Ускользающие улики - Вентворт Патриция - Страница 17

• Предыдущая
• 17/54
• Следующая

В глазах Дженни засверкали сердитые слезы. Голос задрожал:

— Нет, смеешься! Ты все время надо мной смеешься!

— Дженни, — мягко произнесла Розаменд.

— Николас, дорогой, не дразни ее! — сказала мисс Люси.

Но их голоса заглушил скрип внезапно распахнувшейся двери.

Крейг Лестер первым увидел мисс Лидию — он сидел напротив двери, — очень высокую и мрачную. Она дождалась, когда все умолкнут и недовольно проговорила:

— Вы все слишком шумите. Особенно ты, Дженни.

Вы во что-нибудь играете? Здравствуй, Люси. Здравствуйте, мистер Лестер. Николас, и ты здесь? — ее брови приподнялись. — Милая компания! Надеюсь, я не помешала?

Мужчины встали, Николас по-прежнему приятно улыбался. Но первой заговорила Розаменд:

— Позвольте предложить вам чаю, тетя Лидия.

Мисс Крю оглядела старый поднос из папье-маше, чайник с отбитым носиком, чашки и блюдца из разных сервизов.

— Неприлично поить гостей из такой посуды, Розаменд.

Я-то полагала, что у нас еще можно найти пять одинаковых чашек. И, мне помнится, у нас был серебряный чайник. Он хорош еще и тем, что не бьется, именно поэтому я предложила им пользоваться. Пристойный вид теперь, конечно же, мало кого волнует, но, даже и с утилитарной точки зрения он лучше, ведь из-за отбитого носика много чая проливается в блюдце.

На щеках Дженни вспыхнули красные пятна. Она сказала по-детски дрожащим голосом:

— Розаменд ни в чем не виновата. Чай принесла мисс Холидей.

— Это одна из наших помощниц на кухне, — пояснила мисс Крю Крейну Лестеру. — Как видите, очень бестолковая. Ей, конечно, не следовало браться не за свое дело.

Розаменд учтет, чтобы такое не повторилось. — Она заметила, что мисс Каннингэм весьма неуклюже поднимается со своего места. — Люси, ты еще посидишь с нами?

Мисс Каннингэм покраснела. Она не любила скандалов, а уж язвительности Лидии тем более. Она проговорила:

— Нет, пожалуй, пойду. Я вообще-то не на чай пришла.

Так, заглянула на минутку, хотела тебе кое-что сказать. Если у тебя есть время. Но сперва надо собрать все свои вещи.

Так, что у меня было? Шарф? Нет, их было два — ведь никогда не знаешь, сильный ли ветер, пока не выйдешь.

Лидия Крю презрительно бросила:

— Опять ты кутаешься, Люси. Чем больше на себя надеваешь, тем сильнее чувствуешь холод. Я уже который год твержу тебе об этом.

Мисс Каннингэм тщательно обернула вокруг шеи оба шарфа, надела теплое твидовое пальто и сунула руки в рукава огромного плаща.

— Я люблю тепло, — коротко сказала она. — Благодарю вас, мистер Лестер. Ну вот и все, кажется? Ах да, еще зонт — без зонта я никуда!

Крейг подал ей зонт, а Николас — пухлую сумку.

— Теперь вроде бы все, тетя. Никаких мелочей больше не оставила? Пойдем, я провожу тебя, — сказал Николас.

— Ну, раз ты уже совсем собралась, Люси, — проговорила мисс Крю.

Воскресенье подходило к концу. Загудели церковные колокола. Мисс Силвер и миссис Мерридью отправилась на вечернюю службу. Народу в церкви почти не было.

Жена викария играла па органе поминовение павшим в Первой мировой войне. Викарий мощным баритоном выводил псалмы и духовные песнопения, приходская сестра милосердия вторила ему слабым сопрано. В холодном душном воздухе звучали старинные благородные слова. Уже в эпоху войн Алой и Белой роз эта церковь считалась старой. Здесь находились могилы двух крестоносцев, один из них был изображен со скрещенными на уровне колен ногами — знак, что он совершал свою священную миссию дважды. Здесь же хранились старинные доспехи и стояло несколько памятников. Мисс Силвер подумалось, что мертвых здесь больше, чем живых. Когда они помолились за то, чтобы свет восторжествовал над тьмой и защитил от опасностей ночи, викарий взошел на кафедру и пять минут проповедовал о долге любить своего ближнего, как самого себя. У него был сильный, звучный голос и он говорил, что мир был бы намного прекраснее, если бы все старались быть добрее. После этого все спели «Солнце моей души» и вышли во мрак холодной ветреной ночи.

По воскресеньям после полудня Флорри отпускали отдохнуть, поэтому две подруги сами приготовили себе ужин и помыли потом посуду. Тихие часы, никаких событий, мирная деревня, воскресный отдых, церковный колокольный звон и вечерня, ужин, час-другой у камина, незамысловатая беседа, интересная книга, музыка по радио, потом пожелания спокойной ночи и неспешный отход ко сну.

Но в двух шагах от Белого коттеджа были и те, кто провел ту воскресную ночь без сна.

В понедельник в восемь утра Флорри принесла странную новость. Она поставила поднос на столик у кровати миссис Мерридью и сказала загробным голосом:

— Мисс Холидей не вернулась вчера домой. Ее постель не тронута.

Миссис Мерридью растерянно заморгала:

— Что ты говоришь, Флорри?

Флорри резко раздвинула шторы, и миссис Мерридью снова заморгала: на этот раз от света. На улице было холодно и серо, совсем не то, что хотелось бы увидеть, особенно если случилось что-то неприятное. Холодный свет лег на пестрый фартук Флорри, очень опрятный, но уже сильно выцветший. И хотя пестрые краски заметно потускнели, даже на их фоне лицо служанки никак не отличалось свежестью. Прямые черные волосы, забранные в высокий пучок, желтоватая кожа, обтянувшая лоб и скулы, бледные тонкие губы и застывшее выражение лица никак не вязались с розовыми, голубыми и зелеными пятнами, бывшими некогда веселым летним узором. В комнате было четыре шторы, и Флорри повторила свои слова, лишь когда все они были отодвинуты.

— Она не пришла домой ночевать. Миссис Мэйпл не знает, что и думать. Говорит, она никогда раньше так не поступала. Приходила всегда в девять вечера. Ну разве что иногда ездила в Мэлбери в кино и возвращалась последним автобусом, но всегда предупреждала миссис Мэйпл заранее, и та давала ей ключи, чтобы самой не ждать.

В этот момент в приоткрытую дверь тихонько постучали. Вошла мисс Силвер в теплом голубом халате, который сменил давно износившийся любимый бордовый лишь тогда, когда на нем стали заметны непоправимые изъяны.

На новом халате была очень милая ручная вышивка, а подаренные племянницей черные фетровые тапочки с голубыми помпонами удачно дополняли утренний туалет. Аккуратно подвитые волосы покрывала шелковая сеточка.

Мисс Силвер с тревогой спросила:

— Мэриан, милая, что-нибудь случилось? Я шла в ванную и тут вдруг услышала…

Обычная сдержанность изменила Флорри, и в третий раз она рассказала свою новость с дополнительными подробностями:

— Миссис Мэйпл — она-то думала, что мисс Холидей у себя, — Флорри обратилась к мисс Силвер:

— Она сама очень плохо слышит. Было полдесятого вечера, и она думала, что мисс Холидей пришла и поднялась к себе, не сказав об этом, как она всегда делает. Оно и понятно: до миссис Мэйпл докричаться — это не у всякого хватит терпения. Она ничего не слышит, разве что только «Спокойной ночи!». Ну, в общем, мисс Холидей снимает у нее комнату уже десять лет. А сегодня утром миссис Мэйпл встала, а мисс Холидей — 1ш слуху, ни духу, тогда она начала колотить в дверь ее спальни, а за дверью — ни гугу. Тогда она повернула ручку и вошла, а там — никого, постель даже не смята и никаких следов, что мисс Холидей ночью была тут.

— Боже мой! — воскликнула миссис Мерридью. — Ой, Флорри, ну не могла же она взять и исчезнуть!

— Так все и о Мэгги говорили, помните? — Видно, служанка сильно разнервничалась, иначе она бы не решилась такое сказать. — Она-то куда делась? Вышла из дому совсем не поздно, в восемь вечера, и не вернулась. Уже год как ее нету.

Миссис Мерридью стала объяснять мисс Силвер, в чем дело:

— Мэгги Белл — двоюродная сестра Флорри, и все случилось именно так, как говорит Флорри. Мэгги жила с родителями в домике, у которого арка над воротами увита розами, и работала поденщицей у Люси Каннингэм. И вот однажды вечером вышла из дому и не вернулась. Перед этим она гладила белье и сказала, что выйдет чуть-чуть подышать свежим воздухом.

• Предыдущая
• 17/54
• Следующая