Убийство в поместье Леттеров - Вентворт Патриция - Страница 22

• Предыдущая
• 22/59
• Следующая

— Думаю, ты совершаешь большую ошибку, Лоис, — серьезно ответил он. — К чему было затевать здесь кардинальные перемены, если ты не собиралась жить в Леттер-Энде? Ты хотела устраивать здесь приемы, приглашать знакомых. Джимми не будет препятствовать, — он любит, когда в доме полно пароду.

— Еще бы он возражал! — рассмеялась Лоис.

Он предпочел бы не слышать этого смеха, по вынудил себя улыбнуться.

— Чего же ты, в конце концов, добиваешься?

— Хочешь, скажу? Но ты мог бы и сам догадаться. И помни: обычно я всегда добиваюсь того, чего хочу.

— Неужели?

На какое-то мгновение их взгляды встретились. Ее глаза сверкнули опасным огнем. Затем она рассмеялась.

— У меня непременно будет квартира в городе. И ты, конечно же, будешь меня там навещать. А на уикенды можем приезжать сюда и устраивать приемы. Эго поддержит прислугу в надлежащей форме, и сельчанам будет о чем посудачить.

— Звучит заманчиво. А теперь давай-ка вернемся в дом.

— И присоединимся к деревенскому хору?! — она немного понизила голос. — Боишься остаться со мной наедине, дорогой?

Он нахмурился в ответ:

— Послушай, Лоис…

— Я вся внимание, святой Антоний!

Энтони холодно взглянул на нее исподлобья:

— Полагаю, ты понимаешь, с чем играешь?

— А ты?

— О, конечно. Ты поссорилась с Джимми, и тебе в голову пришла блестящая мысль позлить его, флиртуя со мной. Скажу совершенно серьезно и откровенно: это пустая затея, и тебе лучше было бы осторожнее себя вести! Я вовсе не хочу быть использованным для того, чтобы подразнить Джимми!

Она улыбнулась ему приятной улыбкой.

— Из тебя вышел бы ужасно привлекательный пастор. Тебе никогда не приходило в голову принять сан?

— Лоис, послушай меня хоть минуту! Тебе скучно. Ты злишься на Джимми…

— А ты вскружил мне голову. Дорогой, продолжай в том же духе! Это так захватывающе!

— Да, я продолжу. Я сказал, что тебе следует вести себя осторожнее, и это не пустые слова. Я уже видел Джимми в таком настроении раньше, не очень часто — может, раза два или три. Так вот, не известно, что он может сделать. Однажды он восстал против собственного отца — Марсия рассказывала мне об этом, — ему было тогда около двадцати. Он просто ушел из дома и исчез. Целый год они не знали даже, жив ли он. Потом он вернулся — просто, как ни в чем не бывало, вошел в дом, жизнерадостный, как всегда. Таким ты Джимми не представляла, правда?

— Правда. Звучит интригующе. Не хочешь ли ты сказать, что Джимми точно так же может исчезнуть и из моей жизни после нашей с тобой совместной прогулки в саду при белом свете дня? Должна тебе сообщить, что это я, пожалуй, переживу.

— Я всего лишь пытаюсь тебя предостеречь, — отозвался Энтони, еле сдерживая раздражение. — Пока что все складывается, как ты хотела. Съедут девочки, уедет Минни, каждый из нас будет жить сам по себе, и ты останешься полновластной хозяйкой. Что ж, ты добьешься, чего хотела. Но Джимми это не по душе. Семья для него — дело святое, и он не понимает, почему родовое гнездо не может, как раньше, быть приютом для всего клана Леттеров. Да, это старомодно. О да, это несообразно с человеческой природой, да, теперь это уже не принято. Но не дави на него, пока перекраиваешь все на свой манер. Большинство мужчин не люби г перемен. Джимми же их просто не выносит. Джимми вознес тебя на высоченный пьедестал. Не раскачивай сейчас его основание. Падая с такой высоты, можно разбиться.

Энтони уже не заботило, злит он ее или нет. Лоис, казалось, ничуть не рассердилась, просто стояла, подняв к нему лицо, и не отводила от него смеющихся глаз.

— Ты утверждаешь, что все идет, как я того хочу? — выговорила она. — Как раз об этом я тебе только что говорила.

— А сейчас ты делаешь все, чтобы избавиться от нас, не так ли?

— Уж не полагаешь ли, что я хочу избавиться и от тебя? — с ударением на последнем слове спросила Лоис и сделала легкое движение, в результате чего они оказались почти в объятиях друг друга. Физически их тела не соприкоснулись, но у Энтони возникло полное ощущение того, что это произошло. И ощущение это было очень тревожащим.

Энтони всегда был рад Джулии, но, наверное, ни разу не радовался ей так, как в этот момент, когда она неожиданно появилась из-за ограды из жимолости всего в каких-нибудь двенадцати футах от них.

Она подошла прямо к ним и не допускающим возражений тоном произнесла:

— Джимми хочет сыграть в бридж. Для партии нужны четверо. Прошу вернуться в дом.

Игра получилась невеселая. Одно было хорошо: она исключала возможность приватных бесед. Джимми был не внимателен и раздражен. Возможно, он решительно отогнал от себя всякие подозрения, но был явно не в своей тарелке. У него на руках оказались великолепные карты, и он бросал их, не раздумывая, наобум. У Джулии, которая играла с ним в паре, был отсутствующий вид. Лицо ее носило замкнутое выражение, и нельзя было догадаться, где витают ее мысли. За всю игру она не сделала ни одного замечания на посторонние темы. Лоис откровенно скучала и не говорила ни о чем просто потому, что не считала нужным. Да уж, веселого в бридже на этот раз было мало, но все же Энтони предпочитал игру тет-а-тет с Лоис.

— Извини, но утром я должен буду очень рано уехать, — обратился он к Джимми. — Нужно увидеть одного человека. Он будет в Лондоне только проездом. Едет ночным из Шотландии. Для меня это очень важно, постараюсь поймать его во время завтрака, потому что свободного времени у него в Лондоне не будет.

— Довольно неожиданное решение, — проворчал Джимми.

— Вовсе нет. Скорее мой приезд сюда можно считать неожиданным. Из-за того, что у тебя было ко мне дело, мне пришлось перестроить свои планы.

— Дело? — Лоис вопросительно подняла брови.

— Это касается только меня.

Джулия тут же вскинула глаза на Энтони. Ее задумчивость как ветром сдуло. Ни слова не говоря, она принялась сдавать карты.

— Надеюсь, ты не ожидаешь, что мы встанем на рассвете, чтобы помахать тебе ручкой? — со смехом заметила она.

В четверть одиннадцатого все уже были готовы отойти ко сну. Энтони поднялся в свою комнату, где жил с десяти лет. Внезапно он осознал, что, возможно, ночует здесь последний раз. В старом огромном, от пола до самого потолка, шкафу на полках все еще стояли его книги. Самая нижняя из них была забита переплетенными «первыми собственными сочинениями мальчика»; следующая была отдана школьным призам и грамотам, которые никто никогда не читал; дальше, после авторов — идолов его отрочества, располагалась литература серьезная — небольшие тома в кожаных переплетах. Некоторую часть Энтони с удовольствием взял бы с собой. Что до остального… Что, собственно, ему делать с этими напоминаниями об ушедшей юности? Все это следовало бы сдать в макулатуру во время войны. Однако Энтони был уверен так, будто видел собственными глазами, как Джимми строго говорит: «Вещи мистера Энтони не трогать!»

Помимо книг, была целая куча фотографий, и с этим было еще сложнее. Снимки занимали все стены, — главным образом, групповые: школьные и времен колледжа… Лица, лица, куртки, свитера… Очевидное решение проблемы напрашивалось само собой: все это следовало предать огню. Военные годы легли непреодолимой пропастью, и лицо, что смотрело на него с фотографий, и вещи, которые он носил когда-то, остались на той, противоположной ее стороне…

Он остановился возле двух, сравнительно недавних групповых снимков, и у него защемило сердце. Билл Роджерс погиб при Аламейне, Джервис убит в Хелфайер Корнерс, Мэгапон — при наступлении, Анстей — в Бирме, Дэнверс — во Франции, а Макдоналд просто пропал без вести и даже не известно где. Конечно, для кое-кого война иногда способствует переменам к лучшему. Томпсон, например, умудрился дослужиться до бригадного генерала, хотя особой любовью среди подчиненных не пользовался, в то время как он сам, будучи очень популярным, вышел в отставку в чине капитана. Ему повезло, что он вообще остался в живых после Аламейна, там его ранили, и он два года провалялся в госпитале. Где он действительно влип, так это во Франции, когда ногу сломал, а все потому, что его подвозил на джипе парень, который до того никогда машину не водил. Сам-то этот парень даже царапины не получил.

• Предыдущая
• 22/59
• Следующая