Тяжесть венца - Вилар Симона - Страница 66
- Предыдущая
- 66/121
- Следующая
– Да-да. Продолжай же!
Дороти с чувством превосходства оглядела слушателей. Бог весть, откуда они прибыли, да еще и в таком виде, но, видимо, там, на Севере королевства, люди ничегошеньки не знают. Сущие дикари, право. Она отхлебнула вина.
– В Лондоне тогда остался один правитель – лорд Гастингс. Он-то и устроил встречу лорда-протектора и юного короля. Казна была пуста, но едва Ричард Глостер вошел в город, как тотчас развернулось пышное празднество, и люди пили за его здоровье и кричали: «Долой Вудвилей!» Эдуарда V сначала поместили было во дворце епископа Лондонского, а затем – ваш супруг очень беспокоился за жизнь маленького короля – перевели под охраной в замок Тауэр. Казалось, Лондон успокоился. Начали даже вестись приготовления к коронационным торжествам. Я это точно знаю, так как именно мой супруг занимался подготовкой провизии для пира – устриц из Сассекса, речных раков с верховьев Темзы, пресноводных угрей, щук, а кроме того – нежных лебедей, и еще он следил за прибытием особенных каплунов и уток, которых, заметьте, вскармливали только белым хлебом, а также молочных поросят…
– Что же дальше, Дороти? – нетерпеливо перебила Анна.
– А дальше и совсем уму непостижимо. Лорд Гастингс, который ранее так решительно принял сторону герцога Глостера, внезапно предал его и начал вести тайные переговоры с Вудвилями. Только представьте себе! Гастингс, который десятки лет враждовал с родней королевы, переметнулся на их сторону! Одному дьяволу известно, что послужило тому причиной, да только он тайно посылал в Вестминстерское аббатство эту самую девку Джейн Шор, и она доставляла от него послания королеве Элизабет.
– Как? – не сдержался Уильям. – Неужели королева пошла на то, чтобы принимать женщину, которая все последние годы только и делала, что пыталась отнять у нее мужа?
– Именно так, мой прекрасный лорд, именно так. Я и сама поначалу не больно верила в это. Но эта Джейн Шор тотчас после кончины короля стала любовницей лорда Гастингса, и, похоже, лорд-чемберлен считал, что ее никто не заподозрит потому, что всем известно, как ненавидит ее королева. Но, видимо, герцог Глостер оказался поумнее нас с вами, ибо сразу заподозрил, что Джейн Шор бегает в аббатство Вестминстера не только помолиться над мощами святого Эдуарда. Так или иначе, но именно через нее Глостер выследил Гастингса, и, хотя он не посмел коснуться самой Джейн, так как лорд-чемберлен был еще в силе, он похитил ее служанку, ну а уж та все и выложила, как на исповеди.
– И поэтому Гастингс отрекся от своей возлюбленной и позволил подвергнуть ее публичному позору? – спросила Анна.
Дороти внимательно поглядела на нее.
– Вот как? Вы, видимо, действительно еще ничего не знаете.
Она встала и отворила окно.
– Подойдите сюда, миледи. Видите арку над входом на Лондонский мост? Над аркой пика, на ней – отрубленная голова. Это голова лорда-чемберлена Гастингса, самого популярного человека в Лондоне, которого ваш супруг не боялся казнить, едва только узнал, что тот изменил ему. Так что за Джейн Шор некому было заступиться. Она провела последнюю ночь с лордом Гастингсом, а на следующий день ее заставили присутствовать на казни.
На какое-то время в комнате воцарилась тишина, лишь плескалась внизу Темза да были слышны крики лодочников и торговок устрицами на набережной.
– Ваш супруг, миледи, скор на расправу. Говорят, в тот день он заседал в совете в Тауэре, любезно беседуя с Гастингсом, а его палачи в это время пытали в подземелье служанку Джейн Шор и слуг самого лорда-чемберлена. Заговор оказался куда шире, чем думал поначалу герцог Глостер. Открылось, что с Вудвилями имели дела и Джон Мортон, и епископ Ротерхэм, и славный Томас Стенли, который так любил порой завернуть в «Леопард» и отведать стряпню моих кухарок, а меня иначе, как Крошка До, и не называл. Говорят, когда их схватили в большом зале Тауэра, он так сопротивлялся, что ему в кровь разбили все лицо.
Дороти горестно вздохнула.
– Их всех казнили? – в испуге воскликнула Анна.
– Помилуй Бог, миледи, нет. Даже казнь Гастингса вызвала много недовольства в Лондоне. Рассказывали, что герцог был в такой ярости, что приказал казнить лорда-чемберлена прямо на лужайке перед Тауэром, на первом же попавшемся чурбане, который приволокли из ремонтировавшейся неподалеку часовни. Гастингс еле успел исповедоваться. Подумать только, а ведь он был лучшим другом покойного короля Эдуарда!
Анна невольно опустила веки. Чудовище, которое Ричард так тщательно прятал в себе, вырвалось наружу. Оно почувствовало свою силу, если впервые Ричарда Глостера перестало пугать пятно на его репутации.
– Что же было с остальными? – не открывая глаз, спросила Анна.
– Ну, сначала все решили, что их тоже казнят, и священник, который исповедовал Гастингса, приготовился исповедовать и их. Но вышла заминка. Вроде бы эта Джейн Шор так кричала и билась, что отвлекла мысли Ричарда. Он как бы очнулся и велел остальных троих увести. Однако никто не сомневается, что и их не сегодня завтра поволокут на плаху. Лондонцы сначала роптали, а теперь только и говорят, что раз эти люди продались Вудвилям – то и поделом им. Между прочим, в Лондоне уже давно не было казней, и люди соскучились без зрелищ. Вот, например, сегодня весь город ходил смотреть, как Джейн Шор в одной нижней юбке водили по городу…
– Мы это видели, – перебила ее Анна.
– Вот-вот, – кивнула бывшая шлюха. – Сейчас в столице только и разговоров об этом. Все надеются, что Ричард Глостер наведет наконец-то порядок, а пока все стекаются к дому Глостера, великолепному Кросби-Холлу, и там слуги его светлости угощают их вином и отличными закусками. Насколько я помню, так в свое время поступал и ваш батюшка, миледи, и вот теперь лорд-протектор возобновил эту традицию. Хотя… Кое-кто начинает гадать, почему бы это так ненавидящий Вудвилей Гастингс и эти трое лордов вдруг переметнулись на их сторону.
Анна и Уильям невольно переглянулись. Одна и та же мысль явилась обоим.
– Вы прекрасно осведомлены, мадам, – заметил Уильям.
– Истинный крест, красавчик! Да и как же иначе, я ведь владею лучшими гостиницами Лондона. А где же еще и наслушаешься всякого, если не у постояльцев, которые любят порой посудачить о том о сем за чашей доброго вина. Уж поверьте – трактирщики да хозяева постоялых дворов всегда самые осведомленные люди!
– Тогда, может быть, вам кое-что известно и о некоем преподобном отце Стиллингтоне?
– Епископе Батском? Еще бы! Его с неделю назад привезли в столицу двое рыцарей – сэр Джеймс Тирелл, по прозвищу Черный Человек, и сэр Роберт Брэкенбери, которого на днях сделали комендантом Тауэра.
Анна и Уильям снова обменялись взглядами. Возможно, Ричард Глостер попытался посвятить сторонников в свои соображения относительно незаконнорожденности детей Эдуарда и королевы Элизабет, да только, видимо, они остались верны воле покойного короля и путем заговора и даже союза с Вудвилями хотели отстранить опасного герцога от власти.
– Так вы говорили, Брэкенбери в милости у лорда-протектора? Что же тогда слышно в столице о супруге горбатого Дика?
– Тише, красавчик! Сейчас опасно так называть лорда-протектора. А что до вас, миледи, то ходят слухи, что Анна Невиль с пышной свитой вскоре должна была прибыть в столицу.
И Дороти покачала головой, окидывая цепким взглядом сиятельную герцогиню – от запыленных сапог до выбивающихся из-под капюшона волос.
В тот же миг все трое вздрогнули. За окном прогремел оглушительный пушечный выстрел.
– Что это?
Они невольно бросились к окну, где за строениями Лондонского моста над башнями Тауэра медленно расплывалось облако белого дыма.
– Не знаю, истинный крест! – сказала Дороти, поправляя съехавший набок эннан. – Хотя… Ну да, конечно… Это приветствуют в Тауэре возвращение из Вестминстерского аббатства маленького брата короля, принца Ричарда.
И она поведала, что буквально со дня своего приезда в Лондон Ричард всячески пытался выманить из убежища королевы второго сына покойного короля. Якобы коронация Эдуарда V не может состояться из-за отсутствия его младшего брата. И вот изо дня в день от лорда-протектора к королеве направлялись посольства, которые должны были уговорить Элизабет отдать сына. Ходил в аббатство и сам лорд-протектор, и бывший тогда еще в милости епископ Ротерхэм, и покоряющий сердца красавиц герцог Бэкингем, и даже важный Джон Ховард с пышной свитой, однако упрямая королева-мать ни за что не хотела расстаться с ребенком. Говорят, сам юный король прислал матери письмо с просьбой отпустить к нему младшего брата. Что ж, видимо, задуманное ими наконец-то удалось. Если, конечно, Элизабет не принудили отдать мальчика силой.
- Предыдущая
- 66/121
- Следующая
