Уроки жизни - Веснина Елена - Страница 19

• Предыдущая
• 19/66
• Следующая

— Вот это да! — вырвалось у него.

— Но я уже все продумал, — стал успокаивать его Самойлов. — Я продумал, как выстроить защиту.

Костя уже не слушал его.

— Ладно, папа, поговорили.

— Подожди, ты куда? — возмутился Самойлов, видя, что сын уходит. — К Катерине своей не смей ходить!

— Не указывай, что мне делать, отец! — попросил Костя.

После всего случившегося Катя долго бродила по городу и все никак не могла успокоиться. Ее так подло подставили, так мерзко обманули! Она даже представить себе не могла, чем все это закончится. Но в конце концов она пришла домой и еще в коридоре достала мобильник и позвонила Косте. Он не брал трубку. Катя совсем сникла. Она зашла в комнату и присела на диван. И вдруг увидела, что в кресле у окна сидит Буравин.

— Папа, как ты меня напугал! — возмутилась она. — Что ты здесь делаешь?

— Тебя жду, — спокойно ответил Буравин. — Очень хочется поговорить с тобой по душам.

— У меня был тяжелый день, — сообщила дочь. — Мне просто необходимо побыть одной, чтобы прийти в себя.

Буравин посмотрел на нее внимательно и сообщил:

— Мне тоже пришлось нелегко. Особенно после того, как я услышал твое выступление по радио! Я считаю, что ты должна объясниться, Катерина!

— Кому должна? И с какой стати? — стала защищаться дочь.

— Когда я услышал этот позорный эфир… — начал Буравин, но Катя его перебила:

— Услышал? Все услышал? Вот и замечательно. Если тебе все ясно, зачем сюда пришел?

Буравин вскипел:

— Потому что я не знаю, как теперь смотреть людям в глаза!

— А-а, понятно, — закивала головой Катя. — Ты беспокоишься о себе.

Буравин и не думал возражать:

— Конечно. Я не последний человек в городе. И мне неприятно, что люди будут показывать на меня пальцем, обсуждая мою дочь.

У Кати появились на глазах слезы:

— Тебе плевать на меня, потому что ты заботишься о своем имидже. А мне плевать на твой имидж, папа! Я не хочу выслушивать твои претензии снова и снова! Довольно!

— Я только начал! — заметил Буравин.

— А я уже все поняла, — сказала Катя и закрыла ладонями уши.

— Нет, ты послушай! — потребовал Буравин.

— О чем? О том, что я лицемерна, непослушна, лжива и прочее? Я слышала это уже тысячу раз! — заявила Катя.

— Но, видимо, плохо поняла!

— Какой воспитали!

У Буравина лопнуло терпение:

— Да! Ты — абсолютный результат воспитания твоей матери!

Катя посмотрела на отца и сказала:

— А вот и нет! Это ты, ты воспитал меня такой…

— Неужели? — удивился Буравин.

— Конечно. Ведь как воспитывают детей? Личным примером! А ты преподавал мне замечательный пример лживости и лицемерия всю мою жизнь!

— Интересно, когда это я врал и лицемерил?

Катя умело перевела разговор на другую тему:

— Все годы, пока ты жил с мамой! Ты жил с ней и разыгрывал приличного человека, а сам мечтал свалить из семьи!

Буравин понял ее маневр:

— Прекрати! Теперь ты все время будешь ссылаться на меня, чтобы оправдать свои недостойные поступки!

— Если я их совершила, значит, я их достойна! — закричала Катя. — И я вовсе не собираюсь перед тобой оправдываться! Сам прошляпил с воспитанием — пожинай плоды!

— Ах, так? — разъяренный Буравин подбежал к шкафу, открыл дверцы и стал выбрасывать из него Катины платья прямо вместе с плечиками. Катя испугалась.

— Папа, что ты делаешь? Ты что, с ума сошел? — тихо спросила она.

— Прошляпил с воспитанием, говоришь? Ничего, воспитывать тебя еще не поздно! Я тебя воспитаю! — Буравин с остервенением выбрасывал одежду.

— Оставь в покое мои платья! — крикнула Катя.

— Сейчас все вытащу и выброшу на помойку! — вопил Буравин. — Не будешь бегать по городу, козни строить! Посидишь дома!

— Папа! Перестань! — Катя кинулась к отцу, но остановить его было невозможно.

— Разбаловали тебя… — орал он. — Ни в чем не знаешь отказа… Ни в тряпках, ни в капризах… Совсем берегов не видишь! Ничего, посидишь дома раздетая, подумаешь о жизни…

Катиному изумлению не было предела:

— Ты хочешь сказать, что все это действительно выбросишь?

— Не сказать, а сделать. Я действительно выброшу эти твои… наряды! И посажу под домашний арест!

В это время в комнате появился Костя. Он сразу оценил ситуацию и вступился за Катю.

— А по какому праву вы угрожаете домашним арестом моей жене? — грозно спросил он.

Буравин повернулся и удивленно посмотрел на Костю. Катя тоже застыла, не понимая пока, что стоит за Костиными словами. А Костя продолжал:

— Итак, я услышал, что вы, Виктор Гаврилович, собираетесь посадить Катю под домашний арест. По какому праву, позвольте спросить?

— Ты здесь… — немного смутился Буравин, но тут же взял себя в руки. — По праву отца! Я ее отец, поэтому я отвечаю за нее и за ее поступки!

Этого времени было достаточно, чтобы Катя приняла решение и стала действовать. Она кинулась к Косте на шею с радостным криком:

— Костенька! Ты пришел, любимый!

Костя обнял Катю и сказал, обращаясь к Буравину:

— Ошибаетесь. Когда девушка выходит замуж, за ее поступки отвечает не отец, а муж.

— Что-то я не слышал, чтобы Катя выходила замуж, — пробурчал Буравин.

— Тогда слушайте, — сказал Костя. — Катя — моя жена. Пока гражданская, но — жена!

— Гражданская жена, значит? — переспросил Буравин.

— Совершенно верно! — подтвердил Костя. — Кому как не вам, Виктор Гаврилович, знать, что штамп в паспорте — ненужная формальность?

Буравину не понравилось Костино замечание:

— На что это ты намекаешь, Костя?

— Я не намекаю, я говорю прямо, — пошел в атаку Костя. — Вы с мамой живете без штампа, за нее отвечаете. Пожалуйста! А за Катю, уж извините, буду отвечать я! И я буду решать, сидеть ей дома или щеголять по улице в разных нарядах!

Буравин попытался отстаивать свои права:

— Но я… я хозяин в этом доме! Здесь на помощь Косте пришла Катя.

— Неправда! — сказала она. — Хозяин — это тот, кто живет в доме, заботится о женщинах, которые здесь живут… А ты, папочка, здесь гость! Просто гость! Твой дом в другом месте!

Буравин помрачнел и молча вышел, оставив молодых наедине. Костя и Катя закрепили свою победу поцелуем. Довольная Катя спросила:

— Костя, я хотела бы уточнить… С женой — это для папы был разыгран спектакль?

Для Кости настал его звездный час.

— Нет, — сказал он, — я давно этого хочу. И очень серьезно отношусь к тому, что мы с тобой — почти семья.

— Что нужно, чтобы убрать это «почти»? — шепотом спросила Катя.

— Твое согласие. Ты выйдешь за меня? — Костя замер, ожидая ответа.

— Да! — сказала Катя.

Она почему-то смутилась и стала собирать с пола разбросанную одежду. Костя бросился ей помогать.

— Ты недавно был такой… суровый, — вспомнила Катя. — Я даже засомневалась, любишь ли ты меня!

— Люблю, люблю, — как-то буднично сказал Костя, — куда я от тебя денусь!

Катя вдруг как-то совсем по-другому увидела Костю. Она остановилась и сказала:

— Костя! Я должна попросить у тебя прощения! Костенька! Прости меня!

— За что я должен тебя простить? — поинтересовался Костя.

— За все гадости, которые я тебе сделала… Я не знаю, слышал ли ты этот ужасный радиоэфир…

Не слышал, но в курсе. Если честно, я не могу догнать: с какой радости ты растрезвонила всему миру о своих подвигах? Ну спровоцировала ты ссору Маши и Леши, подсыпала снотворного… Но зачем распространяться-то об этом? — возмущенно спросил Костя.

— Это не я, — призналась Катя.

— Не понял. А кто?

— Это все Ксюха Комиссарова, журналистка. Она меня подставила, между прочим! Вызвала на откровенный разговор, а потом без предупреждения включила прямой эфир, представляешь?

Костя усмехнулся:

— Представляю, какое удовольствие получили радиослушатели. Ведь экспромт — это самое сильное выступление!

Катя вспомнила свой позор, и на глазах у нее снова появились слезы:

• Предыдущая
• 19/66
• Следующая