В пылающем небе - Белоконь Кузьма Филимонович - Страница 68

• Предыдущая
• 68/71
• Следующая

Почти невозможно маневрировать в вертикальной плоскости – прижимает облачность. Мы идем в сплошном огне, трассирующие очереди, как шальные, проносятся возле самолета со всех сторон. Вижу, что в обеих плоскостях уже по нескольку пробоин. Значит и у Василия Акимова их не меньше. И все-таки снова и снова идем на артиллерийские вспышки. Акимов, идущий справа, бьет по избранной им цели. Из пушек и пулеметов расстреливаем врага в траншеях. Идем так низко, что я чуть не зацепился за стоящее одинокое дерево.

– Черт возьми, надо же тебе здесь вырасти, места другого не было! – ругаюсь со злостью и даю последнюю очередь вдоль траншеи.

Возвращаясь домой, снова видим наших пехотинцев. Они идут и идут на тот берег, который так близок и в то же время так далек, – не каждому суждено дойти до него. И снова летят вверх пилотки. Как показать героям свое преклонение перед ними, перед подвигом, который они совершают?!

Бомбового груза нет, и мы снижаемся до предела, пролетая над самыми головами наших боевых товарищей. Покачиваем крыльями – почему они не руки! – дотянуться бы до пехотинцев, обнять их. Но мы можем только махнуть рукой в форточку кабины. А нам навстречу уже летят другие пары штурмовиков – одна за другой. Много летит!

– Врешь, фашист, не выдержишь!

Душа поет от радости за эту могучую силу, лавиной идущую в последний и решительный бой. Что может устоять перед этой силой?

Во второй половине дня погода несколько улучшилась: поднялась облачность, прекратился дождь. Наша пехота уже имела небольшие плацдармы, за которые шли ожесточенные бои. Немцы любой ценой пытались отбросить советские части назад, на правый берег Одера, а наши войска стремились не только удержаться на этих плацдармах, но и расширить их и идти дальше!

Мы наносили удары по противнику в непосредственной близости от своих войск, когда на поле боя очень быстро менялась обстановка, и некоторые участки переходили из рук в руки, а местами шла рукопашная схватка. Теперь нам не мешали ни облачность, ни дождь. Мы большими группами шли непрерывным потоком за Одер. Во втором полете я повел четверку, а потом водил уже по шесть самолетов.

Штурмовая авиация 4-й воздушной армии весь день не покидала поля боя. Надвигались сумерки. Последняя группа самолетов возвратилась домой. Еще не остывшие от боевых схваток, летчики и воздушные стрелки рассказывали друг другу, механикам, мотористам, оружейникам подробности атак. Да, все славно поработали сегодня!

На аэродроме особенно тяжело пришлось нашим оружейникам. Сразу после посадки группы они прямо-таки бросались на самолеты: одни заряжали пушки и пулеметы, другие подвешивали бомбы, «эрэсы». Да, хорошо, если все исправно. Нередко приходилось устранять какую-нибудь поломку в оружии, а то и совсем заменять пулемет или пушку – ведь самолет пришел из боя. А времени ох как мало, просто в обрез. Но специалисты оружейной службы отлично справлялись с этим нелегким делом. И в этом была немалая заслуга нашего «оружейного бога», как в шутку называли инженера по авиавооружению Сосуяна Сергея Тотосьевича. Многому он научился у инженера полка Романкова: так же, как и Николай Дмитриевич, до тонкостей разбирался в моторе и планере самолета. Сосуян в совершенстве овладел правилами подготовки оружия, назубок знал причины возможных отказов его в воздухе и способы их устранения. Этому он учил и своих подчиненных. И не зря учил. За годы войны летчики полка сбросили на головы гитлеровцев почти 2500 тонн бомб, выпустили по ним более 43 500 реактивных снарядов, 1300 тысяч снарядов пушек, израсходовали 8 миллионов патронов. И все это прошло через натруженные руки полковых оружейников.

– На отдых, на отдых, товарищи! – сейчас поторапливал нас подполковник Фомин, усаживаясь в машину. – Завтра снова за Одер, снова в бой.

Утро 21 апреля. Еще темно, а самолеты уже готовы к вылету.

Противник отчаянными контратаками пытается сбросить наши наземные части в Одер. Опять метеорологические условия ухудшились, и командир полка принимает решение: снова действовать парами, но составленными из лучших экипажей.

Взлетает очередная пара. Ведущий Павел Панов, его ведомый Василий Помещик. Но прошло расчетное время полета, а на аэродром возвратился один Василий. Юго-западнее Штеттина, где они уничтожали вражескую артиллерию, видимость была очень плохая, а облачность не позволяла подняться выше двухсот метров.

После второй атаки станция наведения передала:

– Молодцы, работали отлично! Уходите домой, по вас ведут бешеный огонь! Маневрируйте!

Выйдя на свою территорию, Помещик пристроился к Панову «крыло в крыло» и сразу увидел, что у него в нескольких местах разворочены плоскости самолета прямым попаданием зенитных снарядов. Над озером Мадю-Зее самолет Панова вдруг резко пошел вниз, и в тот же момент высоко в небо взметнулся огромный столб воды.

Василий был ошеломлен от неожиданности происшедшего. Придя в себя, он сделал два круга над местом гибели экипажа и с жгучей болью в сердце за свое бессилие помочь товарищам взял курс на аэродром. При возвращении с повторного вылета на те же цели Василий Помещик еще раз прошел над озером, которое поглотило наших боевых друзей – летчика Павла Григорьевича Панова и воздушного стрелка Иргаша Джумабаева. На поверхности воды он увидел только масляные пятна.

Всегда тяжело переносить гибель друзей, но еще тяжелее сознавать их утрату, когда чувствуешь близость окончательной победы над врагом.

Рано утром следующего дня точно в назначенное время одна за другой взлетели девять четверок, собрались на кругу и легли на курс. Я вел первую четверку. Взлет рассчитан так, чтобы на маршруте группа от группы шла на расстоянии пятисот-шестисот метров. Получалась колонна четверок, растянутая на дистанцию, которая хорошо обеспечивает огневое взаимодействие между группами.

Удар наносила каждая группа самостоятельно по своей цели, но при развороте для второго захода четверки образовали замкнутый круг, который мы часто применяли на Кубани. Такого маневра противник не ожидал. Удару подвергались одновременно семь артиллерийских батарей противника. Несмотря на активный зенитный огонь, все летчики работали смело и решительно. Артиллерия была подавлена, штурмовики помогли нашим наземным войскам прорвать оборону.

Это был мой последний вылет в должности командира первой эскадрильи. Мне приказали ее сдать. Своему новому назначению я ничуть не радовался. Жалко было, что больше не смогу летать с товарищами, с которыми прошел большой и трудный путь. Но приказ есть приказ.

Вечером на стоянке самолетов первой эскадрильи построили весь ее личный состав, и подполковник Ермилов объявил, что меня назначают штурманом полка. Временно исполняющим обязанности командира первой эскадрильи назначили капитана Алексея Спортесного.

Я стоял перед строем и всматривался в дорогие мне лица: летчики, воздушные стрелки, техники…

…Владимир Корсунский. Сколько раз вместе приходилось летать на самые разные цели и в самых сложных условиях! В августе 1942 года, когда мы с ним впервые встретились, он был совсем мальчишкой, а сейчас это мужественный боевой летчик, заместитель командира эскадрильи, знаменосец полка! Рядом с ним лейтенант Михаил Рыжов. Он прибыл в полк вместе с Алексеем Брагой, Владимиром Секиным, Василием Куликовым, Иваном Ереминым, Василием Помещиком и другими летчиками. Но и за это короткое время мы вместе били врага в Белоруссии, на Днепре и на Висле, у Грауденца и Данцига, а сейчас он летит за Одер и ведет в бой группу.

…Василий Акимов, Степан Шевцов, Иван Жариков, Глеб Зеленев, Иван Попосемов, Филициан Ананич. В полк они прибыли гораздо позже, у них еще нет того опыта, какой имеют ветераны, но и эти ребята уже успели не один раз встретиться лицом к лицу с врагом.

Слева от летчиков – технический состав. Сколько же у каждого из вас недосланных ночей, сколько тонн бомб пришлось вам своими руками подвесить, сколько раз вы провожали своих товарищей на подготовленном вами самолете и сколько раз, когда они не возвращались, обрывалось у вас сердце! Если бы был такой прибор, который мог измерить весь ваш труд! Нет цены вам, дорогие друзья!

• Предыдущая
• 68/71
• Следующая