Великий Сатанг - Вершинин Лев Рэмович - Страница 14
- Предыдущая
- 14/93
- Следующая
– Пять лет назад Борцы Свободы, сломив сопротивление императорских войск, вошли в Пао-Тун, официальную столицу Дархайской империи. Впервые в истории перед народом Дархая открылась дорога к сияющим высотам равенства, братства и подлинного прогресса…
За спиной Джеймса Патрика О’Хара кто-то поперхнулся и выругался сквозь зубы — на незнакомом языке, но с отчетливо ясными интонациями. И сам Джимми тоже с трудом проглотил подступивший к горлу комок.
На экране ликовали. Безыскусно и неприкрыто. Положив руки на плечи друг дружке, худые, преждевременно состарившиеся люди кружатся в хороводе вокруг бутылкообразного широкостволого дерева, хищно распластавшего над землей крючковатые ветви. Сперва медленно, потом быстрее, еще быстрее, и вот ритм пляски становится пронзительно быстрым. Мелькают лица, искаженные, оскаленные, безглазые. Люди кричат — нечленораздельно и радостно, это ясно, хотя кадры и не озвучены: снимал явно непрофессионал, в неудачном ракурсе, да и пленка посечена шрамами, царапинами; люди подпрыгивают, не разрывая круга, словно стараясь на скаку сорвать с ветвей зрелые плоды. А на ветках и впрямь плоды, жуткие и не опознаваемые с первого взгляда. В строго определенном, исключающем неорганизованность порядке — через одного, вверх ногами и вниз — висят останки людей в оранжевых лохмотьях. Среди смятых, словно досуха выжатых, трупов есть совсем крохотные, и острые крюки-сучья щедро украшены оскалившимися посиневшими головами…
– То, что вам показано сейчас, — документ уникальный: изверги тщательно скрывают правду о творящемся на занятых ими территориях. Подобные празднества устраивают крестьяне в захваченных террористами деревнях, именуя их «днем возмездия вековечным угнетателям». Такие расправы считаются стихийными, но происходят, как это неопровержимо доказано, с молчаливого одобрения руководства так называемых Борцов Свободного Дархая…
Резким наплывом: стоящая неподалеку от кошмарного хоровода группа бесстрастных парней в пятнистых форменках.
– На основании этих хроникальных кадров мировое сообщество неоднократно заявляло решительный протест. Однако относится это только к поселениям долинного Дархая. О происходящем в горных районах достоверных данных не имеется…
В механическом голосе комментатора внезапно прорезались человеческие нотки, словно даже спокойная машина не сумела выдержать положенной ей равнодушной отстраненности.
– Следует подчеркнуть, что, помимо увиденных вами судилищ, на территориях, прочно контролируемых инсургентами, действуют и официальные трибуналы, так называемые Семерки Великой Справедливости…
Лужайка. Длинный стол. Аккуратно уложенные в отдалении тела, прикрытые потемневшей парусиной. Несколько полупризраков со скрученными за спиной руками на почтительном расстоянии. Перед серьезными нахмуренными мальчишками стоят на коленях жестко спутанные ржавой проволокой белобородый старик, молоденькая коротковолосая женщина в разорванном от подола до промежности платьишке и трое детей, два мальчика и девочка лет семи, совсем голенькая, покрытая синяками и укусами.
– Эти пятеро не принадлежат к Оранжевым Дархая. Их вина, доказанная бесспорно, заключается лишь в том, что кормилец семьи насильно мобилизован в армию императора. Следует отметить, что данное обстоятельство является отягчающим вину фактором…
Подросток тринадцати — не более — лет от роду горячо декламирует что-то, обращаясь то к коллегам-ровесникам, восседающим за судейским столом, то к обвиняемым. Он вздымает к небесам палец с обгрызенным ногтем, прижимает ладонь к сердцу, картинно закатывает глаза. Судя по всему, он дебютирует в роли прокурора, и роль эта ему, совершенно очевидно, весьма по нраву. Судейские одобрительно покачивают головами, кивают в нужных местах, и в глазах женщины, крепко держащейся за детские ладошки, стынет смертная, невыносимая тоска…
Джимми, не сдержавшись, плотно прикрыл глаза. У всего есть предел, и не было больше сил смотреть. Нет! Такое невозможно за два года до начала двадцать третьего века. А если возможно, то все равно: хватит! Хваааатит!!!
Но заставить замолчать информатора капитан О’Хара не имел полномочий.
– Таким образом, согласно разделу «О народном гуманизме» части третьей «временного Устава Свободы», — беспощадно ввинчивался в мозг размеренный механический голос, — семья полосатого в исключительных случаях может избежать высшей меры наказания и получить помилование, однако должна публично проклясть «предателя», отречься от него и искупить скверну родства примерным трудом. Так, например, мальчики, которых вы видите, будут отданы в «Школу Юных Борцов», где подвергнутся усиленной психической обработке. Они больше никогда не увидят ни матери, ни сестры. Женщины будут помещены на пять лет с возможным продлением срока в специальный Дом возмужания при краткосрочных курсах десятников великой Армии Свободы…
Последний, намеренно затянутый кадр: дорога — и по ней, спотыкаясь, бежит вслед за видавшим виды джипом старик; он уже развязан, но, кажется, не осознает этого, он бежит, пытаясь догнать уходящий автомобиль, потом спотыкается, падает в пыль, разбивая изрезанные проволокой руки, медленно поднимает голову, и глаза его, распростертые во весь необъятный экран, полны немого крика.
– Как можно убедиться, в отношении стариков «Семерки Великой Справедливости» порой проявляют снисхождение…
Экран погас.
Человек с ромашками в петлицах медленно обвел ледяными серыми глазами потрясенно молчащий амфитеатр и, судя по всему, остался доволен произведенным впечатлением.
– Поверьте, друзья, кадры, показанные вам, не относятся к числу самых страшных. Это всего лишь минимум объективной информации, не более. Но, полагаю, вам хватило и этого. Долг сильного — вступиться за слабых, право сильного — заступить дорогу злу. А вы, дети мои, — это прозвучало очень искренне и проникновенно, — воплощение доброй силы нашего Союза, силы справедливой и потому несокрушимой.
Он перевел дыхание.
– Эта лента снята не сегодня и не вчера, и многое изменилось за прошедшие годы. Но борьба Дархая не окончена. За демаркационной Оранжевой линией, разделившей окровавленный континент, прислужники отжившей свое феодальной своры не желают смириться с неизбежностью своего краха, с рождением и утверждением на дархайской земле народного государства, нового строя…
В полнейшем безмолвии четкими и размеренными каплями падали слова.
– Сегодня на дархайской земле вновь льется кровь. Отборные дивизии полосатых, вероломно нарушив гарантированное великими державами перемирие, рвутся к Пао-Туну. Четыре дня назад Свободный Дархай официально обратился к Единому Галактическому Союзу, как одному из гарантов четырехсторонних соглашений, с просьбой о помощи.
Квадратное лицо четырехромашечного немного смягчилось. Заложив руки за спину, он медленно прошелся по кромке просцениума, пытливо вглядываясь в глаза тех, кто сидел в ближних рядах.
– Я могу, но не хочу приказывать вам, ребята. Поймите меня: вас здесь триста человек. Триста лучших. Нужно всего лишь пятьдесят…
Истончившись, замерли в теплом вечернем воздухе медные звуки гимна, и порыв ветра подхватил и развеял квадратный штандарт с алым кленовым листом. Полсотни счастливчиков-добровольцев, не дыша, вытянулись по стойке «смирно», а из-за оградки плаца на них с неприкрытой завистью глазели те, кому не повезло при жеребьевке.
– Р-равнение на знамя-а!
Вдоль шеренги шли двое, внимательно всматриваясь в застывшие молодые лица. Эти идущие, совсем разные внешне, чем-то неосознаваемым очень походили друг на друга: пятилистный адмирал космофлота Демократической Конфедерации Галактики и высокий, сухопарый, аристократически бледный дархаец — Его Высокопревосходительство Чрезвычайный и Полномочный Посол Оранжевой Империи.
В чем сходство? Не понять сразу…
Время от времени, выделяя в строю по одному ему известным признакам кого-то особого, отличного от прочих, адмирал замедлял шаг, приостанавливался, подходил почти вплотную и, крепко сжав плечо офицера ухватистыми пальцами, привыкшими к танковым рычагам, тихо говорил:
- Предыдущая
- 14/93
- Следующая
