Ночь над прерией - Вельскопф-Генрих Лизелотта - Страница 40

• Предыдущая
• 40/114
• Следующая

Квини на несколько секунд задумалась.

— Сэр Холи, наверное, уже на службе?

Молодая индеанка сказала «сэр Холи». Суперинтендент был недавно на службе в этой резервации, а по происхождению он был с юга, где и начинал свою служебную карьеру. Его семья, которая когда-то владела крупной земельной собственностью и до сих пор обладала значительным земельным участком, была верна традициям старой Англии и проявляла заботу об аристократической атрибутике. Прабабушка Питера Холи была индеанкой из рода вождей. Ее не стыдились, но упоминали о ней все же нечасто. Манера Питера Холи держаться несколько барственно приучила его окружение за глаза величать его сэром Холи. Он знал об этом и принимал как должное.

Квини услышала ответ шофера:

— Только принял дома ванну, позавтракал и сразу же отправился на службу. Он также ревностен, как и я. Со вчерашнего дня глаз не сомкнул. Поверьте мне, это для шофера гораздо опаснее, чем для суперинтендента.

Квини на прощание с благодарностью слегка кивнула и пошла между садами проездом, который выводил на главную улицу агентуры. Лошадь обрадовалась, когда она пришла. Она похлопала ее по шее и пошла дальше, к канцелярии суперинтендента.

Новая секретарша мисс Томсон подняла взгляд от машинки, когда перед ней возникла Квини.

— Как хорошо, что вы здесь, миссис Кинг. Суперинтендент хотел с вами поговорить. Сейчас еще идет совещание, если бы вы зашли через час? Не возражаете?

— Нет.

У Квини не было поблизости знакомых, которые в это рабочее время могли находиться дома: ни в поселке агентуры, ни в больничном городке, ни в прилегающем новом поселке для индейских семей, которые здесь работали, а на службе она не хотела мешать никому, даже заведующей отделом социального обеспечения Кэт Карсон, которая была всегда такой приветливой. Ей не оставалось ничего другого, как только дождаться конца совещания и возможности использовать обеденный перерыв. Вот она и села на стул без спинки, напротив секретарши, которая печатала на бесшумной машинке.

Прошло около часа, мисс Томсон вызвал суперинтендент. Она скоро вышла обратно, держа в руках небольшую стенограмму, и обратилась к Квини:

— Как и следовало ожидать, заседание продлится еще долго. Это расширенное совещание заведующих, которое проводится теперь каждую неделю. Сэр Холи позвонил миссис Холи; вы можете подождать в доме суперинтендента и там позавтракать.

Квини согласилась. Она даже не взглянула при этом на мисс Томсон. Суперинтендент был ночью в пути, он принял ванну и позавтракал, а потом не только поспешил на службу, но и созвал сразу своих сотрудников. Это, должно быть, что-то очень важное, раз они так долго заседают.

Секретарша снова взглянула на нее:

— Пожалуйста, идите туда, миссис Кинг, — миссис Холи ждет вас.

Квини размеренным шагом пошла к дому суперинтендента. До сих пор она здесь никогда не бывала. Она вошла в соприкосновение с миром, который она с детских лет чувствовала около себя и вокруг себя, но с которым она никогда изнутри не знакомилась. Никогда ее не приглашали в такой красивый дом и никогда еще ни учительница, ни представитель агентуры не бывали в доме Халкеттов. Кого знали в этих отдаленных индейских домах, это, наверное, медсестер, полицейских, возможно, музейных работников, собирающих изделия художественных промыслов. Но теперь Квини приглашена в дом суперинтендента на ленч. Это было как-то необычно. Эйви считался чудаком, и если Кинги могли быть приняты в его доме, то это было совсем иное дело. Суперинтендент был высшим должностным лицом округи. Небо и земля словно менялись местами.

Квини сидела в гостиной, дышала приятным теплым воздухом и наслаждалась тенью, которую давали деревья сада. Пол был устлан настоящим ковром, мягкое кресло гармонировало ему по цвету. На стенах висели умело размещенные гравюры и акварели. Хозяйка дома, хрупкая женщина с пепельными волосами, была в однотонном скромном платье. У нее был негромкий мягкий голос. Однако это не мешало Квини без труда понимать ее.

Хозяйка дома сама сервировала ленч на небольшом столе с заранее подготовленными приборами. Квини с удовольствием съела ветчины, но взяла небольшой кусочек: никто не должен потом говорить, что индейцы едят или жрут, как голодные звери.

— Спасибо, миссис Холи.

— Вам тут неудобно? Пойдемте усядемся поуютнее. У меня есть несколько книг, которые вам, наверное, будут интересны!

На маленьком переносном столике лежали роскошные издания с репродукциями старинных литографий, картин, гравюр, эстампов из истории индейцев. Квини углубилась в иллюстрации. Она видела индейских женщин в ярко расшитых одеждах, несущих на спине детей, возделывание маиса, танцы в масках, охоту на бизонов, вождей в украшениях из орлиных перьев. Она видела испанских монахов, плененных индейцев, которые не хотели покориться, и им за это отрубали руки; видела Монтесуму, ноги которого горели в огне, а он спрашивал у своих мучителей, зачем они ищут золото, когда в его стране цветет так много прекрасных цветов.

Мечты было завладели Квини, и в ее глазах появилось что-то похожее на тот удивительный блеск, который одновременно пугал и притягивал людей, встречающихся взглядом с ее мужем Джоном Кингом, именуемым Стоунхорном.

Миссис Холи забеспокоилась и снова заговорила:

— Я слышала, миссис Кинг, что вы надежда нового индейского искусства. Работаете вы сейчас или целиком отдаетесь семье?

Квини подняла голову, как будто ее разбудили. Она нерешительно взглянула на свою папку. Может быть, эта женщина купит изображение черного быка? Оно подсказано впечатлением от момента борьбы ее мужа с быком, когда муж был в опасности: длиннорогий черный бык тащил его, измученного, по арене.

— У меня есть акварель… так, попытка… это для меня так непривычно. Я до сих пор работала в масле, и темы были совсем другие.

— О! У вас с собой? Позвольте взглянуть!

Квини открыла папку, достала лист, невольно вздрогнула и протянула затем хозяйке.

— Но это… — Миссис Холи поставила акварель стоймя и отошла на приличное расстояние. — Это… колоссально! Какое мужество! Это же могло… это жутко!.. Я бы смотрела на них каждый день, если бы… если бы вы смогли в пандан30 к ней… какое-то подобие этому быку, побеждаемому человеком! Если бы… две картинки вместе… я, конечно, должна поговорить с мужем, но эту акварель мы, без сомнения, хотели бы приобрести.

Квини незаметно глубоко вздохнула.

— Эту вторую, которую вы хотите, я не могу сейчас же нарисовать. Я так не могу. Может быть, и вообще никогда не смогу. Здесь черный бык побеждает человека.

— Никто не принуждает вас, милое дитя. Заставьте вашу фантазию разыграться, и когда-нибудь у вас получится.

Квини ничего больше не сказала, она сунула обратно в папку страшную картинку.

Время шло. Зазвонил телефон. Заседание кончилось. Квини попрощалась и поблагодарила совершенно так же, как это делают белые, — этому она научилась в интернате. Миссис Холи улыбнулась, проявляя симпатию к скромной молодой художнице, которой ее прежний образ жизни представлялся каким-то видением. Необычный блеск черных глаз пропал, и ничто внешне о нем не напоминало.

Квини прошла назад в канцелярию. Когда обитая мягким дверь отворилась и снова закрылась за ней и Квини предстала перед суперинтендентом, она показалась ему не более чем одаренной и образованной, еще очень молодой женщиной, спокойствие и рассудительность в разговоре с которой всегда окупаются.

Она села, как предложил Холи.

— Я должен сказать, миссис Кинг, что вам не следует беспокоиться о своем муже…

Это было дипломатичное вступление: Питер Холи сделал нарочитую паузу, чтобы придать вес своему начальственному красноречию, но Квини использовала ее для неожиданного наскока:

— Не следует беспокоиться? Это почему же?

Холи почувствовал, что ему помешали, но продолжал начатую фразу, как будто бы и не слышал Квини:

• Предыдущая
• 40/114
• Следующая