В пылающем небе - Белоконь Кузьма Филимонович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/71
• Следующая

Там, куда подошел Новиков со своими товарищами, был небольшой паромчик, на который только что въехала машина. В это время со свистом и пронзительным воем в крутом пикировании на него устремились две пары вражеских истребителей «мессершмиттов». От прямого попадания остатки парома медленно поплыли по течению, а горящая машина ушла под воду.

– Что же делать? – размышлял Новиков. – Надеяться не на кого, надо как-то самим перебираться на ту сторону.

По его приказанию сержанты Кныш и Семейкин пошли вдоль берега и в камышах случайно нашли утлую лодчонку. Но и ей были рады.

Только к вечеру все «хозяйство» из станицы доставили к лодке. А переправляться через реку ночью не решились: немецкая авиация круглые сутки не давала покоя. В темное время сбрасывались осветительные бомбы, которые подолгу висели в воздухе и от них на земле было так видно, как днем, а вслед за этим шли бомбардировщики.

До утра никто и ни на минуту не мог уснуть. Какой там сон, если кругом просто невыносимый грохот!

С рассветом начали переправу. Кроме гребца лодка брала не более трех человек, поэтому на быстрое окончание работы нечего было рассчитывать. Иосиф Семейкин сел за весла, но успел сделать только два рейса, как снова сильнейший налет бомбардировщиков. Бомбы рвались вдоль правого берега Дона, именно там, где очень много оказалось наших войск и машин. От взрывов река словно кипела.

Сверкая на солнце серебристой чешуей, плыла масса убитой и приглушенной рыбы. Кому она нужна при бомбежке? Не до рыбы. Но как только небо хоть немного утихало, люди начинали «рыбачить» прямо у берега. Семен Кныш только успевал бросать в ведро щук и жирных лещей. Запас продуктов у команды был на исходе, поэтому все надеялись на ощутимое подкрепление. К сожалению, получилось иначе. Кругом простиралась голая степь – ни ветки, ни щепки, чтобы зажечь костер. А тут снова бомбежка, потом еще и еще. Так и просидели в укрытиях весь день. За это время от ведра пошел такой запах, что пришлось выбросить его в овраг вместе с рыбой.

Но вот свист осколков и вой вражеских самолетов утих. Надолго ли? К реке начали подвозить раненых, кто мог – сам шел. Вдруг Вавинская пронзительно вскрикнула, закрыла лицо ладонями и рухнула на землю. Ее плечи вздрагивали, как крылья раненой птицы, она никак не могла прийти в себя. Сразу никто не понял, что случилось.

– Смотрите, – крикнул Кныш, показывая рукой в сторону реки.

Два танкиста вели под руки третьего. Его лицо, голова, руки – все тело до пояса так обгорело, что во многих местах оно имело вид вареного мяса. Вместо комбинезона на нем висели затушенные концы тряпок. Судя по тому, как он делал неуверенные шаги, сомнений не было, что танкист и зрение потерял. Он не кричал и даже не стонал, только послушно и как бы несмело, передвигая ногами, шел, поддерживаемый своими товарищами. Оказалось, что во время налета взорвался бензозаправщик, и горящий бензин облил всех, кто находился рядом.

Рейс за рейсом сержант Семейкин перевозил имущество и людей: одного человека со своей команды – двух раненых. А когда все было на левом берегу, возник вопрос: на чем двигаться дальше?

Вдали от реки виднелся небольшой хутор. Посоветовавшись между собой, решили: Павловскому и начальнику строевого отделения Павлу Парамонову отправиться туда и попытаться добыть какой-нибудь транспорт.

Уже под вечер Кныш первый увидел приближавшийся необыкновенный экипаж: длинный и тонкий как жердь Парамонов с пистолетом, болтающимся на длинном ремне, кожаным планшетом и биноклем на груди, тянул за налыгач[21] пару волов, запряженных в арбу. Павловский шел сзади.

– Братцы, смотрите, к нам «Му-2» рулит! – стараясь быть серьезным, показал Семен в сторону экипажа.

Какое-то мгновение все недоуменно смотрели на волов, лениво передвигавших ноги. Вслед за этим раздался смех, посыпались в адрес «командира экипажа» Парамонова шутки, остроты. А он, как ни в чем не бывало, важно подъехал к большой куче имущества, и скрипучая арба остановилась.

– Посмеялись немного и хватит, – серьезно начал Павловский. – Другого транспорта нигде нам не добыть. Значит одно из двух: или всю эту кучу оставим здесь и будем отправляться без ничего, или используем и «Му-2», как сказал Кныш, но зато спасем личные вещи всех наших товарищей, а главное – документы штаба. Вот теперь давайте выбирать, что лучше, – умышленно допустил демократию парторг, чтобы узнать настроение ребят.

– Да тут выбирать нечего, и так видно, – оправдывался острый на шутки-прибаутки Семен Кныш. – Я еще с детства знаю правила эксплуатации этого агрегата, так что и его используем.

– Всем вещи грузить на арбу, приказал Новиков, – ящики с документами укладываем последними, чтобы в случае чего можно было их унести и спрятать. С наступлением темноты тронемся в путь вдоль Дона на станицу Семикаракорскую, а дальше будем действовать по обстановке.

Всю ночь шли со скоростью неторопливых волов. На рассвете в каком-то хуторе сделали привал: надо было отдохнуть и позаботиться о еде – в запасе никаких продуктов. Проблему питания, однако, решили быстро: одна пожилая казачка вынесла полведра меду и большой ржаной каравай, ее соседка пришла с двумя кувшинами молока и пышной круглой буханкой хлеба. А через полчаса Новиков только довольно улыбался, посматривая на своего заместителя по политчасти. Женщины принесли столько всякой снеди, что о питании сегодня и завтра можно не беспокоиться.

– Сыночки, ешьте на здоровье, только иродов тех гоните с нашей земли, – напутствовали авиаторов колхозницы.

Нелегко было брать еду и слушать справедливый наказ. «Хорошее пожелание: „Гоните их с нашей земли“. Пройдет время – и погоним, а сейчас такое неравенство сил, что приходится отступать», – в уме рассуждал Павловский, а окружившим его казачкам сказал:

– Это временное дело, что отходим. Скоро мы их так погоним – только пятками будут сверкать.

Женщины оживились, повеселели и долго махали косынками вслед уходящим авиаторам.

Но как же и где искать полк?

Новиков принял решение: вся команда сопровождает арбу, а он с Павловским уходит на несколько километров вперед и ищут воинские части, чтобы от них узнать хоть какие-нибудь координаты своих. Так они дошли до станицы Багаевской, где на переправе увидели незнакомого комиссара в кожаном реглане с голубыми петлицами. Новиков представился и предъявил документы. От него и узнали, что 103-й авиаполк был в Новочеркасске, но улетел куда-то в район Батайска. Хоть такие сведения получили, и то хорошо. Теперь взяли направление на Батайск.

Павловский видел, как сильно устали девушки, он предложил им сесть на арбу, но те наотрез отказались и шли вместе с мужчинами.

По дороге команду авиаторов вместе с «Му-2» начала обгонять какая-то автоколонна. И тут же выяснилось, что это перебазируется БАО. Командир батальона в 1938 году командовал одной из эскадрилий только созданного тогда 103-го авиаполка, но по состоянию здоровья был списан с летной работы. Его хорошо знали Павловский и Парамонов, Да и он их узнал. Командир БАО сообщил, что полк сейчас находится в станице Кущевской, и он направляется со своим «хозяйством» обслуживать бывших своих однополчан. Новиков сдал начпроду БАО сослуживших верную службу волов, с арбы перегрузились на предоставленную машину и вместе с колонной направились на Кущевскую.

На тринадцатые сутки вся команда была в полку. В полной сохранности довезли штабные документы – все до единой бумажки. А ведь уже готовился приказ об исключении из списков части семнадцати воинов как без вести пропавших.

После оккупации Донбасса гитлеровцы устремились в задонские степи. Чтобы сдержать их натиск, перед штурмовиками снова поставили задачу уничтожать переправы через Дон.

28 июля я вошел в состав четверки «илов», которую Малышенко повел на переправу у станицы Раздорской. Видимость отличная. Впереди извивается река Сал. Место ее впадения в Дон – прекрасный ориентир для отыскания переправы.

• Предыдущая
• 37/71
• Следующая