Тихий пруд - Вентворт Патриция - Страница 14

• Предыдущая
• 14/56
• Следующая

Адриана улыбнулась.

— Это может означать, что она его не любит или, наоборот, слишком любит. Стелла — очень странный ребенок, ее не поймешь. Ну, хорошо: вам он не нравится, он сделал Стар несчастной и безусловно этого вполне достаточно для того, чтобы его заклеймить! — улыбка стала насмешливой. — Поверите ли вы ему хоть в чем-нибудь?

— О нет, — без малейшего колебания ответила Дженет.

— Итак, на этот раз нам все ясно! — снова рассмеялась Адриана. — Ну, тогда на сегодня все — теперь ваш черед отправляться в гардеробную. Пришлите сюда Ниниана, а рецензии, если не хотите, можете не читать.

Дженет обнаружила Ниниана, полностью поглощенного чтением рецензий, он с неохотой отложил их и рассмеявшись: «Я — как все ее поклонники, не могу оторваться!» — вышел к Адриане в гостиную. Едва только дверь, отделявшая их от гардеробной, закрылась, как Адриана сказала резко:

— Терпеть не могу, когда бормочут у меня за спиной!

Что ты сказал?

— О, всего лишь, что я не в силах оторваться от рецензий. Критики гордятся тобой.

— Ну, я была хороша — чертовски хороша. Галерка слышала самый тихий мой шепот — нынешним актерам этого не потянуть! О, я действительно была неплохой актрисой.

А теперь я — бывшая актриса и никого не интересует, насколько я хороша.

Ниниан подошел и сел рядом с ней.

— Дорогая, перестань посыпать голову пеплом! Я знаю, что ты находишь в этом удовольствие, но я-то — нет. Ты обогатила целое поколение и может ли кто-нибудь добиться большего, я не знаю. Это достижение — а многие ли добиваются хоть чего-нибудь?

Адриана выпростала руку из-под покрывала, Ниниан поднес ее к губам и поцеловал.

— Хорошо, чего ты от меня хочешь?

— О, всего только задать пару вопросов.

Темные брови Ниниана изумленно поднялись.

— О чем?

— Об этой Дженет.

— А что с ней? — его глаза продолжали улыбаться, но Адриане показалось, что за смехом прячется усталость. — Дорогая, ее жизнь — открытая книга и там просто не о чем рассказывать. Она из тех невозможных людей, которые делают за других их работу и совершенно не думают о себе.

— Вот скука-то!

— Она слишком умна, чтобы быть скучной.

— Ну, ты говоришь о ней как о воплощении всех самых нудных добродетелей.

— Я знаю. Но при всем том она не зануда. Ты ведь и сама так не считаешь, не так ли?

— Ты хочешь сказать, она надежный человек?

— Неужели Стар доверила бы Стеллу ненадежному человеку?

— Вот уж Стар точно не кажется образцом здравого смысла!

— Конечно нет, но она хорошо знает Дженет. Когда люди выросли вместе, они мало чего друг о дружке не знают.

— Как по-твоему, она хорошо разбирается в людях — Дженет, я имею в виду?

— О да, она видит всех насквозь. Во всяком случае, меня-то уж точно.

Взгляд больших и темных глаз Адрианы остановился на лице Ниниана и она спросила с убийственной прямотой:

— Почему ты на ней не женился?

— Об этом лучше спросить у нее.

— Бесполезно — мне она ничего не скажет.

— А почему ты считаешь, что я захочу рассказывать?

— Не захочешь?

— О нет, дорогая.

— Тем хуже. Пойди и приведи ее. И скажи Мейсон, что мы готовы пить кофе.

Когда Мейсон вошла с подносом, на ее лице сияла улыбка. Было ясно, что она очарована Нинианом. Он вскочил, обнял ее и сказал, что она с каждым годом все хорошеет, на что бывшая костюмерша ответила, что это он как раз хорошеет, а стреляного воробья на мякине не проведешь. Слыхали бабки ваши сказки, и если до сих пор не узнали им цену, то теперь уж и до гроба не узнают! Но, между прочим, недаром говорят: самый опасный возраст для женщины — это когда ей кажется, что ее больше не проведешь. Тут-то и есть самая погибель.

— Что-то ты, Герти, разболталась, — заметила Адриана.

— Да случай такой представился! Когда и поболтать, как не сейчас! Кто еще меня, старуху, послушает! Хорошо-хорошо, я уже ухожу!

— Нет, погоди! Ты варила кофе здесь, наверху?

— На моей собственной газовой плите!

— А откуда ты взяла молоко?

— Из большого кувшина в холодильнике. А сахар — тот самый, который я сама привезла из Ледбери в последний раз, когда ездила туда за покупками вместе с миссис Симмонс. А что?

Адриана жестом отпустила ее, и горничная вышла, неожиданно резко хлопнув дверью.

Ниниан удивленно приподнял брови.

— Как прикажете понять?

— О, пустяки!

— Иными словами, не задавай лишних вопросов — и не получишь лживых ответов?

— Можно и так, если тебе это больше нравится. Ты по-прежнему съедаешь все сладкое, до которого можешь добраться?

— Да. Особенно если это леденцы. Я намерен так далеко зайти в своих пороках, что съем даже долю Дженет, если она от нее откажется.

— Ни за что, — ответила Дженет.

— Истинно бескорыстная женщина отдала бы мне их все.

— Значит, я не бескорыстна.

Адриана внимательно наблюдала за ними, взвешивая, что каждый из них говорил о другом и думая, долго ли они смогут вынести этот весьма ощутимый груз. Ничего, они молоды, у них все еще впереди: и беды, и сердечные муки, и мгновения, сполна возмещающие все беды и все муки.

Сама она свою долю получила сполна — ведь она была звездой. Интересно, будь у нее шанс прожить свою жизнь заново, воспользовалась бы она этим шансом? Пожалуй, да — лишь бы не знать о том, что вскоре должно произойти. Это знание вытягивает силы, заставляя замирать сердце — когда видишь неотвратимое приближение того, чья страшная тень уже легла на твою дорогу, чей исполинский силуэт вырастает за спиной и уже заглядывает через твое плечо, омрачая грядущий день. И бесполезно убеждать себя, что тень есть тень, что глупо бояться тени. Глупо придавать значение пустякам. И вообще, то ты победитель, то побежденный, такова жизнь, ее жизнь, во всяком случае, но еще никому не удавалось надолго уложить ее на лопатки. Ее жизнь на сцене была долгой, очень долгой и успешной — удачный большой спектакль. Правда, большой спектакль трудно играть, ох как трудно — под конец выдыхаешься.

И все равно жаль, когда все кончается. Но нет, это еще не конец, и не надо об этом думать! И, приподнявшись над парчовыми подушками, Адриана произнесла:

— Я закачу такой прием! Мы с Герти уже составляем список приглашенных.

Выйдя от Адрианы Форд, Дженет направилась в детскую. Все-таки Адриана — необыкновенная женщина, и возможно, она вовсе не так стара, как говорит ее племянница. В ней есть какое-то буйство жизни, она до сих пор способна, как говорится, держать сцену: то трагическим обликом, то веселой болтовней о новых нарядах и задуманных предстоящих приемах, то пытливыми вопросами, пробивающими себе дорогу в самые потаенные закоулки души.

Чего добивалась Адриана, расспрашивая Дженет о Ниниане и почему предпочла задавать эти вопросы человеку, которого совсем не знает? Ведь Ниниан — родственник Адрианы, и она знает его всю свою жизнь. Что может рассказать ей Дженет, чего бы сама Адриана уже не знала? Девушку удивляло и то, что сама она вообще согласилась отвечать на подобные вопросы. В эту минуту дверь за ее спиной открылась и в детскую вошел Ниниан.

— Ну? — спросил он.

— Спокойной ночи, — ответила Дженет, Ниниан рассмеялся.

— О, я не собираюсь уходить — совсем не собираюсь!

Мы еще поболтаем перед сном — как и положено в детской.

— Нет, не поболтаем!

— Поболтаем, моя дорогая. Не смею мечтать о том, чтобы запереть дверь и спрятать ключ. Ограничусь увещеваниями.

— Иди спать, Ринган!

Это шотландское имя — уменьшительное от «Ниниан», — сорвалось с языка помимо ее воли. Она часто называла его так в детстве, но и тогда взрослые хмурились, услышав его, поскольку считали слишком простонародным. Дженет всегда удивлялась, как из «Ниниана» получилось такое чудное слово, но с языка оно слетала удивительно легко.

Его взгляд потеплел:

• Предыдущая
• 14/56
• Следующая