Большие перемены - Веснина Елена - Страница 8

• Предыдущая
• 8/83
• Следующая

— — Да, например, как в том французском каталоге, который мы с тобой смотрели, да? — оживилась Катя.

— Да. За пять тысяч долларов, — сообщила Таисия. Костя поперхнулся и уставился на Таисию.

— Но к такому платью нужны и туфли соответствующие. И фата. И сумочка, — продолжала добивать Костю будущая теща.

— Да. И на женихе должен быть костюм… — вспомнила о любимом Катя.

— Соответствующий, — поддержала дочь Таисия.

— А если что-нибудь из аксессуаров будет не соответствующее, то что? Свадьба не состоится? — иронично спросил Костя.

— Такого не должно быть! — категорично отрезала Катя.

— Свадьба моей единственной дочери должна быть по высшему разряду, — настаивала Таисия.

— Ну хорошо, хорошо… — уступил Костя.

Не хорошо, а важно, чтобы ты, Костя, уже сейчас понимал, что и на свадьбу, и на безбедную жизнь моей дочери ты должен иметь деньги. Как обстоят дела с твоим бизнесом? — задала Таисия неожиданный для Кости вопрос.

— С бизнесом?.. — растерялся он, — никак. Я продал аптеку за долги. У меня нет никакого бизнеса.

Таисия и Катя обмерли от неожиданности.

— Мне не послышалось? Ты продал аптеку и лишился бизнеса? — переспросила Таисия.

— Да. А что это меняет? — невинно спросил Костя.

— Многое. Ты, Костя, может, чего-то не понимаешь. В нашей семье женщины никогда не работали. Но при этом никогда не нуждались в деньгах, — с гордостью сказала Таисия. — Мужчина обязан не только обеспечивать достойный быт для своей женщины. Он должен и оплачивать все ее удовольствия, все прихоти.

— Ну, я понимаю… — замялся Костя.

— Понимаешь, но собираешься жениться в тот момент, когда сидишь без гроша! — возмутилась Таисия.

— Так это временное явление.

— Костя, мне кажется, ты не очень серьезно относишься к вопросу. Если ты безработный, как ты можешь обеспечить Кате достойный уровень жизни? — в голосе Таисии звучали поистине железные нотки.

— Не думал, что с этого разговора начнется наша совместная жизнь! — вспыхнул Костя.

— А с чего же еще? Начинают всегда с самого главного! — спокойно сказала Таисия.

Костя решительно встал из-за стола.

— Ты куда? — встрепенулась Катя.

— Аппетит пропал. Я же не заработал на этот обед! — с горечью ответил Костя.

— Ну не надо так буквально! — примирительно сказала Таисия.

— Нет, Таисия Андреевна, вы говорите очень конкретно. Другого смысла в ваших словах нет, — заметил Костя и направился к выходу.

Катя догнала его в коридоре:

— Ты что, Костя! Как ты себя ведешь! Вышел из-за стола, нагрубил маме…

— Катя, мне неприятен этот разговор о деньгах! — возмутился Костя.

— Нужно вести себя как положено!

— Кем положено? И куда? Тебе не кажется, что вопросы о деньгах задавать бестактно?

— Нет, не кажется. Я на самом деле хочу огромную, пышную свадьбу, о которой будет говорить весь город, — сообщила Катя.

— Тогда этот вопрос должны решать родители. Соберутся за одним столом, поговорят, решат, какая должна быть свадьба у их детей. И как ее устроить, — предложил Костя.

— Костя, ты что, не понимаешь? — изумилась Катя.

— Чего я не понимаю?

— Что теперь ни твои, ни мои родители уже никогда вместе не соберутся? Наши с тобой мамы терпеть друг друга не могут. Отцы разошлись и как друзья, и как партнеры. Ты что, не обращаешь на это внимания?

— Даже если и обращаю, то что? — не понимал ее Костя.

— А то, что моя мама ранена в самое сердце. И теперь важно, чтобы мы с тобой создали для моей мамы такую обстановку, в которой она могла бы забыть о разрыве с папой.

— Но я не психолог, чтобы создавать комфортную обстановку, — буркнул Костя.

— Лучшая психотерапия — это стабильная, налаженная жизнь, — рассудительно сказала Катя.

— Что-то я не пойму. При чем здесь твоя мама, если мы говорим о нас с тобой?

— Потому что отношения тещи с зятем — это классика жанра, — улыбнулась Катя.

— Но ты же другая, ты не думаешь о деньгах так же, как твоя мама? — с надеждой спросил Костя.

— С чего ты взял? Я с мамой абсолютно во всем согласна! — ответила Катя, лучезарно улыбаясь. Костя сник.

Самойлов находился все в том же состоянии беседы с собственным отражением в зеркале. Несколько пустых бутылок сиротливо валялись у кровати, а новая, еще не опорожненная, стояла рядом с ним на расстоянии вытянутой руки.

— И главное, Борис, все — такая банальщина, — жаловался Самойлов своему не менее пьяному, чем он, собеседнику. — О чем сейчас ни подумаю — уже сказано. И написано. Пить или не пить. Быть или не быть. Фу, аж противно. Ведь козе понятно: конечно, пить. И конечно, не быть. Зачем быть, если… вот. Извини, больше не буду о больном. Молчу, молчу…

Самойлов налил, немного пролив, священную жидкость и выпил.

— Я сейчас ведь что делаю? — Самойлов внимательно выслушал ответ зеркала и усмехнулся. — Нет, неправильно. Ничего я не праздную. Я поминаю. И их всех… поминаю! Лихом — не буду, ладно. А попрощаться надо, по-человечески… Ирину вот только жалко. Че я, дурак, в молодости-то не разглядел? Полина, Полина… Иришка-то — она же цветочек. Надо было подождать чуть-чуть… И жизнь повернулась бы иначе… Эх… Ну ее к чертовой бабушке, такую жизнь! Ни любви, ни дружбы, ни чести, ни совести… ни у кого! А ведь как они все притворялись, Боря! Тьфу!

Он снова выпил и совсем обмяк, но стал себя подбадривать:

— Нет, Боря. Ты, пожалуйста, на бок не вались. Надо довести начатое до конца. Начал — доводи.

Сказал — сделай. Хоть умри! Умри и сделай, вот смысл-то где! Ух!

Самойлов посмотрел в зеркало и печально подвел итог:

— Вот так и соображаем на троих. Я, ты и… снова я. Самойлов не слышал, что звонок входной двери заливается уже несколько минут. Это звонил Алеша. Устав ждать, он открыл дверь своим ключом и зашел в квартиру. Дом был невероятно тих.

Алеша открыл дверь спальни и увидел, что на кровати в какой-то неестественной позе лежит Самойлов.

— Папа, папка, что с тобой? — заволновался Алеша. — Папа! Папа! Почему ты молчишь?

Он стал трясти отца, пытаясь привести его в чувство, но это ему не удавалось. Из-под ног покатились пустые бутылки.

— Ты что, отец? Ты пьян? — Ответа не последовало.

Алеша понимал, что надо остаться с отцом и проследить, чтобы все было в порядке. Он позвонил Маше:

— Маша! Машенька! Ты извини, но у меня возникли некоторые осложнения.

— Что случилось, милый? — заволновалась Маша. — Какие осложнения? Что? Ты не можешь говорить прямо? Ты передумал на мне жениться?

— Что ты, глупенькая. Как ты —могла так подумать! — Алеша помолчал и добавил: — Но я не смогу с тобой поехать в институт.

Через некоторое время Самойлов уже сидел на кровати с мокрым полотенцем на голове и морщась пил приготовленный Алешей антипохмельный напиток.

— Ты что, отец? Напугал меня до смерти, — упрекнул Самойлова сын.

— До смерти, говоришь? А мне, сынок, жить и не хочется.

— Не говори так!

— Почему не говори? Почему я не могу сказать то, что я думаю!

— Потому что думать так тоже нельзя. Ты что? Оказывал мне поддержку в трудный момент, говорил, надо быть сильным… А сам?

— А сам — упс! — развел руками Самойлов.

— Нет, так не годится, — покачал головой Алеша.

— Мне незачем жить! — обреченно заявил Самойлов.

— Неправда! У тебя есть ради кого и ради чего жить, — возразил ему сын.

— Алешка, — всхлипнул Самойлов и полез обниматься. Алеша аккуратно отстранил отца.

— Папа! У тебя есть я, есть Костя, твои дети. Даст Бог, скоро будут и внуки. Ведь я женюсь, и Костя — тоже.

— Да, да. С детьми, это… ты правильно. Обычно так и происходит после свадьбы, — согласился Самойлов.

— Но ты и про свою личную жизнь не забывай.

— Ты имеешь в виду Ирину?

— Да. Ты ведь говорил, что будешь ждать ее.

— Да, да… Ирина, есть ведь Ирина, — вдруг вспомнил Самойлов.

— Папа! Ты сумеешь полюбить Ирину или встретишь другую женщину. Жизнь с уходом мамы не заканчивается.

• Предыдущая
• 8/83
• Следующая