Выбери любимый жанр

Три девочки [История одной квартиры] - Верейская Елена Николаевна - Страница 10


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

10

– Ну? Чего ревете?

Одна всхлипнула и говорит:

– Вихрашка помирает… Крупозное… Доктор сказал: безнадёжна… – и разревелась чуть не в голос.

И вдруг вижу – директор по коридору идет… Идет, вперед смотрит, точно ничего не видит. А на лицо посмотреть страшно.

Одна из девочек тихо окликнула его:

– Михаил Иванович!

Он остановился, посмотрел, подошел к ним. А они ревут, ничего сказать не могут. И он ничего не сказал, погладил только по голове ту, что окликнула его, и пошел дальше.

Я стою в стороне и сам не понимаю, что со мной. Дрожит у меня что-то внутри, никак мне этой дрожи не унять. А Гулька взял меня за руку, оттащил в пустой класс, ухмыляется.

– Вот и ладно, – шепчет, – помрёт она, так все у нас шито-крыто и останется.

И сам я не помню, как это случилось, но размахнулся я и изо всех сил ударил Гульку по лицу.

Леонтий Федорович замолчал. Наташа подняла голову и посмотрела на подруг. Люся уже не сидела больше между ее мамой и папой, а стояла на коленях на тахте прямо перед Леонтием Федоровичем, не спуская с его лица напряженных глаз. Губы ее были приоткрыты и слегка дрожали. Катя высунула из-под платка Софьи Михайловны всю голову и тоже впилась глазами в рот Леонтия Федоровича.

– И… и умерла? – прошептала она.

– Ой, не надо, чтоб умерла! – вырвалось у Люси жалобно.

Леонтий Федорович улыбнулся.

– Не перебивайте, а слушайте дальше. Ну, словом, подрались мы с Гулькой как следует, а к вечеру помирились. Он сам первый подошел мириться. Я ему уж очень был нужен, – теперь уже никак в одиночку ящик было не достать. Ну а я… черт меня знает, почему я помирился. Глупый еще был, самолюбию мальчишескому льстило, что Гулька сам подошел. А о Вихрашке мы с ним – ни звука, будто ее и не было никогда…

Софья Михайловна вдруг сбросила с себя платок, укутала им Катю с Люсей и встала с тахты.

– Пора ужин готовить, – сказала она, – пойду…

– Ну-у… – в один голос недовольно протянули Наташа и Люся. Катя глубоко вздохнула.

– Сама же, Наташка, скоро кушать запросишь, – засмеялась Софья Михайловна и вышла из комнаты.

– На следующее утро встал я, – продолжал рассказ Леонтий Федорович, – а перед глазами так Вихрашка и стоит, такая, как тогда – на солнце. Пошел я в медпункт, говорю сестре:

– Живот у меня болит. Дайте чего от живота.

Дала она мне каких-то капель, а я – будто между прочим – спрашиваю:

– А как у вас девчонка-то директорова? Померла?

– Да нет, – говорит, –  вчера уже совсем было похоронили, и доктор не надеялся, а сегодня лучше. Может, и выкарабкается.

Вышел я из медпункта, – словно это я сам воскрес.

Ну, прошло еще несколько дней. Спасли Вихрашку. Поправляется. И директор совсем ожил, не узнать. И вот – отперли угловую комнату, стали распаковывать вещи. И хватились тут ящика с инструментами. Ну, это долго рассказывать, целое следствие велось.

Ящика так и не нашли, и виновных не нашли, дело заглохло. Я о побеге Гульку и не спрашиваю и сам не признаюсь, что бежать-то мне уж и не хочется. И он молчит. Так прошло много дней. Сидим мы как-то с Гулькой в коридоре на подоконнике, задачу я ему объясняю. И вот видим, идет по коридору директор и с ним Вихрашка. У меня даже сердце остановилось. Вытянулась она, похудела, бледная-бледная, а глаза все те же, только будто усталые немного.

Гулька мне шепчет:

– Влипли! Сейчас ему нас укажет…

А Вихрашка отделилась от отца, подходит прямо к Гульке.

– Слушай, – говорит вполголоса, – ведь гадко ты тогда поступил, не по-товарищески. Я же тебя в бок оттолкнула, а ты зачем меня прямо в реку? Что я тебе сделала?

Вижу, Гулька побелел весь, глаза злющие. А директор идет себе дальше по коридору.

Гулька зашипел:

– У-у, ябеда поганая. Жаль, что я тебя и вовсе не утопил. Попробуй донеси, – тогда увидишь.

У Вихрашки – смотрю – глаза потемнели, ноздри раздулись.

– Что-о? – шепчет. – Я – ябеда? Да ты в уме?

А тут Михаил Иванович возьми и оглянись. Увидел наши три физиономии – выразительные, должно быть, были – и идет к нам.

– Ну-ка, идемте все трое в кабинет.

И пошел вперед. А мы за ним. Вихрашка вспыхнула вся, брови свела, губу закусила, идет, в землю смотрит. А Гулька дернул меня за рукав и с такой злобой мне на нее глазами показывает, что мне жутко стало. А у меня в голове – такая путаница. И совсем не думаю, зачем нас в кабинет ведут, а одна мысль: неужто она, и вправду, нарочно подошла, чтобы на нас отцу указать? Схитрила?

Вошли в кабинет; директор сел в кресло; мы трое стоим перед ним. Он молчит, внимательно так, то в меня, то в Гульку всматривается.

– Ну, – говорит, – отвечайте, который из вас ее в воду толкнул?

Снова так и вспыхнула Вихрашка, глаза гневные, ноздри раздула.

– Папа, – закричала, – я же тебе говорила, сама я…

Отец перебил:

– Не с тобой разговор. Молчи.

Умолкла, губу закусила. А директор снова:

– Ну, который из вас?

Мы молчим оба. А Вихрашка снова заговорила:

– Папа, ладно, если уже так. Я сама скажу. Я первая вот этого парня толкнула, а потом он меня… Он не нарочно! А вот этот мне лыжу протягивал…

– А зачем же ты его толкала?

– А он меня на корни не пускал. А я хотела им показать, как я подтягиваться…

Отец снова перебил:

– Почему же ты ее на корни не пускал?

Гулька буркнул:

– Боялся, не упала бы…

– Ага! Боялся, не упала бы, а потому ее сам в реку столкнул?

Гулька молчит, в пол смотрит. А директор глаз с него не сводит и медленно так, с расстановкой:

– А ящик с инструментами где? – спрашивает.

У меня сердце так куда-то и ухнуло. Видела, значит? Донесла! И вдруг гляжу, – у Вихрашки глаза на лоб полезли:

– А ящик-то тут при чем? – говорит.

Притворяется? Или вправду не видела?

Отец взглянул на нее и снова к Гульке:

– Где ящик с инструментами?

– Не брал я вашего ящика, – буркнул Гулька.

А тот перевел глаза на меня:

– Где ящик с инструментами?

У меня сразу спина вспотела. Смотрим друг другу прямо в глаза. И такие у него глаза… объяснить бы я тогда ни за что не сумел, а вот почувствовал: нельзя им солгать. А и сказать нельзя, Гульки боюсь. Стою и молчу. И вдруг вижу, что у директора под седыми усами губы улыбкой дрогнули: уж очень смешная, видно, у меня рожа в тот миг была, и понял он меня насквозь. И вдруг спрашивает:

10
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело