы сидели на шаткой платформе из жердей с настилом из тростника. В конце концов я не выдержал, встал и шагнул на узкую доску, где предстояло балансировать королю.

— Что вы делаете, Хендерсон?

— Слежу за Бунамом.

(На самом деле я хотел проверить жердь).

— Не стойте там.

Под моей тяжестью доска прогнулась, однако не треснула. Я вернулся на платформу и сел рядом с королём. Перед нами был утёс из песчаника, а дальше, в лощине, я разглядел маленькое каменное строение.

— Там кто-нибудь живёт?

— Нет. — Брошенный дом? Или он все-таки служит для каких-то целей?

— Только не для того, чтобы в нем жили.

Значит, это склеп? Но чей?

Король встрепенулся и прислушался.

— Они приближаются. Мчатся сломя голову. Видите? Хендерсон, вы видите?

Он приложил ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца. Я сделал то же самое.

— Нет, не вижу.

— Я тоже. Начинается самое трудное.

— Ваше величество, вы его поймаете. Вы же всю жизнь имели дело с этими зверями. Вы — профи. Больше всего на свете я люблю наблюдать за работой мастеров своего дела — будь то такелажник, чечеточник, мойщик окон или представитель любой другой профессии. Как вы управились с черепами!

Я снял тропический шлем и, порывшись за подкладкой, извлёк бумажник, где хранил паспорт и четыре купюры по тысяче долларов.

— Ваше величество, я не показывал вам фотографии моей жены и детей? Вот моя жена. Мы ухлопали уйму денег на её портрет и все время ссорились. Я не хотел, чтобы она поместила его в галерее фамильных портретов, и дошёл до белого каления. Но на этом снимке она — красавица.

— Серьёзная особа, — молвил король.

— Подходящая жена для эскулапа, не правда ли?

— Подходящая жена для любого серьёзного человека.

— Боюсь, что Лили не согласилась бы с вами, ваше величество. Она вбила себе в голову, что я единственный гожусь ей в мужья. Один Бог, один муж… А вот и дети.

Он без каких-либо комментариев посмотрел на фотографии Райси, Эдварда, маленькой Элис и близнецов.

На следующем целлулоидном квадратике был изображён я сам в алом халате и охотничьей шапчонке, со скрипкой под мышкой и странным выражением лица. Я только сейчас обратил на него внимание. Далее на свет явилось удостоверение кавалера «Пурпурного сердца».

— О! Так вы — капитан Хендерсон?

— Был комиссован по состоянию здоровья. Хотите взглянуть на следы моих боевых ран, ваше величество? Я подорвался на противопехотной мине. Мне повезло: взрывная волна отбросила меня на двадцать футов. Вот здесь, на бедре… уже плохо видно из-за отросших волос. Ранение в живот было гораздо тяжелее. У меня начали вываливаться внутренности. Я зажал их руками и в полусогнутом состоянии дотопал до перевязочной.

— Вы очень гордитесь своими страданиями, да, Хендерсон?

Он подметил, что я неравнодушен к теме страданий. И сейчас, когда мы сидели на верхотуре в ожидании торжественной встречи, давал мне понять, что страдание — ближайший путь к Богу. Уж поверьте, я знал своего друга! Не стану отрицать — я действительно гордился своими несчастьями и считал, что никто в целом свете не страдал столько и так тяжело, как я.

• Предыдущая
• 43/49
• Следующая