И умереть некогда - Виалар Поль - Страница 23

• Предыдущая
• 23/63
• Следующая

Она прижалась к нему — в эту минуту она как раз стояла возле него, собираясь подать ему овощи.

— Я тоже, — сказала она, — не жила до тебя.

— Поэтому, — сказал он, — все так и просто.

В приливе чувств он поцеловал ей руку и возобновил свой рассказ.

— Ну, господин этот, конечно, пришел в восторг от того, что я говорю на его языке. Он попросил меня приехать за ним в два часа. Он пробудет здесь неделю и на все это время нанял меня.

— Значит, то, что ты говоришь по-английски, вернее — по-американски, даст тебе преимущество перед остальными.

— Да. Я так и напишу на табличке, которую собираюсь изготовить: «English Spoken»[5]. Сегодня утром мы с ним уже ездили в разные места. Он остановился в «Рюле», предлагал пообедать с ним вместе. Но я сказал, что меня ждут дома. Он просил, чтобы я вернулся к двум: мы поедем в Ментону.

— А когда ты вернешься?

— Не знаю, это будет зависеть от него. Завтра мы поедем в Волчье ущелье. Он просил выехать пораньше…

— Так ты и обедать не будешь? — спросила она не без досады.

— Нет, конечно. Мы поедем по большому кругу, и мой клиент наверняка захочет пообедать в одном из ресторанов на виадуке.

— А ты не заблудишься на дорогах?

— Я купил карту района. Но я ведь знаю здешние места — я бывал здесь в сорок пятом, после высадки.

— Ты был здесь?

— Да, — сказал он.

И сразу нахлынули воспоминания — воспоминания о тех временах. Утром клиент заговорил с ним о Нью-Йорке, исилою вещей мысль побежала назад, охватывая эти десять лет, которые он прожил в Америке. Нелегкое это было все-таки время! А сейчас разговор с Лоранс вызвал воспоминания о высадке — и все остальное исчезло. Сколько же ей тогда было лет?

— Ты была совсем еще маленькая в сорок пятом!

— Совсем. Если бы ты встретил меня тогда, ты просто дал бы мне конфетку.

Они рассмеялись. Она уже забыла о том, что завтра его не будет с ней весь день. Да и потом — нельзя же раскисать: мужчина должен зарабатывать себе на жизнь. И как бы подтверждая ее мысли, он сказал:

— В итоге мы неплохо заработаем на этой неделе!

— Да, — сказала она, — нам повезло!

Он вытер рот, в спешке швырнул салфетку на стол.

— Иди, иди, — сказала она, — я сложу салфетку. Она проводила его до дверей, поцеловала.

— Когда же ждать тебя вечером?

— Ну, как я могу ответить на этот вопрос? Все зависит от клиента.

Человек он серьезный, благоразумный. Чего же тут расстраиваться? И у них еще будут такие дни, как вчера. Они позволят себе это, когда подзаработают денег. Немножко терпения, немножко… — слово, которое пришло ей на ум, было слишком сильным — …самопожертвования.

Вернулся он только в девять часов. Она прождала его весь день, никуда не выходила, занималась разными мелочами по хозяйству — штопала, прибирала. К шести часам она все переделала и взялась за книгу, старую книгу, которая принадлежала ее бабушке и которую она уже читала. Листая ее, она вспоминала свою жизнь подло старушки, жизнь, полную любви и в то же время настолько лишенную смысла, почти пустую. Что значит жить? Жить по-настоящему? Она поняла, что такое жизнь, лишь после того, как появился Гюстав, а с тех пор прошло всего несколько дней. Да, ей тоже надо быть благоразумной. И ожидание — одно из проявлений этой любви, о которой она мечтала с юных лет и которую так быстро встретила. Не надо быть слишком требовательной. Надо довольствоваться тем, что имеешь, не требуя, чтоб твое счастье ежеминутно было с тобой. К тому же подлинную его глубину познаешь лишь в разлуке. Это, конечно, нелегкие часы, но будут и другие.

Не успел он переступить порог, как все было забыто. Ему не терпелось поскорее поделиться впечатлениями прошедшего дня, рассказать обо всех перипетиях, о том, что он видел и где был; с юмором, без всякой горечи поведал он ей, как в Монте-Карло, в отеле «Париж», пока его клиент пил чай, он оказался среди шоферов — тех, что носят форму и, сняв фуражку, открывают дверцы машин.

— Ты никогда не будешь таким!

— Нет. Но видишь ли, это входит в нашу профессию. Мой клиент — человек славный, но простой. А чтоб иметь богатую клиентуру, надо быть шофером другого класса.

— И машину тоже надо иметь другую.

— Конечно. Но и приносить это будет гораздо больше.

— Нам хватит того, что ты сможешь заработать. Вот увидишь, все будет в порядке.

Он долго мыл руки: пришлось менять колесо.

— Я ему скажу, этому Валлоне: он поставил мне пересохшие шины — я не наезжал ни на гвоздь, ни на камень, а покрышка лопнула. Придется ему дать мне новые.

— Ты хочешь кушать?

— Сам не знаю. Что-то не пойму. До того устал — ноги не держат!

Он взялся за газету, пока она убирала со стола. Вернувшись в комнату, она увидела, что он дремлет. Осторожно, нежно она помогла ему встать.

— Пойдем, я тебя уложу. Тебе надо выспаться, отдохнуть.

— Да, — сказал он, — тем более что завтра утром я рано уезжаю.

— Когда же?

— В восемь часов.

— В восемь!

— Дни сейчас короткие. В половине девятого мы с клиентом уже должны выехать из гостиницы.

— Ложись. Я сейчас тоже лягу. Только доделаю кое-что. Утром я напою тебя кофе.

Она вернулась на кухню, за несколько минут вымыла посуду: ей не хотелось оставлять на завтра — так приучила ее бабушка. А когда вошла в спальню, то увидела, что он повернулся к стене и спит. Она потушила свет и долго лежала неподвижно в темноте, без сна, рядом с Гюставом. Через какое-то время она несмело протянула руку и погладила его. Но она знала, что он не проснется.

Это была очень удачная неделя для начала. До самого понедельника, — причем в воскресенье Гюстав был занят еще больше, чем в другие дни, — он не расставался со своим американцем. Во вторник он проснулся поздно и притянул к себе Лоранс — они могли не спешить и провести все утро вдвоем.

Они попили кофе, и Лоранс снова прилегла рядом с ним; Гюстав сдернул пиджак со спинки стоявшего рядом стула. Порылся в кармане.

— Смотри! — сказал он.

И, вытащив из кармана банкноты, стал их пересчитывать.

— Даже за вычетом расходов на содержание машины и на горючее, у нас остается недурная сумма.

Он радовался, как ребенок, и она разделяла его радость. Он считал и пересчитывал деньги. Потом сказал:

— Надо пойти в банк и открыть там счет.

— Ты полагаешь, что это необходимо?

— Нельзя же хранить такие деньги дома.

Однако Лоранс деньги, лежащие в банке, представлялись замороженным, ничейным, мертвым капиталом, — радость доставляют другие, живые, которые можно вынуть из кармана. Расплачиваться с помощью чека нет никакого удовольствия, — куда приятнее выложить сумму наличными. В свое время, когда бабушка, которая по понятным теперь причинам не держала внучку в курсе своих дел, решала что-нибудь ей купить, — хотя нередко такая покупка превышала их средства, — она отправлялась в банк, и Лоранс из рук в руки передавала деньги торговцу.

Но сейчас ей не захотелось перечить Гюставу, говорить ему: «Мне было бы приятнее держать деньги дома».

А он тем временем продолжал:

— Расплачиваться чеком удобнее: не надо носить с собой крупные суммы. Для шофера в этом есть свои преимущества. Да и расчеты производить так быстрее. Я буду за все расплачиваться чеками — и за горючее и за фурнитуру…

— Ты прав, — сказала она, — это будет лучше.

Он вспомнил, какими огромными деньгами ворочал он при помощи чеков, в какое приходил волнение при одном виде сумм, проставленных на листке бумаги, на корешке чековой книжки. Он произнес вслух цифру своих доходов — такую мизерную по сравнению с цифрами прошлого, — и громко рассмеялся.

— Ты рад? — спросила она, неверно истолковав его смех.

— Да, — сказал он и снова рассмеялся от всего сердца.

Встали они поздно, счастливые, вдоволь насладившись затянувшимся утром.

• Предыдущая
• 23/63
• Следующая