Явление Люцифуга - Белогоров Александр Игоревич - Страница 10

• Предыдущая
• 10/78
• Следующая

– Не смей трогать мои деньги!

Но сынок не обратил на этот крик души никакого внимания, повторяя как заведенный: «Пятьдесят золотых! Пятьдесят золотых!»

– Думай быстрее! Бери пример с сына! – поторопил я жирного борова. – А то проценты набегут!

Это решило дело, и бургомистр с проклятиями помчался следом за отпрыском. Через несколько секунд они уже отсчитывали деньги. Жирный боров делал это, не вынимая руки из сундучка, и, судя по звону монет, с этих ребят можно было взять и побольше. Но вот честный я, а уговор дороже денег. Особенно если они мне в общем-то без надобности.

Сто пятьдесят золотых – не такой плохой капитал для бедной парочки, и я решил, что на первое время им этого вполне хватит. К тому же в ближайшую неделю, пока я с ними, они вполне могли обойтись и без денег. Удобно, черт возьми (и когда я успел нахвататься этих дурацких выражений! Как же. возьмет он меня!), быть невидимым и находчивым!

Получив деньги (видели бы вы, с какими причитаниями жирный боров с сынком расставались с ними!), я прихватил лучший камзол Людвига, его штаны и башмаки. Очень неплохой гардероб, хотя и, на мой вкус, старомодный. Но моим подопечным должно было понравиться. Этот избалованный тип хотел было возмутиться. Что за скаредность!

– Это тебе пригодится в аду, когда я тебя туда заберу! – пояснил я. – Так что скажи мне за это спасибо! А то будешь там ходить голый, оскорблять эстетические чувства чертей. Да и для адской нравственности это скверно. – От такой перспективы он как-то совсем раскис и замолк.

И что бы вы думали? Папаша тоже стал предлагать мне свои тряпки. В том, куда он со временем отправится, этот жирный боров, похоже, не сомневался. Я сперва думал отказаться, но потом решил, что тряпки всегда можно продать. Или Эльза их как-нибудь перешьет. В общем, найдут применение.

– До скорой встречи! – весело сказал я на прощание, и они опять задрожали. – Следите за пожеланиями!

Произнеся доброе напутствие, я покинул гостеприимный дом, представляя себе, какими вежливыми и молчаливыми станут эти двое. По крайней мере на ближайшее время. Теперь можно было возвращаться к моим, но сперва захотелось подкрепиться. А не заскочить ли к старому козлу? Что-то подсказывало: питается он неплохо.

Сказано – сделано.

Надо сказать, монастырь выглядел достаточно сурово. Кельи обитателей напоминали номера в плохой гостинице. Но к помещению, которое занимал отец настоятель, это никак не относилось. Умеет жить человек. Пользуется, так сказать, служебным положением.

Итак, келья отца настоятеля (он же, по меткому выражению Эльзы, старый козел) была обставлена с роскошью и даже вкусом. Так мог бы выглядеть кабинет вельможи. Посередине стоял большой стол, за которым хмурый хозяин, успевший нацепить новую рясу, обедал в гордом одиночестве. Конечно, ему прислуживал послушник, но никакого участия в обеде не принимал, только облизывался. Нетрудно было заметить, что святой отец после своего конфуза решил найти утешение в пище, особенно в вине. Судя по обилию яств и размерам бутылок, к которым смиренный служитель божий не забывал прикладываться, утешаться таким образом он намеревался до вечера. Не все слушатели моего рассказа успели пообедать, так что описывать скромное меню из нескольких десятков наименований я не стану. Скажу только, что, если на обед к настоятелю нагрянула бы вдруг рота солдат, едва ли кто-нибудь ушел из-за стола голодный.

Разумеется, любой на моем месте решил бы, что съедать все это изобилие одному просто невежливо, и, чтобы исправить ситуацию, я не мог не присоединиться к скромной трапезе. Для начала я отодвинул свободный стул, на который тут же и уселся (терпеть не могу обедать стоя, хотя некоторые и утверждают, что так больше влезает). Это движение не осталось незамеченным: и настоятель, и послушник посмотрели туда, где я сидел, в немом изумлении, а после переглянулись. Очевидно, настоятель решил, что это ему почудилось, и, чтобы сгладить заминку, набросился на прислугу.

– Яков! Ты что, не видишь, что мой бокал пуст?! Налей-ка еще бургундского и впредь не зевай! Что за лентяя послал мне на воспитание Господь! – И он набожно возвел глаза к потолку.

Послушник тяжело вздохнул и налил полный бокал (из такого бы лошадей поить!).

– А мне, Яша? – вступил в разговор я и пододвинул свободный кубок поближе к разливающему.

Это было эффектно. Послушник задрожал и машинально налил вина в мой кубок. Наверное, его здесь так запугали, что он готов был исполнить любое приказание, сказанное достаточно властным тоном. Старый козел же вздрогнул и пролил на новую рясу добрую половину кубка, который как раз собирался осушить.

– Спасибо! Твое здоровье! – радостно воскликнул я, обращаясь к послушнику. – А чего ты стоишь? Присаживайся, Яша! И себе налей!

Если бы рядом с бедным Яшей не оказалось стула, он бы, конечно, уселся на пол, а так получилось, что он последовал моему предложению, по крайней мере в первой его части. Правда, вина себе так и не налил.

– Изыди, Сатана! – опомнился настоятель и принялся истово креститься. При этом он забыл поставить на место кубок. Получалось весьма забавно.

– Вообще-то я не Сатана, – поправил я, отпивая из кубка и нацеливаясь вилкой на приглянувшийся мне кусок мяса. – Но я с ней знаком. – Не понимаю, почему люди так убеждены, что Сатана – это он. Неужели по имени не видно, что оно больше подходит даме?! Надо бы рассказать ребятам, когда вернусь: животики надорвут!

– Демон! Здесь демон! – завопил старый козел, вскочил и собрался было навострить лыжи да позвать сюда всю братию, но это не входило в мои планы.

– Стоять! – рявкнул я. – Стоять, когда с демоном разговариваешь! Иначе, клянусь рогами, копытами и хвостом (понравилась мне такая клятва!), я так тебя взгрею, что своих не узнаешь!

Настоятель казался храбрецом, только когда собирался отправлять других на костер, и твердым, когда командовал послушниками и монахами. Сейчас же он явно сдрейфил и встал как столб, ожидая дальнейших приказаний.

– Значит, так! – продолжил я грозным тоном. – Сейчас ты нальешь вина Яше. Ну и положи ему что-нибудь на тарелку. Яша, а что ты хочешь?

– Осетрину, – машинально ответил бледный как мел послушник. Ничего, крепкий парнишка, только зашуганный. Другой бы уже давно под стол свалился без сознания или молитвы читал бы.

– Так вот, положи Яше осетрины. А мне вон того салатика. Да побольше, не жадничай! А ты, Яша, ешь, пей. Не стесняйся, в общем. Будь как дома!

Обед с послушником проходил весело. Сначала он, конечно, робел, но я усердно поил его вином, так что через несколько минут щеки его порозовели, а язык развязался. Старый козел так перетрусил, что не смел пикнуть и выполнял все мои приказы бегом. Особенно я был доволен, когда он, словно вышколенный официант, подкладывал разные лакомства на тарелку послушника и наливал ему лучшие вина. К тому, как вилка, ложка и кубок передвигаются по воздуху, а потом еда исчезает неизвестно куда (ну ем я так! Я же для них невидимый!), им вскоре пришлось привыкнуть. Если обедаешь вместе с демонами, нужно мириться с мелкими неудобствами.

– А что, Яша, хорошо живется в монастыре? – спрашивал я.

– Это уж кому как! – отвечал послушник и выразительно косился на настоятеля.

– А с едой, я вижу, тут хорошо, – заметил я. С удовольствием сманил бы этого монастырского повара: классно готовит. Вот никогда бы не подумал, что мне может понравиться земная пища!

– Это уж для кого как! – дипломатично отвечал послушник и снова косился на святого отца.

– А хороший у вас отец настоятель. Смиренный, – говорил я, уписывая за обе щеки пирог с грибами. – Не стыдится прислуживать тебе, простому послушнику! – Если старый козел и имел на этот счет свое мнение, то благоразумно держал его при себе, только зубами скрежетал.

– Это уж когда как! – с довольной улыбкой отвечал захмелевший Яша.

Наконец мы с Яшей наелись настолько, что едва могли двигаться. Парень к тому же так захмелел, что готов был задремать, опустивши лицо в салат.

• Предыдущая
• 10/78
• Следующая