Лилия и Леопард - Виггз Сьюзен - Страница 100

• Предыдущая
• 100/101
• Следующая

Жерве ехал с каменным лицом. Но что-то в его взгляде внушало страх.

* * *

Холодное осеннее солнце стояло уже довольно высоко. Усталые охранники с безучастными лицами вывели Ранда из замка и сопроводили к месту казни.

— Предатель! Ублюдок! — неслось ему вслед. Из рядов сторонников герцога Йоркского раздавался свист.

— Энгуиранд Сен Таш, — произнес чей-то четкий уверенный голос. — Скоро мы увидим, как эта земля обагрится твоей предательской кровью.

Ранд не обращал ни на кого внимания.

Бледный напряженный король сказал ему на прощание:

— Я сожалею, Ранд, — казалось он внезапно постарел на несколько лет. — Я не любил тебя так же сильно, как твоя жена.

— Сегодня справедливость должна восторжествовать, — удовлетворенно заметил какой-то йоркширец.

Возле наскоро сооруженной плахи весь в черном стоял палач. Его острый топор зловеще блестел на солнце.

Ранд молча слушал монотонные причитания священника. Он не боялся смерти, заранее подготовив себя к ней. Теперь внутри у него была одна пустота. Ранд вообще ничего не чувствовал.

Когда появился второй священник, Лонгвуд опять подумал о своем одиночестве. Где Батсфорд? Где Лианна? Ранд хотел увидеть ее перед смертью, помириться с ней, но она лишила его даже этого. Ранд окинул рассеянным взглядом собравшихся на казнь и заметил какое-то движение позади строя рыцарей. «Все они жаждут моей крови, — подумал он. — Неужели вчерашнего дня оказалось недостаточно?»

Ранд посмотрел на короля. В это время к Генриху подошел посланник, и он со своей свитой исчез из поля зрения, заслоненный толпой зрителей. Йоркширцы старались протиснуться поближе к месту казни. Да, действительно, им было мало восьми тысяч жизней.

Ранд вытянул шею, чтобы в последний раз увидеть поля и леса. Но внешний мир оказался уже закрыт для него стеной жаждущих крови людей, плотной толпой обступивших Лонгвуда.

Он обреченно закрыл глаза, слушая сквозь бесконечное бормотание священника отдаленные крики и топот копыт. Очевидно, зрители все прибывают. Ранд усмехнулся. Совсем немногие интересовались его жизнью, зато сотни хотят посмотреть, как он умирает.

Кто-то положил руки ему на плечи. Ранд медленно открыл глаза: рядом стоял палач.

— Ваш воротник, сэр, — глухо произнес он под своим капюшоном, касаясь ворота туники Ранда.

Лонгвуд потянулся помочь ему: чтобы сразу же чисто отсечь голову, нужно открыть шею. По телу Ранда пробежала дрожь, когда холодный осенний ветерок коснулся его кожи.

— У меня нет денег, чтобы заплатить тебе, — сказал он.

— Мне уже заплатили.

Интересно, кто же сделал это: сам король Генрих или йоркширцы?

— Постарайся как следует, — попросил Ранд.

Наконец священник закончил молитву на высокой ноте и отошел в сторону.

— Все готово, — сказал йоркширец.

Палач жестом указал на плаху.

Ранд решил умереть достойно. Он спокойно подошел к плахе и опустился на колени. Помощник палача положил ему на спину руку.

«Чтобы мое тело не двигалось перед ударом», — отрешенно подумал Ранд.

Лонгвуд начал читать молитву, с каким-то раздражением заметив, что шум вокруг него усилился. Господи, даже в такой момент ему не дают спокойно уйти в иной мир…

Неожиданно послышались какие-то голоса. Кто-то кричал, умолял…

Может, это ветер играет с ним злую шутку?! Этот голос… Сердце Ранда всегда слышало его, как бы тихо он ни звучал.

Тяжелая рука снова легла на его плече. Ранд посмотрел на палача, с удивлением заметив в его глазах и движениях какую-то нерешительность. Ему даже показалось, что тот уже не так крепко сжимает свой топор.

— Пустите ее, — произнес кто-то. — Бог милостив…

Палач смотрел куда-то поверх головы жертвы.

Охваченный безумной надеждой, Ранд вскочил на ноги и оглянулся.

Лианна.

Она приближалась к нему словно неземное видение, окруженное серебристым сиянием, потом смеясь и плача одновременно бросилась на шею Ранду.

— Я люблю тебя, — сказала Лианна. — Я люблю тебя и пришла сказать тебе об этом.

Его сердце готово было выскочить из груди от радости. Он крепко обнял жену: Лианна пахла ветром и лесом. Потом Ранд наклонился и поцеловал ее.

— Ах, Лианна, ты выбрала странное время, чтобы, наконец, сказать мне об этом. Повтори еще раз, что любишь меня.

— Я люблю тебя, — сказала она по-английски, затем по-французски. — Я люблю тебя и готова кричать об этом на всех языках.

Ранд смотрел на Лианну и вспоминал ту осторожную девушку, какой она была, когда они впервые встретили друг друга. Теперь перед ним стояла сильная решительная женщина, которая говорила о своей любви также легко и свободно, как в свое время о пушках и порохе.

Он нежно коснулся ее щеки. Лианна изучала любовь всем своим существом, а эта улыбка могла бы спустить на землю богов. Ранд унесет ее образ с собой в могилу.

— Я люблю тебя, Лианна, и теперь могу умереть спокойно, зная, что ты ответила на мою любовь. Расскажи Эймери обо мне, когда он подрастет…

Она отпрянула.

— Боже мой, ты не умрешь! Неужели я рисковала свой жизнью только для того, чтобы услышать, что ты собираешься спокойно умереть?

Ранд в смятении всматривался в глубину ее серебристых глаз.

— Что ты хочешь этим сказать?..

— Пойдем скорее от этого ужасного места, — Лианна потянула его за рукав.

Он обвел взглядом окружавших их рыцарей.

На лицах одних читалось облегчение, на других — негодование.

— Любимая, я не свободен, я не могу уйти отсюда, — сказал Ранд.

— Вы — свободны, милорд, — прозвенел чей-то голос.

Толпа расступилась, пропуская короля Генриха, за которым по пятам спешили Батсфорд и Шионг.

Генрих, весь бледный, подошел к Ранду и, отбросив формальности, обнял его.

— Боже мой! — выдохнул король, голос его непривычно дрожал. — Подумать только, едва не свершилась вопиющая несправедливость! — он отступил на шаг, по-прежнему держа Ранда за руку. — Много безрассудств совершено в Агинкуре. Я выиграл сражение, но что это значит? Что я — король Англии и Франции?

Лианна тихо ахнула. Генрих, очевидно, услышал это, потому что повернулся к ней.

— Франция навсегда останется Францией независимо от того, на чьей голове будет ее корона, — он вложил руку Лианны в руку Ранда. — Безусловно, королевства можно использовать для достижения своих целей, но не сердца.

Ранд наконец понял, что король осознал свою ошибку и проявил гуманность. Среди рыцарей раздались радостные, но иногда и недоверчивые возгласы.

Лицо Генриха снова стало непроницаемым, лишь внимательный взгляд мог заметить в его глазах остатки только что пережитого ужаса. Он с серьезным видом кивнул в сторону Лианны.

— Ваша жена, милорд, добилась того, чтобы справедливость восторжествовала. Не без потустороннего вмешательства, — при этом король хитро взглянул на Батсфорда, который при этом густо покраснел, — ей удалось избавиться от оков и ускакать в Буа-Лонг. Там она с помощью всего лишь десяти человек ухитрилась одержать победу над рыцарями дофина.

Генрих раскрыл ладонь, на которой лежала королевская печать.

— Она привезла мне это и твой плащ, тот самый, который надевал Мондрагон.

Ранд ошеломленно уставился на Лианну, только сейчас заметив следы усталости на ее прекрасном лице.

— Но как ты попала в замок?

Она вздернула подбородок.

— Я переплыла ров.

Ранд почувствовал к жене огромную любовь и сострадание. Только он знал, чего ей это стоило, и все же она переборола свой страх из любви к нему.

— О, Лианна…

Один из людей дома Йоркских заметил:

— Может, женщина сфабриковала это свидетельство? Я уверен, что у ее мужа не один плащ. Генрих холодно взглянул на него.

— Но ни один из них не испачкан кровью Мондрагона от раны, полученной им во время грабежа в обозе.

— Вероломство французской девки, — настаивал йоркширец.

Генрих повысил голос.

— А королевская печать?

Тот опустил голову и зашагал прочь.

• Предыдущая
• 100/101
• Следующая