Ветер с севера - Вилар Симона - Страница 62
- Предыдущая
- 62/107
- Следующая
Ролло огляделся. Что-то уж слишком долго не приходила она в себя. Он взял запястье девушки и почувствовал отзвуки ударов сердца. Они были слабы, едва заметны. Он задумчиво потер переносицу, потом вернулся к воде и, набрав пригоршню, стал брызгать в лицо Эммы. Девушка глубоко вздохнула, слегка повернула голову. Тогда он оставил ее, сел в стороне и стал разворачивать сверток с провизией. Ничего с этой девкой не случится, а им уже пора продолжать путь, и теперь самое время подкрепиться.
Эмма пришла в себя не сразу. Села. Ее мутило, свет резал глаза, голова была неподъемно-тяжелой. Но едва она увидела Ролло и вспомнила, чего он от нее добивался, вся сжалась, готовая бежать в любую минуту. Но норманн преспокойно грыз сухари, прикладываясь к меху с вином. Порой он поглядывал на нее через плечо, однако испугавшего ее выражения на его лице уже не было. Эмма перевела дух. Ролло приблизился к ней.
– Возьми, поешь. Нам предстоит долгий путь, а ты выглядишь так, словно и не отдыхала.
Девушка с трудом заставила себя проглотить пару сухарей. Она по-прежнему испытывала слабость, но тяги к еде не было. Зато вино, кислое и терпкое, пила с видимым удовольствием. Оно дало ей силы встать и идти.
Ролло, как и вчера, двигался впереди, Эмма, озираясь, следовала за ним. Она никогда прежде не подумала бы, что лес может пугать. Но эти глухие места, этот беззвучный полумрак застывшей полуденной чащи невольно вызывал в ней легкую жуть, заставляя ускорять шаги и помимо своей воли поспевать за норманном. Если бы она обнаружила тропу или какой-либо намек на жилье, она непременно постаралась бы сбежать от своего страшного проводника, но в такой глуши всегда можно нос к носу столкнуться с медведем или с вепрем-секачом, Ролло же вооружен и сумеет постоять за себя.
Лес вздымался густой стеной. Склонялись друг к другу вековечные исполины, повитые диким виноградом и отсвечивающие серебром лишайников. Были тут и приземистые дубы, и корявые вязы, стоявшие бок о бок с березами, рябинами, ясенями. Порой густую листву, как башни, пронизывали темные силуэты елей. В непроходимых зарослях кустарников вдруг вырастали мшистые, изъеденные временем скалы. Вокруг стояла душная, усыпляющая тишина. Все твари умолкли, сраженные полуденным зноем. Одна только черная ворона промелькнула меж стволов, уселась на кривом суку вяза и принялась настырно каркать.
Ролло улыбнулся. Птица Одина. Это было доброй приметой, указывало, что его бог не забыл о нем.
Порой викингу приходилось браться за меч и прорубать дорогу в зарослях. Его пленница выглядела бледной и утомленной и при малейшей заминке устало прислонялась к стволам, тяжело дыша. Он видел, как она падала, тяжело, как старуха, поднималась и, пошатываясь, брела дальше. Девушка казалась сонной, взгляд ее был бессмысленным, щеки багровели нездоровым румянцем, а когда он окликнул ее, чтобы узнать, в чем дело, очнулась и поглядела на него мгновенно расширившимися глазами. Взгляд как у дикого животного, которое вот-вот прянет в чащу. Что ж, упрямства у нее еще хватает, а значит, нечего о ней и беспокоиться.
Дорогу им преградила река.
– Сможешь плыть?
Эмма кивнула, а затем спросила:
– Долго ли еще идти?
– Пока не доберемся до Ловаля. Там уже мои владения, а в крепости – мои люди. Но идти туда, если не сможем найти хорошей дороги, долго.
Почему он объясняет ей это? Может, оттого, что в этой глуши приятно чувствовать, что ты не один.
Он уже почти переплыл реку, когда увидел, что девушку сносит течением. Пришлось возвращаться. Когда он вытащил ее из воды, она не могла держаться на ногах, словно холодная вода лишила ее остатка сил. Ролло решительно встряхнул Эмму, приложил ладони к ее лбу и почувствовал жар еще до того, как девушка резко отвернула голову.
– Сможешь идти или тебя нести?
Она поглядела на него с гневом, и викинг, пожав плечами, двинулся вперед. Пробираясь по склону, на ходу сорвал побег дикого щавеля и, жуя, оглянулся. Его пленница, едва не на четвереньках карабкаясь следом, зацепилась за корягу. Платье затрещало, разорвавшись до колена, но она, покачнувшись, все-таки удержалась на склоне.
Дальше дорога шла через лес, лежавший на равнине. Мох и густая, по пояс, трава заглушали звук человеческих шагов. Со всех сторон надвигалась живая стена ветвей. В стоячем воздухе, в жарком полумраке пряно пахло нагретой зеленью. Лишь изредка солнечный луч пробивался сквозь кроны. Только однажды они вышли на открытое пространство, и перед ними открылись давно заброшенные постройки древних времен. Полуосыпавшиеся римские колонны, почерневшие от времени, представляли собой угрюмое зрелище, которое не могла скрасить и нежная зелень окружавших их кустарников и ползучих растений в цвету.
Эмма без сил рухнула на землю, едва заслышав голос викинга, объявившего привал. Он сказал также, что узнает эти места и вскоре они выберутся на старый римский тракт, по которому будет куда легче идти. Но Эмма едва слушала его. В ушах стоял гул, собственное дыхание обжигало, все тело сотрясала лихорадочная дрожь. Приоткрыв тяжелые веки, она увидела, что варвар сидит на обломке колонны, глядя на нее, и жует сухари. Потом Ролло приблизился, она попыталась подняться, но ничего не вышло. Викинг приподнял ее и поднес к губам девушки мех с вином. Эмма покорно отпила. Викинг что-то со злостью пробормотал сквозь зубы на своем языке и сразу же перешел на франкский:
– Ты вся горишь. Сказались ночь в болоте и сырость. Ты оказалась слабее, чем я думал.
Эмма поперхнулась вином и закашлялась.
– Оставь меня. Брось здесь, и у тебя не будет обузы.
– Нет. Это невозможно. Придется все же тащить тебя на себе.
Она попыталась возразить, даже поднялась было, но Ролло прикрикнул на нее, путая скандинавские и франкские слова. Девушка поняла только, что к ночи необходимо выйти к какой-то реке, а она, едва переставляя ноги, задерживает его.
– Я пойду сама, – упрямо повторила Эмма.
Тогда он обмотал веревку вокруг ее талии и зашагал, увлекая девушку за собой. Эмма спотыкалась, но шла, пока, зацепившись ватной ногой о корень, не рухнула плашмя, и Ролло даже немного протащил ее по земле. Однако, едва он приблизился, она нашла в себе силы подняться и с вызовом взглянуть ему в лицо. Она ожидала увидеть в этих хищных глазах злость и ярость, поэтому несколько растерялась, заметив, что ярл улыбается.
– Все демоны! – проговорил Ролло. – Будь у твоих соотечественников хоть сотая доля твоего мужества, я бы еще подумал, стоит ли мне сражаться во Франкии за свое королевство.
Эмма вздернула подбородок.
– Разве викингу Ролло неведомо, сколько раз франки наносили поражения его соплеменникам?
Она ненавидела эту улыбку, стремилась взбесить его, но вызвала лишь смех.
– Но ведь викинги побеждали франков куда чаще. Разве не так? Так ты сможешь идти?
Теперь он был серьезен. Эмма кивнула, но внезапно накатила волна слабости, она покачнулась, и когда Ролло подхватил ее под локоть, к досаде девушки, все ее вышедшее из повиновения тело прильнуло к этому могучему воину, олицетворяющему собой все, что она ненавидела. Она хотела отпрянуть, но какой-то миг промедлила, околдованная его мощью. Ролло не удерживал ее, но ей стоило усилия, чтобы отдалиться от него, и тут мрак снова объял ее, и Эмма обмякла, растворилась в нарастающем, заполняющем мир гуле.
– Проклятье! – выругался Ролло. – Эта рыжая падает в обморок, едва я прикасаюсь к ней, словно я оборотень. Впрочем, какое мне дело до этого. К тому же мой брат вряд ли будет доволен, если я ее потеряю в лесу.
Он вновь обмотал запястье Эммы веревкой, потом поднял бесчувственное, пылающее жаром тело. Закинув ее руки себе за голову, он подхватил девушку под бедра так, что она оказалась у него на спине – в точности, как носят крестьяне своих детей в дальних переходах…
Когда Эмма вновь пришла в себя, то не сразу поняла, что с нею происходит. Ясно было одно: больше нет этой муки – переставлять не желающие слушаться ноги. Ей было удобно, ее не знобило. Теплое тело норманна согревало ее, и хотя слабость по-прежнему оставалась, это не было уже так тяжело и изнурительно.
- Предыдущая
- 62/107
- Следующая
