Тайна темного подвала - Вентворт Патриция - Страница 30

• Предыдущая
• 30/44
• Следующая

Надев шляпку, Энн вышла из дому. Ей необходимо как следует поразмыслить. А думать она может только на ходу. Когда она сидела, мысли в голове сразу начинали путаться. Сияло солнце. Небо над головой было синим, чуть подернутым сероватой дымкой, но его не омрачало ни единое облачко. Кругом высились дома, огромные, громоздкие. Энн пока не знала, о чем именно собирается думать во время прогулки. Бесполезно даже пытаться силой возвращать воспоминания — они просто ускользают. Память вернется сама… обязательно. Она вспомнит, кем была раньше, что с нею произошло… как очутилась она в подвале рядом с телом мертвой девушки. Завеса поднимется внезапно, неожиданно. Только не напрягаться, иначе ничего не получится.

Энн шагала дальше, сама не зная куда, наслаждаясь мягким, теплым воздухом. Это напомнило ей о чем-то очень, очень давнем. И вдруг она вспомнила… Только тогда была не осень, а весна, и кругом пели птицы, и весенний ветер наполнял ее радостью — той радостью, какую чувствуешь лишь по весне… если ты — это ты, и твое прошлое с тобой…

Весна… вокруг все такое зеленое и свежее! Тетушка Летти любила повторять, что весна — лучшее время для детей и всего юного в этом мире. Она еще цитировала строчку из «Библии»… что-то о щебетании птиц… она говорила… Нет, не вспоминается. Энн так и не удалось вспомнить, что же еще говорила тетушка Летти.

А кто такая тетушка Летти? Этого Энн тоже не знала.

На мгновение она будто снова стала ребенком. И тетушка Летти была человеком, которого этот ребенок знал очень близко. Но… воспоминание опять ускользнуло, и Энн возвратилась в настоящее. Тетушка… тетушка… Имя ее тоже ускользнуло. Словно все это было лишь отголоском иной жизни, иного мира.

Но этот отголосок был отголоском ее жизни. Хотя настоящее ее и начиналось не с весенней прогулки, а с того ужасного подвала, с той темной лестницы, где она стояла, зная, что внизу, во мраке, лежит мертвая девушка.

Отвращение к самой себе заставило ее содрогнуться. Энн топнула ногой. Как же глупо она себя ведет! Неужели она не способна контролировать свои мысли? Но ведь она и не пыталась! Она просто позволила им течь в любом направлении. А этого делать нельзя, ни в коем случае!

Энн в первый раз оглянулась по сторонам. До сих пор она лишь машинально шагала вперед, не замечая ничего вокруг. Временами она, конечно, возвращалась в реальность, но лишь для того, чтобы пересечь перекресток или свернуть, ведомая по неведомому маршруту каким-то глубинным воспоминанием. Теперь же, впервые замедлив шаг и оглядевшись, девушка увидела, что находится на тихой, опрятной улице, неподалеку от входа в незнакомое здание.

Энн замерла, и мысли продолжали беспорядочно роиться в ее голове. Ее обуревало страстное желание войти в эту дверь. Она даже знала, что увидит за порогом. На секунду в воображении ее возникла отчетливая картинка.

Гостиничный холл, стойка, а за ней — девушка, которая записывает имена постояльцев. Как же хотелось ей подняться по ступенькам, открыть дверь… И вдруг совсем иные чувства нахлынули на Энн. Непреодолимая сила заставила ее развернуться и двинуться прочь. Ужас, совершенно необъяснимый, подгонял ее, заставляя все больше ускорять шаг. Вся сила воли понадобилась Энн для того, чтобы идти нормальной походкой, так, словно она идет куда-то по делам. Она не понимала, что это на нее нашло. Откуда ей было знать, что она чудом избежала встречи с Макстоном, который зашел в отель «Худ» справиться, не вернулась ли мисс Энн Форест в свой номер. За этой дверью, которая так ее манила, Энн обязательно столкнулась бы с незнакомцем из сада.

Энн шла прочь от гостиницы, даже не подозревая, какая ее подстерегала опасность, но тем не менее она испытывала удивительного облегчение. Наконец-то она порадовалась мягко пригревающему солнцу, ощутила мягкое дуновение бриза. В сердце ее воцарился покой, и тут она вспомнила о Джиме. Ведь он совсем не обрадовался, что избавился от нежданной обузы. Значит, ему действительно не безразлична ее судьба! Значит, и она сама тоже ему не безразлична…

Энн шла все вперед и вперед, думая о Джиме.

Домой она вернулась уже в сумерках. Дженет с улыбкой подняла глаза.

— Ну, вот и ты! — проговорила она, стараясь не выдать охватившего ее облегчения.

— Я не слишком задержалась?

— О нет, что ты!

Лизбет, уткнувшаяся в книгу, перевернула страницу.

— Дженет уж решила, что вы ушли навсегда. Но я-то знала, что вы вернетесь, — заявила она и замолчала, ожидая, что кто-нибудь поинтересуется причиной ее уверенности. Вопроса, однако, не последовало. И, вскинув светлую головку, Лизбет заключила разочарованным голосом:

— Не всем везет в этой жизни!

Энн пребывала в столь радостном расположении духа, что эта колкость вызвала у нее лишь смех.

— Тебе уже недолго осталось терпеть, Лизбет.

Энн вышла из комнаты. Дженет кинулась за ней.

— Лизбет — просто глупая, ревнивая девчонка. Ты молодец, что не обижаешься. Мы не должны идти у нее на поводу.

— Вероятно, ты права. Но я действительно не могу здесь оставаться. Из-за меня у тебя сплошные неприятности.

— Нет, не правда! А Лизбет нужно перевоспитывать.

Пусть не думает, будто все должны потакать ее капризам!

Такая избалованность не приведет ни к чему хорошему.

Очень вредное свойство.

Энн скорчила рожицу.

— Что-то мне не очень хочется быть наглядным пособием для уроков этики!

Девушки рассмеялись.

— Энн, не знаю, как ты к этому отнесешься, но если ты и в самом деле хочешь найти работу…

— О да, хочу, очень хочу!

— Мне позвонила моя старая кузина, мисс Карстерс.

Живет она в Девоншире, но иногда приезжает в Лондон.

И всегда останавливается у своей бывшей горничной, которая сдает комнаты. Не скажу, что с ней легко иметь дело.

Но если ты готова терпеть ее причуды, то плата за это составит около трех фунтов в неделю. А эта самая горничная, миссис Боббет, живет как раз за углом, так что тебе не придется далеко ходить.

— Как ты думаешь, я справлюсь? А что нужно будет делать?

Дженет рассмеялась.

— Не знаю. У мисс Карстерс есть подруга, а у подруги — семейство. Дважды в год она ездит навестить их. Это уже священная традиция. А затем кузина Клэрри является в Лондон, полная праведного гнева, придирок и претензий. Это нелегкое время для всех, а труднее всего придется тебе. Я ничего тебе не говорила, потому что не знала точно, когда она прибудет, а еще у меня просто духа не хватало.

— То есть… О Дженет, какая же ты добрая! Зная, что я не смогу отказаться, ты молчала, а теперь, когда мне совсем не обязательно соглашаться, если я не захочу… Но Дженет, я согласна, конечно согласна!

— Это всего лишь на пару недель, но если ты не уверена, что сможешь выдержать…

— Пару недель можно потерпеть что угодно, — возразила Энн.

— Ну, если ты уверена, если тебе не страшно…

— Ни капельки!

Переговоры вели по телефону. Энн досталась роль молчаливого слушателя.

— Кузина Клэрри, — говорила Дженет в трубку, — у меня есть подруга… Мне кажется, она вам подойдет. Она живет здесь… Да, у меня. Думаю, она — именно то, что вам требуется. — Дженет замолчала. Из трубки в ее руках доносилась прочувствованная тирада. Очевидно, мисс Карстерс обладала недюжинным ораторским талантом. Прошло минут пять, прежде чем Дженет получила возможность вставить хоть словечко. И надо сказать, девушка, очевидно наученная долгим опытом, продемонстрировала олимпийское спокойствие. И лишь только неудержимый словесный поток на секунду прервался, она снова заговорила, невозмутимо и размеренно:

— Если вы хотите с ней познакомиться, я приведу ее завтра утром. И если вас устроит ее кандидатура, она может остаться с вами до вечера… Да, трех фунтов в неделю будет достаточно… Она живет у меня, так что всем будет очень удобно… Хорошо, мы придем завтра утром. В десять?.. До свидания.

• Предыдущая
• 30/44
• Следующая