Тяжесть венца - Вилар Симона - Страница 45
- Предыдущая
- 45/121
- Следующая
Однажды, когда Ричард под вечер вышел прогуляться в саду замка, он увидел, как Анна перевязывает Джону палец и негромко отчитывает его. Когда процедура завершилась, она притянула мальчика к себе и поцеловала. Джон застыл, прижавшись к ней, и Анна не противилась этому, что-то приговаривая и поглаживая его по голове. Когда же они, взявшись за руки, направились в дальний конец сада, откуда долетал лай Пендрагона и сквозь смех фрейлин слышался громкий голос Кэтрин, Ричард какое-то время стоял за деревьями, задумчиво глядя им вслед.
Той ночью, когда они, после соития, как обычно, заняли свои места по краям кровати, Ричард сказал:
– Я ваш должник за Джона, Анна. Благодарю вас, и, если у вас есть просьба, – я не откажу вам.
Анна приподнялась на локтях, глядя на мужа. Да, у нее давно созрела такая просьба.
– Я бы просила позволить нам с Кэтрин посетить Нейуорт.
Ричард помолчал какое-то время.
– Хорошо. Однако…
– О, не чините препятствий своему великодушию, Ричард!
Она села, сжав руки. При свете ночника Ричард видел ее миндалевидные глаза, длинные рассыпающиеся волосы, сползшую с плеча кружевную оборку сорочки. Как она хороша! И хотя Ричард только что обладал Анной, он вновь испытал желание, но сдержал себя. Он старался избегать излишеств во всем. Он еще помнил, как она бесстыдно вела себя с ним, когда он во второй раз овладел ею в их первую брачную ночь. Словно солдатская шлюха на сеновале. Стонала и извивалась. Похоже, что этот Майсгрейв развратил ее вконец.
– Я не сказал, что не позволю вам. Вы поедете в Нейуорт. Однако не тогда, когда вы в положении и долгий переезд может пагубно отразиться на плоде.
Когда он уснул, Анна еще долго ворочалась с боку на бок. При мысли о поездке в Нейуорт ее охватывало радостное волнение. Она так соскучилась по Гнезду Орла, по всем его обитателям! О, ей необходимо попасть туда, помолиться над могилами мужа и сына, пройти по старым куртинам замка, взглянуть, все ли в порядке в родовом гнезде Майсгрейвов. Пусть Кэтрин и получила новое имя, но Гнездо Орла – ее наследственное владение, и хорошо бы им вдвоем снова вдохнуть сырой, прохладный воздух Чевиота с площадки донжона Гнезда Орла.
И хотя впереди Анну ждало рождение наследника Глостеров, она буквально со следующего дня стала готовиться к поездке в Нейуорт. Торговцев, что привозили в Миддлхем свои товары, она нагружала заказами, прикинув, что и кому из обитателей замка хотела бы подарить. Своей милой Молли она привезет несколько штук добротных тканей и чепец из самого тонкого голландского полотна, который так пойдет к ее светлым волосам. Старой ключнице она подарит резной ящичек, окованный серебром, со множеством отделений для принадлежностей рукоделия. Для отца Мартина Анна заказала изданные в Лондоне «Жития святых» в богатом переплете и дорогие четки из янтаря и эбенового дерева. Для Оливера прибыли из Йорка пара толедских гнутых шпор с колесиками, чтобы не ранить бока лошади, и длинный кинжал из голубоватой шеффилдской стали с позолоченными бороздками на клинке. Готовила она подарки и для Агнес, и для ее сына, и для солдат, и для странной девочки Патриции, которая наверняка уже выросла и, насколько помнит Анна, обещала стать прехорошенькой. Порой она спрашивала совета у дочери, и они втайне от всех обсуждали поездку в Пограничье. Порой дитя в ее животе казалось Анне не просто бременем, а препятствием, она негодовала, что это случилось так неожиданно и стало такой помехой.
О поездке она думала беспрестанно и даже в снах видела свое возвращение домой, радостные лица своих людей. Часто среди них мелькало и лицо Филипа, и она, просыпаясь, решала, что эта поездка будет также и встречей с ним, ибо она еще ни разу не преклоняла колени над его могилой. И только Дэвида она не видела никогда. Мальчик бесследно исчез, растворился навек в жутком грохоте порохового взрыва.
«Все, что было Дэвидом, стало землей Нейуорта, склоном скалы, новой стеной, охраняющей Гнездо Орла. Могу ли я не поехать туда, не прикоснуться ко всему?»
Однако вскоре пришел день, когда ей пришлось отказаться от своих планов и надежд.
В начале лета в Миддлхем прибыл с границы рыцарь. Он был в полном воинском облачении – в кольчуге, поверх которой была надета котта с короткими рукавами и разрезом спереди для удобства верховой езды. Плечи его защищали наплечники из наложенных одна на другую пластин, которые соединялись с налокотниками. С наборного пояса свешивался меч. В то время в Йоркшире царил мир, и, кроме латников герцога, в Миддлхеме никто не носил оружия, поэтому рыцарь во всеоружии привлек к себе всеобщее внимание.
Он вступил в большой зал замка и велел доложить герцогу о своем прибытии. Было послеобеденное время, и слуги суетились, убирая со столов, порой с интересом поглядывая на нелюдима, стоявшего у колонны рыцаря. Он отбросил капюшон, и на его плечи упали длинные, совершенно белые волосы. Лицо его было загорелым, худощавым, с глубокими следами былых ран. Но более всего их любопытство будил стальной крюк, служивший вместо правой руки, который рыцарь привычным движением зацепил за пояс.
В это время распахнулась дверь в центре зала и по полированным ступеням неспешно спустился начальник стражи герцогини Джон Дайтон. Однорукий воин, едва завидев его, мгновенно преобразился. Флегматичное лицо его вспыхнуло, рот исказила недобрая гримаса, глаза сверкнули. Торопливо прошагав через зал, он загородил Дайтону дорогу.
– Ты, я вижу, тоже носишь золоченый пояс, Джон, – грубо сказал он. – И хотя я охотнее без лишних слов вспорол бы тебе брюхо как предателю, я вынужден вызвать тебя на бой!
С этими словами он стащил крюком тяжелую перчатку и с размаху швырнул ее в лицо Дайтону.
Все взоры устремились в их сторону. Джон Дайтон был уважаемым человеком, ему кланялись при встрече, а этот рыцарь в простых доспехах нанес ему неслыханное оскорбление.
У Дайтона исказилось лицо.
– Оливер! Пес! Мальчишка! Да я уложу тебя на месте!
Он схватился за рукоять меча, но однорукий рыцарь, с удивительным проворством опередив его, уже выхватил меч левой рукой. Истошно завопила какая-то женщина, стражники со всех ног кинулись разнимать противников, стремясь предотвратить кровопролитие, стольники ринулись к дверям. А эти двое, ругаясь на чем свет стоит и вырываясь из рук охранников, готовы были тут же скрестить мечи.
– Что здесь происходит? – раздался властный женский голос.
Наверху лестницы появилась герцогиня Глостер.
Однорукий, едва заметив ее, остолбенел. Теперь он уже не рвался в бой, а во все глаза смотрел на нее.
– Миледи Анна?
Теперь и она от изумления была не в силах вымолвить ни слова.
Рядом с Анной появилась принцесса Кэтрин.
– Нол! – закричала она. – Мой славный Нол!
И, сбежав по лестнице, расталкивая солдат, повисла на шее молодого рыцаря.
Он растерянно взглянул на девочку, попытался улыбнуться.
– Кэт? Что, спрашивается, делаете вы и леди Анна при дворе Ричарда Глостера?
Теперь опомнилась и Анна.
– Кэтрин, немедленно оставьте в покое Оливера Симмела. А вам, сэр, я искренне рада и готова принять вас тотчас же.
Девочка выглядела растерянной, но подчинилась и отошла в сторону. Анна велела стражникам отпустить его и, взяв его под руку, провела через малый зал в небольшой покой с окнами, выходящими в сад. И здесь, воспользовавшись тем, что их никто не видит, она едва не бросилась ему на грудь.
– Оливер! Мой милый Оливер!
Ее глаза сияли. Но рыцарь, неожиданно отступив от нее, окинул недоуменным взглядом эту нарядную величественную даму, столь властно распоряжающуюся в замке Ричарда Глостера.
– Ради всего святого, леди Анна, объясните, что все это значит? Мы в Нейуорте получили известие, что вы с Кэтрин живете в монастыре и словно бы даже собираетесь принять постриг.
– Так и было, Оливер. Мы долгое время провели в обители Сент-Мартин ле Гран, и я в самом деле подумывала о том, чтобы стать монахиней. Но с того времени многое переменилось. Я… Я стала женой Ричарда Глостера.
- Предыдущая
- 45/121
- Следующая
