Выбери любимый жанр

Темное солнце - Вербинина Валерия - Страница 7


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

7

Мадленка понятия не имела, что это за дорога и куда она ее выведет, но одно ее появление показалось Мадленке чудом. Она встала и побрела, держась одной рукой за бок, а другую предусмотрительно положив на рукоять меча.

«Если меня спросят, то я — Михал, — решила она. — Михал, а не Мадленка. Так и скажу».

Спросить, однако, было решительно некому, ибо дорога была пуста, как казна нерадивого короля.

Всякому, кто ступал на эту грешную землю, отлично известно, что любая дорога хороша тем, что по ней можно двигаться в обе стороны. Хочешь — иди в одном направлении, а хочешь — совсем в противоположном. Для Мадленки же это представляло определенное неудобство, ибо она совершенно не имела понятия, куда именно ей следует идти. То есть она, конечно, знала, куда хотела попасть, но, согласитесь, хотеть и знать, как этого достигнуть — совершенно разные вещи.

Мадленка поглядела налево — там дорога сбегала с холма и терялась из виду, поглядела направо — то же самое, разве что склон был более пологим, но справа росла красивая яблоня с нежно-розовыми лепестками. Мадленка любила яблоки, поэтому она пошла направо.

Подчеркиваю: Мадленка пошла направо, потому что там была яблоня. Ей и в голову не могло прийти то, что произойдет через каких-то несколько минут, и свой выбор она сделала чисто машинально.

Через несколько минут…

(Ну что, благосклонный читатель, вы больше не дремлете? Вы уже не зеваете и не говорите себе, что автор мог бы быстрее управиться, если бы не заставил свою героиню на протяжении целой главы без толку мотаться по лесу, где валяются какие-то скелеты; что он, то есть автор, попросту тянет время, самым бесцеремонным образом испытывая ваше терпение — ведь вы уже купили книжку и было бы жалко теперь так просто от нее отделаться. Однако стоит автору подпустить многозначительный намек, и вы, благосклонный читатель, уже изнываете от нетерпения. Вы гадаете, что ждет Мадленку на следующей странице: отряд недругов? Два медведя? Королевич неописуемой красы? Что ж, не буду вас томить…)

Итак, через несколько минут Мадленка вышла на перекресток, откуда расходились четыре дороги. Немного в стороне от них стоял большой грубо сработанный деревянный крест, врытый в землю, а под ним сидели двое: мужчина и женщина.

На женщине было любимое платье Мадленки из синего аксамита — да, вы не ошиблись, то самое, из заветного сундука.

Глава четвертая,

в которой происходят события еще более невероятные

Сказать, что Мадленка удивилась, значит ничего не сказать.

Она потеряла дар речи, приросла к месту, остолбенела, окаменела, оторопела. От ярости, гнева, возмущения у нее перехватило дух, в глазах запрыгали кровавые бесенята. Мысленно она уже изрубила двух разбойников в окрошку, и они, хрипя, ползали у ее ног, вымаливая прощение. Нет, какова наглость, крещеные христиане! Убить — убить подло, жестоко, вероломно восемнадцать человек — посредь бела дня щеголять в ворованной одежде! Этому не было названия ни в одном из языков, которые знала Мадленка.

Те двое у креста, похоже, ничуть не смутились, завидев ее, а мужчина даже сделал рукой что-то вроде приглашающего жеста. Стиснув зубы, Мадленка приблизилась. Ее мучил вопрос, начать ли убивать сразу или сначала все-таки задать несколько вопросов.

Но у мужчины поперек колен лежал короткий меч, и Мадленка решила пока с казнью обождать.

Во-первых, ее ждало разочарование, ибо ее предположения не подтвердились. Мужчина перед ней вовсе не был рыцарем-крестоносцем; достаточно было взглянуть на его одежду, чтобы безошибочно определить, кто он такой. Это был обыкновенный бродяга, с виду лет сорока или около того. Нос бродяги был перебит, спереди не хватало половины зубов, и все же, несмотря на это, он постоянно ухмылялся. Мадленка настороженно посмотрела ему в глаза — глаза как глаза, темные и блестящие, словом, ничего особенного. Женщина, напялившая на себя мадленкино платье, отчего оно разошлось по швам, тоже была немолодая, грузная, с опухшим лицом. Рядом с ней стоял пузатый кувшин с вином.

«Убью обоих супостатов», — решила Мадленка, сопя носом. Любимого платья было до слез жалко, но людей, которым она своими руками вырыла вчера могилу, — еще жальче.

— Эй, хлопец! — крикнул щербатый. — Ты куда идешь? Заворачивай сюда!

Мадленка растянула губы, изображая улыбку. Меч на коленях супостата ей не нравился — но ведь, в конце концов, она тоже была вооружена.

— День добрый, христиане, — просипела она. В горле что-то словно застряло, и оттого слова выходили с трудом.

— Это уж точно, — подтвердил бродяга. А, Марта?

Он толкнул свою спутницу плечом, и женщина визгливо засмеялась. Она схватила кувшин вина, запрокинула голову, припала к горлышку и сделала большой глоток. (Мадленка все не отрывала глаз от платья.)

Ты кто таков? — деловито осведомился бродяга.

— Я — Михал, — сообщила Мадленка. Бродяга вопросительно вздернул брови, показывая, что это ему ни о чем не говорит. — Я из монастыря сбежал, — вдохновенно соврала Мадленка. Взгляд у бродяги был цепкий и очень пронзительный, — он, пожалуй, поправился ей еще меньше, чем обоюдоострый меч.

Что, плохо кормили? — посочувствовал бродяга.

— Голодом морили, — тут же нашлась Мадленка. А вы кто?

Прикусила язык, да было поздно. Однако бродяга ничего особенного в вопросе не усмотрел.

— Известно кто — нищие, — горько сказал он. — Это вот Марта, женка моя. Невенчанная, — зачем-то гордо сообщил он.

— А, — пробормотала Мадленка.

Ты садись, чего стоять, — сказал бродяга. — Пешком небось весь путь шел?

Мадленка села на камень и почесала нос. Разговор принимал какой-то совершенно будничный оборот, и это ей до жути не нравилось.

— А вы откуда знаете? — спросила она с сомнением.

— Я ведь тоже монах беглый, Михал. А звать меня брат Иоанн.

Мадленка криво улыбнулась. Ну-ну. Знаю я, как тебя зовут, тать несчастный. И жизнь твоя на острие моего клинка будет.

— И хорошо нынче подают? — спросила она, косясь на платье. (Женщина сделала еще глоток, пролила вино, и на нежной ткани появились темные пятнышки.) — Экая материя-то хорошая.

— А с платьем вообще смешно вышло, братец, — оживился бродяга. (Мадленка так вся и позеленела от его обращения.) — Представляешь, вон в той ложбине я повозку нашел. Разбитая вся, опрокинутая, да и, видно, наши там уже похозяйничали. Только и остаюсь, что это барахло. Но все равно, Марте радость. Там на самом дне еще два платья лежали, и она их забрала, не пропадать же добру.

— П…повозка? — заикаясь, пробормотала Мадленка. — Где?

— Да вон там, — сказал бродяга, пожимая плечами, и рукой махнул. — Чудно, а? А обновы знатные, прямо княжеские. Дорогие платья, в таких у нас в монастырь к обедне знатные дамочки, — он грязно выругался, — шастали. У меня глаз наметанный, я дешевку за версту чую.

Мадленка побледнела. Дело оборачивалось совсем иначе, чем она думала вначале. Разумеется, этот человек — бродяга, нищий, возможно, что и вор, но предположить, что он был одним из тех организованных и хорошо вооруженных всадников, что окружили давеча их караван — нет, немыслимо. Все-таки, значит, крестоносцы нагадили. Но повозка тут при чем? Как она-то здесь очутилась?

— А чьи это владения? — спросила она внезапно. — Я имею в виду, земля. Чья она?

Бродяга усмехнулся, откинулся назад, привалился головой к кресту, поглаживая рукоять меча.

— Чья? А пес его знает. Может, князя Доминика, а может, немцев этих бешеных. Выпить не хочешь?

Мадленка поднялась.

— Нет, спасибо, — сказала она. И, поколебавшись, добавила: — Ты не против, если я взгляну на повозку? Просто любопытно.

— Да сколько хочешь, — равнодушно ответил бродяга.

Все было в точности как он сказал: опрокинутая и разбитая повозка лежала в стороне от дороги. На этой, как хорошо помнила Мадленка, везли два сундука, набитые платьями, а в одном еще была и серебряная посуда. Сундуки были открыты и зияли пустотой. Мадленка обратила внимание, что там, где сидел возница, темнеет пятно крови.

7
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело