Жангада - Верн Жюль Габриэль - Страница 32

• Предыдущая
• 32/60
• Следующая

Тем временем Фрагозо, продолжая разговор, спросил:

— Как, вы родились в самом Тижоке?

— Да, — подтвердил Торрес. — Разве и вы оттуда родом?

— Нет, я с побережья Атлантического океана и родился на севере Бразилии.

— А вам незнакома эта страна алмазов, господин Маноэль? — спросил Торрес.

В ответ молодой человек лишь отрицательно покачал головой.

— А вы, господин Бенито, — обратился Торрес к младшему Гарралю, которого он, видимо, хотел втянуть в разговор, — вы никогда не бывали в Алмазном округе хотя бы из любопытства?

— Никогда, — сухо ответил Бенито.

— Ах, как бы мне хотелось побывать в этих местах! — воскликнул Фрагозо, который, сам того не замечая, играл на руку Торресу. — Мне кажется, уж я бы там нашел хоть один драгоценный алмаз!

— И что бы вы сделали с вашим драгоценным алмазом, Фрагозо? — спросила Лина.

— Продал бы!

— Так что теперь вы были бы богаты?

— Очень!

— Так вот, если б вы были богаты три месяца назад, вам бы и в голову не пришла мысль… мысль о той лиане, правда?

— А если б эта мысль не пришла мне в голову, — вскричал Фрагозо, — не пришла бы ко мне и очаровательная девушка, которая… Нет, воистину, что бог ни делает — все к лучшему!

— Вы в этом убедились, Фрагозо, — проговорила Минья, — ведь он женит вас на моей милой Лине! Алмаз за алмаз, вы ничего не потеряли в этой мене.

— Напротив, сударыня, — любезно ответил Фрагозо, — я только выиграл!

Торрес, как видно, не хотел менять темы разговора, так как снова заговорил:

— А ведь в Тижоке бывало, что люди разом становились богачами, и многие от этого теряли голову. Слыхали вы когда-нибудь о знаменитом алмазе из Абаэте, оцененном более чем в два миллиона конто рейс? Так вот, этот камешек, весом в одну унцию, был найден в бразильских копях! И нашли его три преступника. Да, три преступника, приговоренных к пожизненной ссылке. Нашли случайно, в реке Абаэте, за девяносто лье от Серродо-Фрио.

— И они сразу разбогатели? — спросил Фрагозо.

— Ну, нет! — ответил Торрес. — Алмаз был передан управляющему копями. Когда его оценили, португальский король Иоанн Шестой велел его просверлить и носил на шее в торжественных случаях. А ссыльные получили свободу, и это все. Но человек поизворотливее извлек бы из этого немалую выгоду!

— Вы, например? — сухо спросил Бенито.

— Да… я! А почему бы и нет? — ответил Торрес. — А вы когда-нибудь бывали в Алмазном округе? — обратился он вдруг к Жоаму Гарралю.

— Никогда, — ответил тот, пристально глядя на Торреса.

— Очень жаль, — отозвался Торрес, — вам следовало бы когда-нибудь съездить туда. Это очень любопытно, уверяю вас. Алмазный округ как бы вклинивается в самое сердце обширных бразильских владений и похож на большой парк двенадцати лье в окружности; а своей природой, растительностью, своими песчаными пустошами, окруженными кольцом высоких гор, он резко отличается от соседних провинций. Как я уже говорил, это самое богатое место на земле: с 1807 по 1817 год там ежегодно добывали около восемнадцати тысяч карат алмазов. Да, вот где люди могли разом разбогатеть, и не только те, кто обшаривал горы, взбираясь до самых вершин в поисках драгоценных камней, но и контрабандисты, сбывавшие их тайком! Теперь добывать их не так-то легко, и две тысячи негров, работающих в государственных копях, вынуждены отводить воду из рек, чтобы добывать со дна песок, в котором вкраплены алмазы. Прежде все было гораздо проще!

— Что говорить, — откликнулся Фрагозо, — прошли хорошие времена!

— Однако и теперь не трудно добыть алмаз незаконным путем, попросту говоря — украсть. Вот так, в 1826 году — мне было тогда восемь лет — в Тижоке произошла ужасная драма, показавшая, что преступники ни перед чем не остановятся, когда могут, совершив дерзкий налет, сразу захватить целое состояние. Но вам это, должно быть, неинтересно…

— Напротив, Торрес, продолжайте, — ответил Жоам Гарраль до странности спокойным голосом.

— Хорошо. Так вот, на этот раз дело шло о краже алмазов, а горсть этих хорошеньких камешков стоит миллион, а то и два!

И Торрес, лицо которого вдруг выразило низменную алчность, невольно раскрыл и сжал руку в кулак.

— Вот как было дело, — продолжал он. — В Тижоке имеют обыкновение один раз в год вывозить все собранные за год алмазы. Их делят на части и раскладывают по величине, пропустив сквозь двенадцать сит с разными отверстиями. Затем их зашивают в мешки и отправляют в Рио-де-Жанейро. Но груз этот стоит несколько миллионов, и, как вы догадываетесь, его хорошо охраняют. Служащий, назначенный управляющим копями, четверо конных и десяток пеших солдат из стоящего в провинции полка — таков обычно конвой. Сначала они заезжают в Вилла-Рику, где главный управляющий ставит на мешки свою печать, а потом продолжают путь до Рио-де-Жанейро. Надо добавить, что из осторожности день отъезда всегда держится в тайне. В 1826 году молодой чиновник, по фамилии Дакоста, лет двадцати трех, некоторое время уже служивший в Тижоке в канцелярии главного управляющего, придумал следующий смелый ход. Он сговорился с шайкой контрабандистов и сообщил им день выхода конвоя. Хорошо вооруженная и довольно многочисленная шайка злоумышленников тотчас приняла меры. В ночь на 22 января, за Вилла-Рикой, грабители неожиданно напали на солдат охраны. Конвой мужественно защищался, но был весь перебит, за исключением одного солдата; несмотря на тяжелые раны, ему все же удалось бежать и сообщить об ужасном нападении. Бандиты не пощадили и чиновника, сопровождавшего ценный груз. Он пал под ударами злодеев, и тело его, наверно, было сброшено в пропасть, потому что его так и не нашли.

— А что же Дакоста? — спросил Жоам Гарраль.

— Преступление не пошло ему на пользу. Обстоятельства сложились так, что подозрения вскоре пали на него. Его обвинили в том, что он руководил грабежом. Напрасно уверял он, что невиновен. По своему положению он должен был знать, на какой день назначен выход конвоя. Он один мог предупредить шайку злодеев. Он был обвинен, брошен в тюрьму, осужден и приговорен к смерти. А смертный приговор приводится в исполнение через двадцать четыре часа.

— И несчастный был казнен? — спросил Фрагозо.

— Его заключили в тюрьму в Вилла-Рике, и ночью, за несколько часов до казни, то ли действуя в одиночку, то ли с помощью сообщников, но он бежал из тюрьмы.

— И с тех пор никто никогда не слыхал об этом человеке? — спросил Жоам Гарраль.

— Никогда! — ответил Торрес. — Должно быть, он уехал из Бразилии и живет теперь припеваючи где-нибудь в далеких краях на краденые деньги.

— Пусть лучше живет в нищете! — проговорил Жоам Гарраль.

— И пусть господь покарает его, послав угрызения совести за содеянное преступление! — добавил отец Пассанья.

Тут собеседники, кончив обедать, встали из-за стола и вышли подышать свежим вечерним воздухом. Солнце садилось, но до наступления ночи оставалось еще не меньше часа.

— Такие истории не назовешь веселыми, — заметил Фрагозо, — и начало нашего обручального обеда было гораздо приятней конца!

— А все из-за вас, Фрагозо, — ответила Лина.

— Как — из-за меня?

— Зачем вы все время расспрашивали об этом округе и об алмазах, какое нам до них дело!

— А ведь и верно, черт побери! — воскликнул Фрагозо. — Но я никак не думал, что разговор закончится так печально.

— Выходит, вы первый виноваты.

— И первый наказан, потому что не слышал вашего смеха за десертом.

Вся семья отправилась вперед, на нос жангады. Маноэль и Бенито шагали рядом, не говоря ни слова. Якита с дочерью следовали за ними тоже молча; всех охватила непонятная тоска, словно предчувствие нависшей опасности.

Торрес не отходил от Жоама Гарраля, который, опустив голову, казалось, глубоко задумался; вдруг Торрес положил ему руку на плечо.

— Жоам Гарраль, — сказал он, — мне надо поговорить с вами. Вы можете уделить мне четверть часа?

• Предыдущая
• 32/60
• Следующая