Убийство в поместье Леттеров - Вентворт Патриция - Страница 14

• Предыдущая
• 14/59
• Следующая

Присущее Энтони чувство юмора решительно воспротивилось первоначальному намерению нарушить эту идиллию скандалом. «Что ж, — решил он, — попробуем решить дело миром. В конце концов, Лоис отнюдь не дурочка и, когда хочет, способна прислушаться к голосу разума Ведь ей не слишком-то выгодно дразнить Джимми и затевать серьезную ссору».

При виде его Лоис очаровательно улыбнулась.

— Как мило, что ты пришел! Я как раз собиралась попросить кого-нибудь помочь мне донести корзинку с розами.

Взяв у нее корзинку, Энтони заметил:

— Ты любишь, когда тебе прислуживают, верно?

— Просто обожаю.

— Джимми говорит, что ты намерена многое предприняв в этом направлении — я говорю о твоем решении снова нанять дворецкого и горничных.

— Совершенно верно, — отозвалась она, беззаботно срезая очередную розу. — Это будет для всех огромным облегчением.

Вместо того чтобы опустить цветок в корзинку, она поднесла его к лицу Энтони, предлагая понюхать.

— Ты со мной согласен?

— Возможно, ты и права. Но в настоящий момент Джимми в полном смятении.

В воздухе прозвенел серебристый смех Леттер-Энд да! Это из-за Минни. Ничего, скоро успокоится.. Надеюсь, ты его в этом вопросе не стал поощрять?

— Он ни в каком поощрении не нуждается. Послушай, Лоис, мы с тобой всегда были друзьями, можем обойтись без околичностей. Зачем тебе выставлять Минни? Знаю, ты внушила Джимми, будто это ее собственное желание. Но со мной такой номер не пройдет!

— Бог мой, сколько пафоса!

— Я хочу знать, зачем ты это делаешь.

Лоис лениво щелкала ножницами: тут листок, там стебелек… Потом проговорила насмешливо:

— Просто я считаю, что она и так слишком надолго здесь задержалась.

— И все-таки — почему?

— Она рождена, чтобы быть компаньонкой для какой-нибудь пожилой дамы, дорогой Энтони. А я не пожилая дама, и компаньонка мне не нужна. И особенно в лице Минни, честно говоря. Я не желаю видеть ее за столом, не желаю натыкаться на нее в доме. Она действует мне на нервы. Хочу, чтобы она исчезла! Пусть теперь окружает заботами старуху Грей.

— Ну да, чтобы та ела ее заживо, как поступала со всеми окружающими последние пятнадцать лет!

— Ах, дорогой, Минни не будет против. Ей нравится, когда ею помыкают.

Наступило короткое молчание. Затем Энтони серьезно сказал:

— Знаешь, Лоис, на твоем месте я не стал бы в этом вопросе слишком сильно давить на Джимми. Я знаю его всю жизнь. Джимми… Он может быть совершенно непредсказуемым в своих поступках. Что-то подсказывает мне, что этот вопрос лучше решить миром.

— Лучше для кого, дорогой?

— Для тебя.

— Прекрати, Энтони!

— Послушай, Лоис, Джимми в тебе души не чает, позволяя тебе вить из него веревки. Ты уверена, что знаешь его наизусть. Что от него можно добиться чего угодно. В какой-то мере ты права. Но есть вещи, которыми он ни за что не пожертвует. Если ты переступишь эту грань, он может повести себя… неожиданно, скажем так.

— Бог мой! Столько шума из-за какой-то Минни Мерсер! — воскликнула с презрительным смехом Лоис. — Да она гроша ломаного не стоит!

Энтони устремил на нее испытующий взгляд.

— Не говори глупостей. Ты же не дурочка. Так что перестань прикидываться. У Джимми свои понятия о справедливости и чести. Предупреждаю тебя: относись к ним с уважением. В противном случае в один прекрасный день окажется, что от ваших отношений остались лишь осколки, которые уже никогда не склеить вновь. Не желаешь встречаться с Минни за столом — предоставь в ее распоряжение еще одну комнату. Она будет просто счастлива. Ей совершенно неинтересны твои хитрости, и она будет только рада, сидя у себя, избегать встреч с твоими гостями. К тому же она всегда готова помочь. Я помню, например, что она занималась штопкой белья для Марсии, да и для всей семьи.

— Спасибо. Мне вполне хватает Глэдис Марш. К тому же Глэдис отлично меня развлекает. Слышал бы ты ее рассказы об односельчанах! И вообще, закроем эту тему, Энтони, не то я рассержусь. А я вовсе не хочу на тебя сердиться.

Она бросила на него кокетливый взгляд и снова рассмеялась.

— Будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы давно уже дала волю своему гневу. Но ты — мое слабое место. Так что не смей этим пользоваться. — Она придвинулась к нему совсем близко. — Ты ведь и сам знаешь о моей слабости.

— Минни здесь прожила почти всю свою жизнь, — сурово проговорил Энтони, не повышая голоса.

Нежные щеки Лоис вспыхнули.

— Да-да, и к тому же она без ума от Джимми, — промурлыкала она. — Признай, что это так, милый мой. Все те долгие годы, о которых ты без устали мне напоминаешь, она была влюблена в него, как кошка. И это едва ли может особенно расположить меня к ней.

Губы Энтони растянулись в улыбке. Окажись здесь Джулия, по этому признаку она бы моментально догадалась, что он охвачен яростью.

— Ах вот оно что! Ты, драгоценная моя Лоис, думаешь убедить меня, будто ревнуешь к ней Джимми? Если не возражаешь, давай наконец поговорим серьезно. Двадцать пять лет Минни жила вместе с нами. Мы — ее единственная семья. Мы принимали ее заботы как само собой разумеющееся, нередко без должной благодарности пользуясь ее добротой, но все мы очень к ней привязаны. Она же любит нас гораздо сильнее, чем мы того заслуживаем. Да, она обожает Джимми. Но настолько бескорыстно и настолько безответно, что самый яростный ревнивец — и тот не заподозрил бы здесь коварного умысла. Прояви великодушие и оставь бедняжку в покое. Оторвать ее от нас — это почти наверняка значит убить. Джимми всегда видел в ней лишь родственницу, не более. Оставь все как есть — и он никогда не станет смотреть на нее иначе.

Смуглое лицо Энтони было очень серьезно. Лоис подняла розу и легонько хлестнула его по щеке.

— Из тебя получился бы прекрасный адвокат, Энтони. Мне уже кажется, будто я — суд присяжных. Дай мне время на размышление. Приговор я вынесу позже.

— Пожалуйста, измени свое решение, Лоис.

— Посмотрим. А теперь помоги мне расставить цисты по вазам.

Две недели спустя в квартире мисс Мод Силвер без всякого приглашения появился гость. Его визит был для нее полной неожиданностью. Более того, в тот момент она и думать не могла о гостях, ведь ее внимание было поглощено событиями личными, и весьма приятными. Только что мисс Силвер получила письмо от своей племянницы Этель — той самой, чей муж трудился на банковском поприще в Средней Англии. Этель сообщала, что ее сынишка Джонни хорошо привыкает к школьной жизни. Это очень обрадовало мисс Силвер. Нет худа без добра. Тяжко сознавать, что мальчик тоскует вдали от дома. Но Джонни — разумный парнишка. Можно надеяться, что и дальше у него все сложится хорошо.

Да и самой мисс Силвер грех было жаловаться на судьбу. Война не причинила ущерба ни ее здоровью, ни ее квартирке в районе Монтэгю, которая, не считая нескольких выбитых стекол, совсем не пострадала от бомбежек. Шторы, правда, порядком истрепались — время не пошло им на пользу, но теперь мисс Силвер наконец оказалась в состоянии заменить их новыми. А шторы ей нужны особого темно-синего топа, под цвет ковра. В ее времена этот довольно броский оттенок называли «павлиньим». Нынче его предпочитают именовать «бензиновым». Розе, как известно, можно присвоить любое имя — от этого она не потеряет свой упоительный аромат, но цвет, получивший такое гадкое название, теряет добрую половину своей притягательности. Так что мисс Силвер, говоря о своих шторах, всегда упоминала о «цвете павлиньего пера».

Вытертый край ковра был надежно спрятан под книжным шкафом. Сам ковер вполне способен продержаться еще пару лет, а вот обивку уютных викторианских кресел из ореха, с широкими, покрытыми резьбой подлокотниками и гнутыми ножками, пожалуй, настала пора менять. Этим можно было заняться еще нынешним летом, если бы не то обстоятельство, что Джонни пришлось покупать массу необходимых вещей для первого школьного года. Впрочем, мисс Силвер ничуть не жалела о тратах — оказать посильную помощь племяннице всегда доставляло ей истинную радость. Как раз теперь одно из потертых викторианских кресел украшала прямая, чопорная фигурка мисс Силвер. Все в ней было опрятно и старомодно, начиная от уложенной колечками челки и тугого пучка на затылке, закапчивая маленькими ножками, симметрично поставленными одна подле другой. Волосы были обтянуты строгой сеточкой, ноги облачены в нитяные чулки — зимой их заменяли шерстяные — и обуты в черные, расшитые бисером домашние туфли. Происхождение этой обуви было покрыто тайной, как, впрочем, и все детали детективных расследований, которыми в силу своей теперешней профессии приходилось заниматься мисс Силвер. Даже сам сержант Эбботт из Скотленд-Ярда, ее пламенный почитатель и преданный слуга, признался в полном своем бессилии раскрыть тайну знаменитых туфель. Остальную часть сегодняшнего костюма мисс Силвер составляло платье из искусственного шелка неприятного коричневого оттенка, беспорядочно испещренное кричащими зелеными и оранжевыми горошинами и линиями. Это произведение было куплено пару лет назад, и время явно не было к нему благосклонно. Фрэнк Эбботт страстно желал ему скорейшей кончины. Воротничок платья был заколот деревянной брошью в форме розы, украшенной посередине жемчужиной. Довершала наряд тонкая золотая цепочка, на которой висело пенсне. Поскольку мисс Силвер пользовалась этим приспособлением лишь в крайних случаях, когда текст оказывался уж слишком мелким, то цепочка была свернута петлей и пристегнута золотой булавкой к ткани на левой стороне груди. Если бы не недостаточная длина платья, которое лишь самую малость не доходило до щиколоток, мисс Силвер можно было бы принять за ожившую фотографию из альбома конца прошлого века. О том, что душой хозяйка квартиры принадлежала именно к тем временам, свидетельствовала и мебель середины пятидесятых годов девятнадцатого столетия, и набор картин на оклеенных обоями стенах: все это были репродукции наиболее известных творений прошлого. Время от времени мисс Силвер обновляла экспозицию, заменяя картины в гостиной теми, что висели в спальне. Каминная доска, верх книжного шкафа и незанятые места на стенах были сплошь заставлены фотографиями в серебряных и бархатных рамках. В отдельных случаях оба варианта сочетались: бархат покрывала филигрань из серебра. Как ни странно, все это были снимки юных особ, по большей части — младенцев. Всех этих малышей объединяло одно: им никогда не суждено было бы явиться в этот мир, если бы мисс Силвер в свое время не удалось пролить свет на зловещие обстоятельства, грозившие бедой их родителям, и установить невиновность подозреваемых. Родители малышей на фотографиях тоже присутствовали. Сильным молодым мужчинам, хорошеньким женщинам — всем им было за что благодарить эту щуплую, невзрачную старую деву с мелкими, аккуратными чертами лица и жидкими, бесцветными волосами. Это была ее личная портретная галерея, и год от года она пополнялась новыми экспонатами.

• Предыдущая
• 14/59
• Следующая