К западу от Иерусалима - де Вилье Жерар - Страница 3
- Предыдущая
- 3/30
- Следующая
– Кому известно о самоубийстве? – спросил Рэдфорд.
– Всего-навсего какой-нибудь тысяче человек, – вздохнул Дэвид Уайз. – В ЦРУ только о нем и говорят.
– Предупредите всех директоров отделов. До особого распоряжения персоналу ЦРУ запрещается распространять сведения о смерти Фостера Хиллмана. Сверхсекретная информация. Немедленно взять с охранников караульной службы клятву о неразглашении. Мы просим доктора Бака приступить к вскрытию.
Джеймс Коберн вздрогнул:
– К вскрытию? Вы что, сомневаетесь в причине смерти?
Генерал Рэдфорд пожал плечами.
– Я хочу знать, не принял ли он перед тем, что совершил, какое-нибудь наркотическое средство. Кроме того, это поможет нам выиграть время.
Коберн с удивлением посмотрел на генерала.
– Вы на самом деле не хотите предавать гласности смерть Хиллмана?
– Нет.
Генералу Рэдфорду с большим трудом удавалось сохранять внешнее спокойствие.
– Кроме того, я хочу, чтобы вы все очистили кабинет и не мешали мне работать. Я хочу и буду знать, почему Фостер Хиллман так поступил.
Раздался телефонный звонок, и Рэдфорд снял трубку. Он несколько секунд молча слушал, затем сказал: «Нам еще ничего не известно. Я перезвоню вам».
– Звонили из Белого Дома, – прокомментировал он. – Президент очень обеспокоен смертью Хиллмана. Назавтра у них была назначена конференция по Индонезии. Я буду держать вас в курсе дела.
Участники импровизированного совещания встали и один за другим вышли из кабинета.
Специалисты уже заменили сломанный замок.
Оставшись один, Рэдфорд подошел к окну и закрыл его. После этого включил кондиционер на полную мощность, чтобы очистить воздух от табачного дыма, и набрал по телефону номер своего кабинета.
– Мэрви, – попросил он, – пусть сюда поднимутся Френсис Пауэр и Донован с делом господина Хиллмана.
Нед Донован возглавлял Службу Безопасности внутри ЦРУ. В его отделе имелись личные дела всех сотрудников ЦРУ. Он работал в тесной связи с ФБР и благодаря высокой эффективности его работы в ЦРУ очень редко просачивались подозрительные люди. Френсис Пауэр был правой рукой Фостера Хиллмана в течение шести лет. Сейчас он работал в Плановом отделе под начальством Дэвида Уайза. Нед Донован появился первым. Лицо его было встревоженным. В очках без оправы он походил больше на бухгалтера, чем на агента ЦРУ. Они молча пожали друг другу руки, и Нед с глубоким вздохом опустился в кресло.
– Прежде всего, – начал Рэдфорд, протягивая ему связку ключей, – отправьте двоих людей произвести обыск в квартире Фостера Хиллмана. Пусть все тщательно проверят.
– О'кей, – сказал Донован, положив ключи в карман. Рэдфорд глубоко вздохнул.
– Вам известно не меньше, чем мне. Это – грязная история, возможно, одна из самых грязных, которые мы пережили, но мы не должны поддаваться эмоциям. У вас есть что-нибудь на Хиллмана? Вы принесли его дело?
Нед Донован показал пальцем на пепел, собранный в пластиковый пакет.
– Вот его дело.
– Что?! – Рэдфорд в ужасе переводил взгляд с пакета на Донована. – Вы хотите сказать, что он сжег свое личное дело, которое находится в Службе Безопасности?
Донован заерзал в кресле.
– Это – бесспорный факт, который я только что обнаружил. Хиллман был в Отделе в то время, когда я находился в кафетерии. Моя секретарша позволила ему заглянуть в каталожный ящик, потому что ему было необходимо ознакомиться с одним делом. Он не стал уточнять, что речь идет о его деле, и забрал его в кабинет. Однако не будем делать поспешных выводов, – добавил Донован, глядя на генерала.
Рэдфорд страдал, словно его обвинили в измене. Он покачал головой и сказал:
– Нед, вы – славный парень, но в настоящий момент мы не имеем права быть славными парнями. Фостер Хиллман покончил с собой три часа назад. Без всяких видимых причин. Он находился в здравом уме. Опыт показывает, что в нашей профессии не бывает безвыходных ситуаций. Самоубийство – это своеобразный выход из такой ситуации.
– Вы говорите так, словно подозреваете самого Президента, – заметил Нед Донован. – Или вы думаете, что Хиллман предал?
Рэдфорд стукнул кулаком по столу.
– Кретин! Я не говорю, что он предал, но я хочу доказать обратное. И вы должны в этом мне помочь. Почему он уничтожил дело?
Донован пожал плечами.
– Не имею ни малейшего понятия. Насколько я помню, там были только некоторые сведения о его семье, своего рода куррикулум витэ[1]не представляющие особого интереса. С точки зрения Безопасности у меня ничего не было на Хиллмана. Это, впрочем, совершенно естественно в отношении главы ЦРУ!
– А что известно о его личной жизни? – настаивал Рэдфорд.
Пытаясь что-то вспомнить, Донован напряженно задумался и затем ответил:
– Вы знаете, что он вдовец. Последние годы жил один в большой квартире на улице Н. в Вашингтоне. У него не было женщины, он не пил, не играл, не употреблял наркотиков и не был гомосексуалистом. Что касается материального обеспечения, он мог бы жить беззаботно, даже если бы завтра бросил работу. Он работал здесь по пятнадцать часов в сутки, развлекался мало, друзей у него почти не было.
Рэдфорд осмыслил услышанное, затем сказал:
– Он не мог предать, это просто невозможно.
Нед Донован добавил:
– Более того, даже если бы он и предал, нам понадобилось бы несколько лет, чтобы доказать это. Хиллман имел доступ ко множеству секретов и был неуязвим. Совершенно непонятно, почему он так кончил.
– Я попрошу вас все же проверить его счета в банке, чтобы выяснить, были ли поступления из невыясненных источников, – смущенно сказал Рэдфорд. – И предупрежу наших агентов в соцстранах, чтобы они попытались выяснить, не было ли предательства со стороны какого-нибудь высокопоставленного лица.
В дверь постучали, и вошел Френсис Пауэр. У него были редкие белокурые, плохо причесанные волосы. Ему можно было с равным успехом дать как пятьдесят, так и семьдесят лет. Он посмотрел на Рэдфорда голубыми умными глазами.
– Все это ужасно, – сказал он.
– Последствия могут быть еще хуже, – добавил Рэдфорд, жестом указывая на кресло. – Садитесь и слушайте.
Повернувшись к Доновану, Рэдфорд заметил:
– Вы могли бы предотвратить это самоубийство, если бы вовремя отреагировали.
Нед Донован взорвался:
– Вы несправедливы, генерал. Как только меня предупредили, что магнитофон, записывающий разговоры Хиллмана, отключен, я тотчас поставил вас в известность, но вы не придали этому значения...
– Да, пожалуй, вы правы, – пробурчал Рэдфорд. – Что там случилось на самом деле?
Донован возмущенно продолжал:
– Красный контроль, записывающий разговоры, предупредил меня, что Хиллман в течение нескольких минут не подключается. Мы используем эту систему, чтобы записывать разговоры извне...
– Я знаю, – прервал его Рэдфорд.
– Одним словом, – заключил Донован, – Хиллман действовал так, словно не хотел, чтобы его разговор был записан.
– Раньше бывало что-нибудь подобное?
– Нет, – ответил Донован. – Мы прослушали все пленки последних дней, но в любом случае я получил бы рапорт. Мне докладывают о малейшем нарушении.
– Что вы думаете об этом? – спросил Рэдфорд Френсиса Пауэра. – Вы ведь лично знали Фостера Хиллмана.
Пауэр беспомощно развел руками.
– Я не могу понять. Он так любил свою работу. Предательство исключено. Может быть, нервное переутомление?
– Врач говорит, что это тоже исключено.
– Я не верю врачам. Они говорили, что Джек Руби не сумасшедший...
– Я не понимаю одной вещи, – медленно сказал Рэдфорд. – Прежде чем прыгнуть в окно, Хиллман оставался в кабинете один около пятнадцати минут. Он даже закрыл дверь на ключ. Караульный утверждает, что Хиллман несколько секунд сидел на подоконнике, перед тем как броситься вниз. Значит, его действия были спокойны и осознанны. Жаль, что нет никакой предсмертной записки.
1
Куррикулум витэ (лат.) – жизнеописание, краткие сведения о чьей-либо жизни.
- Предыдущая
- 3/30
- Следующая