Довольно милое наследство - Белмонд С. А. - Страница 28

• Предыдущая
• 28/61
• Следующая

– Кто? – спросила я требовательно.

Мама вздохнула.

– Я помню, как она всегда оживала в его присутствии. В конце концов, именно он давал ей деньги на все те приятные безделушки – на одежду, квартиру, виллу.

Мама замолчала, словно говорить больше было нечего.

– Что ты хочешь сказать? – спросила я.

– О, милая, ты и сама знаешь, – ответила мама уклончиво.

– Нет, не знаю, – сказала я. Я догадывалась, что ей помогали. – Ты хочешь сказать, что она жила в грехе с каким-то богатым мужчиной?

– Как забавно слышать от тебя эти старомодные слова, – заметила мама тоном, которым обычно давала понять, что я невыносимо бестактна для ее дочери. – Нет, они никогда не жили вместе. Люди в те времена так не поступали, особенно люди в его положении. Кажется, он был крупным политиком. Намного старше ее. Он был женат, и поэтому они скрывались от всех, но он хорошо заботился о ней.

– Мама! – воскликнула я. – И ты только сейчас, столько лет спустя, говоришь мне, что двоюродная бабушка Пенелопа была содержанкой? Она брала у мужчины деньги за то, что была его любовницей?

– Ну разумеется, она не брала деньги! – ответила мама в сердцах. – Но в те времена женщина высокопоставленного мужчины обладала большой властью, и на ее плечи ложилась колоссальная ответственность… и расходы – которые, конечно, покрывались. Она помогала ему развлекать известных людей, глав государств, влиятельных бизнесменов и знаменитых журналистов, актеров, музыкантов, ученых. Ее дом, ее одежда, ее стол – все это должно было соответствовать уровню.

– Святые угодники! – прошептала я. – А этот человек оставил след в истории?

– Нет. Он был из тех, кто остается за кадром. Я даже не помню его имени. Ладно, не глупи, – сказала мать. – И не забывай, что тогда была совсем другая эпоха. А из-за войн людям не хватало еды, топлива и… мужчин. Женщины работали, но вовсе не обязательно строили карьеру, как сейчас, и они нуждались в финансовой и социальной опеке мужчин.

– А, я знаю, кто это был! – крикнула я, перелистывая обратно страницы альбома и отыскивая фото пожилого человека с роскошными усами.

Того, что выглядел таким уверенным.

Я описала его маме, и она подтвердила мои догадки.

– Вот ведь странно, – изумилась мама. – Я была уверена, что тетя Пенелопа продала ту виллу много лет назад. Я вообще была уверена, что она промотала все свои деньги. А на самом деле вышло, что она неплохо управлялась с делами. А, вот и твой отец пришел, – сказала она, словно мы мило болтали о погоде.

Папа был сегодня настроен поговорить о финансах. Он только что отобедал с издателем, и его больше волновали новости о завещании, нежели личная жизни покойной тетки жены.

Я рассказала папе, что Ролло раскопал правду об отце Джереми.

– Гнилой человек этот Ролло, – неожиданно высказался отец.

Это меня удивило. Папа никогда не критиковал родственников по маминой линии. Вообще его жизненным кредо был лозунг: «Живи сам и не мешай другим».

– А чем он зарабатывает на жизнь? – спросила я.

Последовала пауза.

– Ничем, – ответила мама. – Он коллекционер. Он покупает и продает антикварные вещи.

Папа кашлянул.

– Вне зависимости от того, принадлежат они ему или нет.

– Ну, – быстро добавила мама, – это издержки профессии. Не всегда же можно установить подлинность вещи…

– Вы говорите о краденых ценностях? – спросила я требовательно.

– Ну, не совсем краденых. Просто не всегда удается установить настоящего владельца, да и было это только один раз, и он сразу вернул вещь, когда выяснилось, кто владелец, – оправдывалась мама. – Даже с музеями такое постоянно случается.

– Я и не знаю, что про него думать, – призналась я. – Иногда он кажется мне зловещим, а иногда уязвимым и жалким.

– Боюсь, что и то и другое к нему подходит, – вздохнула мама. – Просто будь с ним дипломатична.

Когда я описала им сцену с кражей автомобиля из моего гаража, они зашушукались. А когда рассказала им о признании тети Шейлы – разом смолкли. Затем стали задавать вопросы, чтобы разобраться во всем. Папа все время повторял в адрес Джереми: «Бедный мальчик, бедный мальчик, какой ужас».

Мне в голову вдруг пришла мысль.

– Мам, – медленно произнесла я, – Джереми родился до того, как тетя Шейла и дядя Питер поженились. Почему вы никогда не рассказывали об этом?

Мама кашлянула, и за ее обычным тоном я почувствовала нотки вины.

– О, милая, я была в Нью-Йорке, когда они обручились. Питер позвонил мне и рассказал, как все прошло. На церемонии было лишь несколько друзей, тетя Шейла сторонилась семьи. Питер очень серьезно отнесся к усыновлению мальчика. Если честно, то меня порадовало, что мой расчетливый братец нашел в себе толику романтики.

Я не могла поверить своим ушам. Я всегда была в таких хороших отношениях с родителями, а теперь выясняется, что они скрывали от меня один из самых интересных семейных секретов, правду о котором я узнала случайно.

– Ладно, Пенни, – сказала мама, – теперь слушай внимательно. Ты должна передать Джереми, что нас совершенно не волнует такая чепуха, что он все равно один из нас и что мы поможем ему отстоять то, что тетя Пенелопа пожелала оставить ему. Ты уж подбери слова, чтобы подбодрить его.

– Но ты должна быть готова к тому, что ему вовсе не все равно, кто его отец, – предупредил папа. – Это естественно.

– Ладно, – сказала я и отважилась спросить: – Я думаю, не задержаться ли мне в Лондоне подольше? В квартире двоюродной бабушки Пенелопы. Во всяком случае, пока не утрясется все с завещаниями.

Я объяснила, что работать могу и здесь. Родители внимательно выслушали меня и сказали, что идея прекрасная. Затем отец спросил меня, как давно я разговаривала с Джереми, и я, чувствуя себя неловко, ответила, что он не отвечает на мои звонки.

– Просто продолжай звонить ему, милая, – сказала мама.

Я попрощалась, повесила трубку и, взяв с собой альбом, пошла на кухню. Я сварила себе какао, который всегда помогал мне уснуть, и вместе с альбомом направилась в библиотеку, где устроилась поудобнее и стала более внимательно рассматривать кавалера двоюродной бабушки Пенелопы – пожилого человека с роскошными усами и гордым, полным превосходства взглядом. Да, он был похож на человека, который мог пустить в ход большие деньги и еще большее влияние, чтобы решить жизненные неурядицы.

Я начинала завидовать мертвым. Иногда они реальнее живых. Я чувствовала возбуждение и страх одновременно. Когда лезешь в жизнь другого человека, то это всего лишь история… до тех пор, пока это не касается кого-то из твоих родственников. Мне захотелось побыть с кем-то молодым и живым, с кем-то одного со мной возраста.

Я снова набрала номер Джереми, но в ответ услышала все то же сообщение. Однако меня не покидало ощущение, что он дома и слушает. Я старалась говорить терпеливо и дружелюбно, как и учили меня родители.

– Джереми, это Пенни, – начала я. – Пожалуйста, перезвони мне. Я остаюсь здесь, в Лондоне. И я поговорила с родителями. Мы все за тебя. Давай бороться вместе. – Чувствуя, что мелю чепуху, я решила этим ограничиться.

Этим вечером он не позвонил. Я убрала на место альбом и легла в постель, но уснуть не могла еще очень долго.

Следующий день начался с одного из тех утренних туманов, которыми так славится Лондон. Было промозгло, и, несмотря на летнюю пору, хотелось укутаться в теплую одежду. Я накинула плащ, взяла один из зонтиков бабушки Пенелопы с подставки для зонтиков в прихожей и вышла на улицу. Недалеко от квартиры я еще раньше приметила маленькое уютное кафе, где готовили изумительный кофе. Но как бы рано я туда ни наведывалась, свободных столиков не было никогда. Так что мне пришлось взять чашку кофе и круассан с собой. Я принесла все это домой, надеясь позавтракать за свежей газетой.

Я уже привыкла, что по этой чудной аллее, обсаженной деревьями, никто не гуляет. И все же каждый раз, стоило мне выйти на улицу, я чувствовала, будто кто-то наблюдает за мной, хотя сама никого не видела, даже в окнах.

• Предыдущая
• 28/61
• Следующая