Булавки и бабочки - Белохвостов Денис - Страница 1

• 1/40
• Следующая

Синяя. Синяя с белым – цвета неба и облаков. Это цвет куртки Насти. Если слегка прикрыть глаза, когда предметы перед тобой начинают расплываться, то кажется, что кусочек неба случайно попал на землю. Я люблю смотреть на нее рано утром с третьего этажа школы, когда учеников еще нет, и приятно, и другим не видно, что пялишься. И еще немного об Асе или Насте. Ее полное имя Анастасия, двойное, можно Асей звать, а можно Настей, мне оба нравятся. Она красивая и какая-то хрупкая, кажется беззащитной, но это иллюзия, Настя может постоять за себя. А кто я? Я просто сумасшедший мальчик, ее одноклассник. Сумасшедший в прямом смысле. А как еще называть человека, который видит глюки? Некоторые глотают всякую дрянь, чтобы их увидеть, а ко мне они сами приходят, да еще и разговаривают. Наверно дело в конце концов закончится психушкой. Мне неприятно от этой мысли. Но психиатры говорят, что признаков их заболеваний у меня нет. Родители меня по всем врачам протащили. Все как сговорившись, качают головами, и списывают все на начавшийся переходный возраст. Глюки у меня начались вскоре после двенадцатилетия. Впрочем зря я так о врачах, они все же кое-что сделали: поставили диагноз – быстрая утомляемость. Потому что иногда я засыпаю прямо на уроке. Или мне кажется что настолько устал, еще сделаю два шага, а потом упаду и отключусь.

А год назад я влюбился в Настю. Сразу, как только она пришла в наш класс. Ее имя только назвала учительница, а я смотрел на нее и понимал, все – я влюбился. Только вот я никогда не смогу ей признаться в этом. Слишком большое расстояние между красивой спортивной девочкой и средним «серым» мальчиком, у которого к тому же «едет крыша». Втайне мне мои глюки удержать не удалось, о них узнали сначала родители, потом одноклассники. Слухи распространяются быстро. Одноклассники сначала проявили интерес, расспрашивали что я вижу. Потом посмеивались, потому что, иногда, забываясь, я начинал разговаривать с глюками вслух. И только смех или одергивание учительницы возвращало меня к реальности. Чувствуешь себя при этом полным дураком, смущаешься и стыдишься. А затем все стали принимать мои странности как должное. Равнодушие как духота – обычное явление в нашем классе, никому ни до кого нет дела. Впрочем если есть повод, то всякий норовит посмеяться над тобой. Придираются естественно к тем кто слабее. Поэтому о дружбе среди ребят в классе и речи не идет, есть только хорошие знакомые, у которых можно списать или позвонив, узнать уроки. В других классах тоже самое, а иногда еще хуже.

Сейчас я стою около окна, но не близко, а на расстоянии. Около метра от стекла. Так меня незаметно с улицы. В коридоре и у дверей класса еще никого нет. Я люблю приходить раньше всех, так уж повелось с младших классов и сейчас это вошло в привычку. Есть и еще повод – подойдя к окну можно увидеть как одноклассники идут в школу. Но кроме Насти меня никто не интересует. Она идет с подругами, они выше ее ростом, поэтому кажется что маленькая принцесса идет под охраной. Тьфу! Хватит сентиментальности, этак и вслух можно начать говорить! Не хватало еще чтобы кто-то догадался, что я к ней неравнодушен. Тогда такое начнется, хоть в другую школу переходи! Я мотаю головой, и протираю глаза. Кусочек неба исчез. Над головой тяжелая серая хмарь неба. Конец марта. Снег уже почти стаял, но холодно и сыро. Впрочем в школе этого не чувствуется, топят хорошо к тому же на мне теплый свитер.

–А она действительно красивая…, – слышу я задумчивый голос раздающийся справа от меня. Медленно поворачиваю голову. Так и есть. Призрак, он же глюк. Стоит у второго окна. Это парень лет четырнадцати-пятнадцати в черном костюме, при галстуке и больших солнцезащитных очках. Всем своим глюкам я даю имена. Этого зову Гробовщиком. Слишком черный у него костюм, неестественно черный. А белая рубашка лишь подчеркивает это и темноту стекол в его очках. Я ни разу не видел его без них, поэтому о глазах ничего сказать не могу. И он всегда курит сигарету, которая никогда не кончается, не превращается в окурок. Запаха табачного дыма я тоже не чувствую.

–Заткнись! – как можно злее говорю я. Обычно это действует и призраки исчезают. Рассеиваются как дым. Они вообще не любят сильных эмоций, как только начинаешь волноваться или психовать – сразу пропадают. Но не в этот раз.

–Не сердись Максим, я просто констатирую факт, – он с удовольствием затягивается и выпускает струю серого дыма. Меня начинает тошнить, терпеть не могу запаха табачного дыма, а сейчас мне достаточно одного вида этого нахального курильщика. Но неожиданно я успокаиваюсь. Хоть с ними, призраками можно поговорить о моей тайне. Они по крайней мере ее никому не выдадут.

–Скоро сюда придут твои одноклассники, – бесцветным тоном сообщил Гробовщик.

–Это я и сам знаю, – раздраженно ответил я, мне хотелось, чтобы этот призрак исчез.

–Если от кого-то что-то хочешь, то так и скажи! – вдруг громко и твердо сказал Гробовщик и исчез. Быстро растворился в воздухе без следа, как и подобает призракам.

Через пару минут в холл третьего этажа стали заходить одноклассники Максима. К нему сразу же подошел Сашка.

–Дай математику списать! – быстро попросил он.

–Держи, – ответил Максим, после того как медленно подойдя к своему рюкзаку вытащил тетрадку по математике и протянул ее Сашке.

–Отойдем, – предложил Сашка, кивнув головой в сторону стены. Максим пожал плечами и вместе с ним отошел к дальнему подоконнику. Сашка стал лихорадочно списывать, боясь опоздать к началу урока. Максим на всякий случай загородил его так, чтобы учительница идя к классу, случайно, не заметила что Сашка списывает.

–Слушай, – не переставая писать заявил Сашка, – я знаю, почему ты глюки видишь, – и замолчал, ожидая вопроса. Но его не последовало. Максиму уже надоела тема призраков до отвращения. Неприятно осознавать себя психом, белой вороной. Некоторые одноклассники его уже и погадать просили, и спрашивали, не похищали ли его инопланетяне. Вот Вовка Гасников, тот бы уж разошелся в этой ситуации, с три короба бы наврал. Он уже имел неприятности когда утверждал, что ему звонили террористы и предупредили о взрыве, и он конечно, как честный человек перезвонил в милицию. В итоге уроки были сорваны и всех послали домой. Самого Гасникова быстро «вычислили» и провели воспитательную беседу. Завуч тогда ехидно сказал, что террористы почему-то решили заминировать школу как раз в день контрольной в их классе.

Максим продолжал молчать. Не дождавшись ответа Сашка продолжил:

–У тебя третий глаз открыт, вот ты им и видишь то чего на самом деле нет.

–Я бы тогда ауру людей видел, – возразил Максим, – как тибетские монахи. А так – всего несколько глюков, – он уже давно пожалел, что рассказал одноклассникам о призраках, но с другой стороны что было делать, когда он вдруг стал разговаривать на уроках и переменах неизвестно с кем. «Надо было не подавать виду, держатся как шпиону, хранить свои тайны в себе», – запоздало сожалел Максим.

–Вот что тебе надо сделать, – с важным видом, даже остановившись списывать сказал Сашка, – дырку тебе надо во лбу просверлить. Ну, там где третий глаз находится. Вот он у тебя тогда и закроется, перестанешь всякую муть видеть.

–Ага! – возмутился Максим, – ты мне чтоли хочешь дрелью черепушку сверлить? Тогда уж лучше из пистолета дырку эту во лбу сделать, чтоб наверняка глюки исчезли, а заодно и все глаза закрылись. И потом, с чего ты взял, что третий глаз, если кость просверлить – закроется?

–Ну мое дело предложить, – хмыкнул недовольно Сашка, и тут же спросил, – новеньких видел?

–В смысле? – не понял Максим.

–Ну глюки новые видел? – уточнил Сашка.

• 1/40
• Следующая