Ведьма и князь - Вилар Симона - Страница 71

• Предыдущая
• 71/74
• Следующая

А потом было Нечистое Болото с поднятой ведьмой нелюдской ратью, упыри и змеедевы, топляки, оборотни… Навьина Роща прояснилась в видениях – чародейское место, где Малфрида когда-то жила, обучаясь волховскому мастерству… Увидел Малк и себя, еще совсем юного, в длинной белой рубахе, босого, с посохом в руке. Появились Маланич, Никлот, другие волхвы. И, наконец, огромный, вечно горевший костер на Священной Поляне, куда прибежала испуганная девушка Малфутка, назвавшаяся именем Малфрида…

Все. Малкиня как подкошенный рухнул на землю. Услышал собственный слабый стон. Смертельная усталость накрыла с головой. Только успел провести рукой по лицу, заметил на пальцах кровь и провалился в небытие.

Привела его в чувство Малфрида. Но это была уже не она – это была Малфутка. Девушка тихо всхлипывала. Склонившись над ним, обмывала его лицо и плакала.

– Малк, милый, хороший мой Малк… Что же с тобой приключилось? Что с нами приключилось?

Она помогла ему сесть.

– У тебя шла носом кровь. И из ушей. Тебя били? Одежда тоже вся в крови и изодрана. Давай я перевяжу тебя. Однако что же произошло, ответь ради всех богов!

У Малкини еще кружилась голова, во рту было сухо, губы потрескались. Он не мог выговорить ни слова, пока Малфрида не подала ему воды.

– Что ты помнишь, Малфрида? – вымолвил волхв сипло.

– А что надо помнить? Вы многому меня научили, но что именно тебя интересует?

Малкиня понял, что им о многом следует поговорить. И тут же подумал: стоит ли? Не лучше ли ей оставаться в неведении?

Но девушка засыпала его вопросами. Где это они очутились? Ведь это не их прежнее лесное укрытие. И что это за тряпье на ней? И главное – где ее дочь?

Этот последний вопрос окончательно убедил Малкиню, что перед ним та самая Малфутка, еще не обращенная волхвами в умеющую убивать чародейку. Прежняя память вернулась к ней. А то, что она пережила, будучи ведьмой… Похоже, не это волновало ее, а судьба дочери, которую она родила от Свенельда. И Малкиня, умолчав обо всем остальном, лишь напомнил:

– Разве запамятовала, как уговаривались? Дочку твою забрали волхвы. И ты не должна меня о ней спрашивать.

Она вздохнула, отвернулась, стала молча рвать какое-то полотно на повязки, потом обмывать кровь с лица Малкини. И все же не удержалась от невольного всхлипа. Сказала:

– Я помню тот утовор.

– Тогда не спрашивай. Скажу лишь, что многое произошло с тех пор, но со временем ты сама вспомнишь. Не мучай же меня сейчас вопросами.

Малфутка помогла ему подняться, его шатало. Но отдаться ее заботам было приятно. Она перевязала его, помогла натянуть одежду. Потом и себя привела в порядок, нашла висевшую на крючке вязаную телогрею и накинула на себя, расчесала и стянула сзади разметавшиеся волосы. Теперь она выглядела как обычная баба древлянка. Ни тебе клыков, ни жуткого желтого свечения в очах. Только когда она собралась выйти за порог, Малкиня ее удержал, прислушиваясь. За дверью слышалось тихое ржание привязанного коня, но уже можно было различить и голоса людей.

– Посиди-ка пока тут, девица.

Он вышел, едва найдя в себе силы согнуться и разогнуться под низкой притолокой. На дворе уже была ночь, но в стороне горел факел, и в его свете волхв увидел собравшуюся группу людей. Их тут было около десятка: мужики, подростки, но ближе всех стояла давнишняя старушка в платке. Она же и сказала, повернувшись к родовичам:

– Не злой он. Я ведь зло за версту чую, знаете о том.

Ясное дело – все древлянки ведуньи. Или считают себя ведуньями. А за ними и все окрестные племена верят, что древлянские бабы обладают чем-то ведовским.

Старушка смело подошла к волхву.

– Конь твой застоялся. А люди, вернувшись из города, странное болтают. Будто ты чародейку лютую ко мне в дом привез.

– Ошибаются они. Привезенная мною – просто гостья. Пусть люди баньку натопят, попарят ее, оденут во что-нибудь. Да и накормят. Это мой наказ.

– А сам-то как?

Подумав немного, он снял с руки подаренный Малом серебряный наручень и протянул им.

– Это за услуги гостье. Я же… Со мной все в порядке.

Другой наручень Малкиня протянул вертевшемуся здесь же парнишке. Велел тому спешить в Искоростень и привезти посадника Свенельда. А когда паренек засомневался, дескать, разве послушает его посадник, ответил: передай, что волхв Малкиня его кличет.

Имя советника-волхва тут знали, загомонили. Кто-то спросил: что еще можно сделать, чтобы услужить?

– Да не обо мне заботьтесь, о гостье, – отмахнулся Малкиня. Они переглядывались.

– А вдруг она все же ведьма? Боязно с ведьмой-то… Даже если она ведьма волхва.

Малкиня начал ощущать раздражение. Сказал:

– Ведьму я услал навсегда. А эта другая девица.

Однако он не стал уходить, опасаясь, как бы Малфутку не обидели. Остался сидеть на пеньке у колодца, кутаясь в принесенный кем-то кожушок. Ночной холод был ему приятен, голова яснее начинала соображать. Иногда наваливалась легкая дрема, но тут же отступала, когда он заставлял себя смотреть на снующих людей, вслушивался в их голоса. Один раз различил, как мужской голос произнес:

– А ведь и впрямь – девка как девка. Но куда же тогда чародейка жуткая подевалась?

– Слыхивал же: волхв услал лютую подальше.

Малкиня сонно улыбнулся. Ему сейчас было почти хорошо и не хотелось ни о чем думать. Особенно о том, что вскоре придется расстаться с Малфуткой. Возможно, даже навсегда. Но эта мысль все равно тревожила, лишала сна. В душе саднило, даже больнее, чем от рваных царапин, оставленных когтями ведьмы.

Похоже, он все же задремал. Разбудило его легкое прикосновение к щеке. Открыл глаза – она рядом. Но словно бы и не она. Смотрит на него, улыбается. В отблеске пламени горевшего факела она выглядела так… Словно бы и вновь полна чар, но таких легких, светлых… И от ее улыбки что-то дрогнуло в сердце волхва.

– А мне и не сказали, что ты не уехал, – молвила Малфрида. – Чего же сидишь тут, словно сыч, один-одинешенек? Идем в хату. Люди тут приветливые и добрые, а еды там и на тебя осталось.

Малкиня молча смотрел на нее. Она была уже в пуховом платке, тулупчик перетянут вышитым кушаком, на ногах – светлые валеночки. Длинная коса переброшена на грудь, и девушка машинально теребила ее пушистый кончик. Заметив взгляд волхва, сказала:

– Вот видишь – какая длинная она у меня выросла. Когда и отрасти-то успела? Может, все-таки пояснишь, что это за чародейство? Да и вообще много у меня к тебе вопросов. Неужто не пояснишь?

И лукаво улыбнулась, чуть склонив голову. Но волхв остался суров. Молвил через время:

– Так трапезничать зовешь или расспрашивать станешь? – Он поднялся и, обойдя ее, направился к коню под навесом.

Залез на него тяжело, как старик.

– Малк? – окликнула она его, и в голосе ее слышались легкая обида и недоумение.

Он повернулся.

– Вот что, прощай, Малфрида. Не поминай лихом. И лучше не пытайся узнать, что с тобой приключилось. Для своего же блага. Хотя… Говорил же – сама рано или поздно все припомнишь. А пока тебе надо знать только одно: Свенельд тебя разыскивает. И скоро он будет здесь.

– Свенельд!

В том, как она произнесла это имя, было столько радости, столько ликования, что Малкиня ощутил ревнивый укол в сердце. И тихую боль. Вот оно как все вышло… Он сам отдает ее другому. Но только тот, другой, и сможет стать для нее спутником и защитой. А ему пора уезжать. Это было тяжело и похоже на ощущение ныряльщика, который чувствует, что пробыл под водой слишком долго и воздуха ему уже не хватает. Потому волхв развернул коня и поехал прочь. Не оглядываясь.

Малфрида безмолвно смотрела ему вслед. Почему-то почувствовала грусть. Но не надолго. Ибо сказанное им… О том, что скоро приедет Свенельд… Ее ненаглядный Свенельд… Мысль о нем наполнила девушку радостным возбуждением и непередаваемым счастьем.

Она не могла заснуть. Все вскидывалась, прислушиваясь к малейшему звуку. И, наконец, уже, когда начало светать, когда запели петухи и первый молочный свет пролился на притихшее селение, различила скрип снега, позвякивание удил. Тут же набросила на себя тулупчик – и к выходу.

• Предыдущая
• 71/74
• Следующая