Полнолуние - Белошников Сергей - Страница 81
- Предыдущая
- 81/98
- Следующая
Минут через десять зрение уже вполне адаптировалось к ночному мраку. Я огляделся. Вроде бы – ничего подозрительного. Только из дома со второго этажа доносились еле различимые голоса Николая Сергеевича и Стаси.
Пора.
Я взял "моссберг" на изготовку и бесшумно двинулся через сад в сторону леса, который начинался прямо за оградой дома Николая Сергеевича.
Едва я перемахнул ограду и свернул налево, пройдя кустарник, как тут же попал в непролазную чащу осинника. Со всех сторон меня обступила темнота. Только слабый свет, падающий с неба из прогалов в тучах, очерчивал неясные контуры деревьев и освещал прогалы маленьких полянок.
Я шел пригнувшись, перед каждым шагом осторожно ощупывая ногами землю, чтобы, не дай бог, не наступить на какой-нибудь сучок. Через каждые десять – пятнадцать шагов я останавливался и вслушивался в тишину, окружающую меня. Пока ничего не говорило о присутствии поблизости живого существа.
Ни малейшей небрежности я допустить не мог. Тем более не мог рассчитывать на везение, как иногда бывает на обычной охоте, пусть даже и на серьезного зверя – медведя или рысь. Хищник, даже свирепый, редко сам нападает на человека. Как правило, это происходит тогда, когда человек загоняет его в угол. А так любой зверь до последнего старается избежать схватки с человеком. Звери – они умные и понимают, что расклад не в их пользу.
Но здесь меня ждала встреча не со зверем. Здесь мне противостоял охотник за людьми – такой же, каким в данный момент был и я. К тому же в любую секунду он мог вынырнуть из-за ближайшего куста. А что дальше – предугадать нетрудно.
Я практически ничего не знал об убийце. Я мог только предполагать, что и как он будет делать, где именно он может находиться в эту ночь. И потому решил полагаться только на свой опыт охотника и – на интуицию. Поэтому, войдя в лес, я по широкой спирали, постепенно сужая круги вокруг Марьина озера, двинулся в сторону болота, рядом с которым сегодня днем обнаружил его, как я ее для себя назвал, лежку.
А точнее – засаду.
Бродил я по чащобе долго: все так же осторожно, нагибаясь под ветвями, постоянно останавливаясь и осматриваясь. И только спустя два с лишним часа, около полуночи, закончил, наконец, свои безрезультатные блуждания по ночному лесу и вышел к болоту.
Ничего подозрительного я так и не обнаружил – ни новых следов, ни, естественно, присутствия самого оборотня.
В конце концов выйдя на край болота, я прошел к заранее намеченному месту – зарослям тальника. Но прошел я к ним не напрямик, а в обход болота, чтобы лишний раз не мять траву на берегу и не оставлять следов. Только потом, выбрав удобное место в густом кустарнике, окруженном высокой травой, я осторожно протиснулся сквозь переплетение веток и устроился поудобнее. Я уселся на высокую сухую кочку и привалился к толстому стволу кривой березы. Теперь я практически был невидим – убежден, что даже метров с трех меня невозможно было заметить: камуфляж и раскрашенное лицо сливались с листвой кустарника. Охотничьего скрадка я делать не стал. Не исключено, что уже завтра убийца может натолкнуться на него – а это лишний след, который ясно ему скажет: теперь и на него началась планомерная охота.
Я положил "моссберг" на колени и замер. Здесь, на болоте, я предполагал пробыть по меньшей мере часа три. Пока не начнет светать. Вокруг роилась, надсадно звеня, туча комаров. Но они меня не жрали – репеллент действовал отлично.
Луна все-таки выползла из-за туч и теперь неподвижно зависла над лесом. Света от нее было ровно столько, чтобы я мог видеть болотце. Дальше лес сливался в безликую темную массу. Впрочем, я больше надеялся не на зрение, а на слух. Я расслабился и перестал обращать внимание на привычные шорохи ночного леса. Они не говорили об опасности. Привычный ночной концерт помимо комариного звона состоял из непременного хора лягушек, которые почему-то собрались у южного края болотца. Видно, там была потеплее вода. Неподалеку пару раз хриплым спокойным тенорком крякнула утка, а еще дальше, совсем в глубине леса, время от времени начинала куковать кукушка. Плюс еще слышались разные, еле-еле различимые шуршания, копошения, пощелкивания и потрескивания, доносившиеся от земли. Они тоже говорили о том, что лес живет активной ночной жизнью.
Но опять же – это все было привычно и неопасно. Никаких посторонних звуков, свидетельствовавших о чьем-либо приближении, – ни шагов, ни дыхания, ни треска сучка под ногой – ничего.
Года четыре назад на одной ночной охоте на Алтае, где пришлось вот так же долго сидеть в полной темноте и ждать приближения добычи, я внезапно обнаружил у себя одну особенность слуха. Стоит только мне полностью расслабиться, перестать обращать внимание на общий звуковой фон, как слух становится избирательным и чисто автоматически реагирует только на звуки, которые может издать приближающаяся добыча. То есть – на опасность. В данном случае я ждал либо крадущихся шагов, либо осторожного, сдерживаемого дыхания. Остальное меня не интересовало.
Разумеется, я пользовался каждым удобным случаем для закрепления этого навыка. И вроде получилось: закрепил. Единственная проблема – не скатиться в сон, потому что в этом состоянии глаза закрываются сами собой. Но я нашел противоядие – вычитал в одной умной книжке. Оказывается, не уснуть помогает фиксированное, ровное дыхание животом.
Вот я и дышал. Животом.
А чтобы от неподвижного сидения не затекли мышцы, я время от времени, не двигаясь с места, начинал незаметно их то напрягать, то расслаблять, стараясь ощутить волны, идущие от кончиков пальцев ног до макушки. Долгими тренировками я приучил свое тело к такому саморазогреву, хотя каким-либо спортом специально никогда не занимался. Моя работа в заповеднике – сама по себе спорт. И физические нагрузки при этом – будь здоров.
Время летело незаметно. Ничего не происходило. Я осторожно потянулся, распрямляя спину. Посмотрел на светящиеся стрелки своих водонепроницаемых наручных часов – три пятнадцать. Постепенно, очень незаметно стало светать. Сплошную темноту начала медленно сменять предутренняя серость. Тучи почти разошлись и появившаяся недавно луна побледнела перед скорым восходом солнца. Ночь заканчивалась.
И вдруг я насторожился.
Это был негромкий звук. Какое-то еле слышное, еще далекое шуршание, которого раньше я не слышал, донеслось до меня. Оно явно выбивалось из общей, уже привычной звуковой гаммы. Я повернул голову вправо, по направлению этого звука. Вытянул из-за пазухи бинокль и поднес к глазам. В просветленной оптике проплыла некошеная болотистая луговина, кусты и осиновый перелесок, вдоль которого слоями тянулся предрассветный туман.
Никого. Естественно, я было дернулся: хотел вскочить и незаметно, быстро переместиться туда, в сторону луговины. Но я подавил этот порыв. Нет, если я правильно рассчитал, то двигаться никуда не надо. Нельзя. Надо только ждать и смотреть. Я снова поднял бинокль и повел им в сторону осинника.
Стоп. Вот он!
В тумане промелькнуло и тут же растаяло расплывчатое пятно. Куда же он идет, сукин сын? Сюда или нет?.. Ответ я получил через полминуты: в перекрестье бинокля на миг появилась и снова скрылась в осиннике сутулая, неясная за пеленой тумана фигура. Это был человек. В расстегнутой куртке с капюшоном, надвинутым на лоб, в болотных сапогах. Пока он находился в ста пятидесяти метрах от меня. Но шел он прямо в сторону болота. Значит – в мою сторону.
Я сунул бинокль за пазуху. Бесшумно сняв "моссберг" с предохранителя, поднялся с кочки и с оружием на изготовку, пригнувшись, короткими перебежками двинулся вдоль кромки леса назад и вправо, прячась за деревьями. Я шел туда, куда по моим расчетам должен был выйти человек из осинника. И в тот момент, когда он выйдет к болоту, я должен обязательно оказаться у него за спиной.
Я добрался до мыска, поросшего сухой травой. Тут росло несколько замшелых, корявых елей и сосен. Мысок вдавался в болото. Я замер, укрывшись за стволом старой сосны. Не выглядывая из-за ствола, прижавшись к нему спиной, прислушался. В глухой туманной тишине отчетливо чавкнула под его ногой болотная жижа, послышалось прерывистое тяжелое дыхание.
- Предыдущая
- 81/98
- Следующая
