Серая маска - Вентворт Патриция - Страница 9

• Предыдущая
• 9/49
• Следующая

— Арчи, прошлой ночью, когда ты не пришел, я отправился поглядеть на наш старый дом.

— Да? Заходил туда?

— Туда любой мог зайти, — сухо сказал Чарлз. — Уличная дверь была открыта, садовая тоже. Я вошел, поднялся наверх и обнаружил в маминой гостиной веселенькую компанию — преступники обсуждали заговор. Они спешили с этим делом как на пожар.

— Слушай, это ты теперь так шутишь?

— Нет, это не шутка. Я увидел свет под дверью, услышал голоса. Помнишь, там поперек коридора стоит шкаф — от спальни к гостиной? Мы еще любили там играть?

— Конечно помню.

— Я туда залез и посмотрел в дырку, которую мы с тобой затыкали. Там сидел господин в резиновой серой маске и в перчатках, он отдавал приказания премиленькой шайке негодяев.

— Чарлз, ты шутишь! — Арчи был искренне поражен.

— Нет, все так и было.

— Что они собираются…

— Так вот, как я понял, они уничтожили какое-то завещание. Меня не удивит, если окажется, что они убрали того человека, который его составил. Похоже, они подумывают об убийстве его дочери, если всплывет другое завещание или какое-то свидетельство. Здесь я не совсем понял.

— Чарлз, ты это серьезно?

— Совершенно серьезно.

— Ты не был пьян, тебе не приснилось?

— Нет.

Арчи тяжко вздохнул.

— Ну почему меня там не было?! И что ты сделал? Высунулся из своего укрытия и прошипел: «Все раскрыто», — или что?

— Я продолжал слушать, — сказал Чарлз. Он дал Арчи скрупулезный отчет обо всем, что видел и слышал. Но о Маргарет Лангтон не упомянул, потому что сам чувствовал, что выглядит во всей этой истории довольно жалко.

— Ты так и не высунул носа! — недоверчиво воскликнул Арчи.

— Нет.

— А… ты дал им уйти, а сам, хитрец, кинулся в обход в полицию?

— М-м… нет, я не пошел в полицию.

— Почему?

— Потому что не захотел. — Он помолчал. — Дело в том, что один из этой шайки мне хорошо знаком, и я решил не впутывать полицию.

Арчи обдумал услышанное.

— Послушай, плохо дело! Я имею в виду уничтожение завещания и планы убийства. И в эти игры может быть замешан твой приятель? Ты хорошо его знал?

— Очень хорошо, — сказал Чарлз.

— Настолько хорошо, что можешь пойти к нему и выложить напрямик, что в такое шоу не следует ввязываться?

— Именно так я и думаю поступить.

— С этим ясно. Теперь про девушку. Как я понял, в настоящий момент они не собираются затевать убийство?

— Нет, — сказал Чарлз. — Это в том случае, если объявится некое свидетельство.

— И ты не знаешь, что за свидетельство? Из всего, что мы знаем, получается, что оно может объявиться в любой день на этой неделе. Жаль, что ты не знаешь ее имени. Или знаешь?

— Ее первое имя — Маргот. Я слышал…

Арчи поперхнулся кофе.

— Чарлз, ты мне морочил голову!

— Нисколько.

— Честное индейское?

— Честное индейское.

— А имя? Ты клянешься, что не морочил мне голову?

— Нет же! С какой стати?

Арчи перегнулся через стол и понизил голос:

— Клянешься, что девушку зовут Маргот? Уверен?

— Совершенно уверен. А что?

— А то, что так зовут девушку, о которой я тебе говорил, — девицу Стандинг, дочь старого Стандинга.

— Маргот? — Пришло время удивляться Чарлзу.

— Маргот Стандинг, — торжественным шепотом заключил Арчи.

Мистер Хейл пришел в заметное раздражение, когда на следующее утро заявился Эгберт, а за ним появился огромный кожаный чемодан, набитый неразобранными бумагами. Один из клерков мистера Хейла внес его в кабинет и поставил на пол. Эгберт плавным жестом приказать открыть его.

— Он не заперт, я никогда ничего не запираю, просто сдвиньте эти, как их там, ..

Клерк сдвинул эти-как-их-там и откинул крышку. Перед глазами предстала груда бумаг.

— Вот! — сказал Эгберт. — Мой человек говорит, что здесь все.

Мистер Хейл посмотрел на чемодан, клерк — на мистера Хейла. Большой конверт с печатью налоговой инспекции лежал поверх голубого листка из блокнота. Мистер Хейл принюхался. От чемодана исходил сильный запах духов. Он подозревал, что пахнет голубая записка — служащие налоговой полиции едва ли душат свои конверты.

— Валяйте сортируйте, — в полном изнеможении подбодрил его Эгберт.

— Я думал, что вы предпочтете сами их рассортировать.

Эгберт покачал головой.

— Не хотел себя утруждать.

— Но ваша личная переписка… — начал мистер Хейл. Он пожирал глазами голубой листок.

Эгберт зевнул.

— Не хочу себя утруждать. Пусть он разбирается.

Мистера Хейл кивнул, и клерк принялся за бумаги. Содержимое чемодана в основном составляли неоплаченные счета. Попадались и другие надушенные листочки — розовые, лиловые, коричневатые. Были там два носка на подтяжках, искусственный цветок в возрасте глубокой старости, зеленая атласная тапка с золотым каблуком, несколько фотографий девиц, усыпанных жемчугами, в коротких юбочках.

— Кассель, откладывайте в сторону письма, — сказал мистер Хейл. — Мы ищем письмо, написанное рукой последнего мистера Стандинга. Не знаю, помните ли вы его почерк.

— Конечно помню, сэр. Вот это, например.

Мистер Хейл взял у клерка письмо, взглянул на Эгберта и спросил:

— Желаете ли вы, чтобы я его прочел? Похоже, это часть письма вашего дяди.

— Читайте. Хоть вслух. Я ничего не имею против.

Мистер Хейл перевернул листок и нахмурился.

— Здесь ничего нет про мисс Стандинг. Думаю, я не буду… э… читать его вслух.

— Оно про то, что он забаллотирует меня в клуб?

— Нет, — сказал мистер Хейл.

Эгберт был слегка озадачен.

— Тогда про что же?

— Похоже, в нем мистер Стандинг отказывается дать вам взаймы.

— А, это… У него гадкая манера выражаться, вы не находите?

Мистер Кассель развернул скомканный лист бумаги. Не поднимаясь с колен, он повернулся и положил его на письменный стол.

— Должен ли я это прочесть, мистер Стандинг?

— Можете все читать, мне все равно. Я не хочу себя утруждать.

Лист был сильно измят. Когда мистер Хейл увидел адрес и дату на письме, у него загорелись глаза, и он издал невнятное восклицание. На бумаге стоял штамп отеля на Мальорке и дата двухнедельной давности. Он вслух прочел адрес и дату, потом, не отрывая глаз от письма, сказал клерку, который все еще рылся среди счетов:

— Достаточно, Кассель. Это то письмо, которое мы искали.

Мистер Хейл повернулся к Эгберту.

— Это письмо было написано за два дня до того, как ваш дядя утонул. Как я понимаю, это последнее в его жизни письмо. Его значение нельзя недооценивать. Как вы могли не осознавать этого?

— Я не интересуюсь делами, — сказал Эгберт. — Я уже говорил вам. Моя линия — это Искусство.

Мистер Хейл стукнул кулаком по столу.

— Не может быть, чтобы вы не осознавали важность этого письма!

Эгберт зевнул.

— Вряд ли я внимательно прочел его. Дядины письма меня не интересуют, знаете ли.

— Мистер Стандинг, я буду читать, а вас я попрошу слушать очень внимательно.

Эгберт растянулся в большом кресле. Вполне возможно, что слушал он внимательно, но вид у него при этом был полусонный.

Резким голосом мистер Хейл стал читать, глядя на смятую страничку:

«Дорогой мой Эгберт,

я не дам тебе денег и не одолжу. Твои письма уже не в первый раз служат мне напоминанием, что я должен сделать завещание и покончить с таким положением, когда незаконность рождения моей дочери может бросить на произвол судьбы все, что я выстроил тяжким трудом. Даже если бы она была законным ребенком, я не стал бы подвергать ее риску, связанному с большими деньгами. Как только я вернусь в Англию, я составлю завещание, и не советую тебе на многое рассчитывать. Единственное, что тебе нужно, — так это постоянный и настойчивый труд.

Э. Стандинг»

— Очень грубое письмо, вы не находите? — сонно сказал Эгберт. — Помнится, я его чуть не разорвал.

• Предыдущая
• 9/49
• Следующая