Гормон счастья и прочие глупости - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 41

• Предыдущая
• 41/44
• Следующая

Она выжидательно уставилась на меня.

— Да, конечно, но я думаю, что дело в том… — Я запнулась. Начать с ходу поливать Ларису показалось мне недостойным. Ведь Ирина Борисовна может подумать, будто я хочу к ней подольститься. Но, с другой стороны, скорее всего, именно этого она от меня и ждет.

— Простите, а как вас сокращенно называть? Бронислава — это так торжественно.

— Броня. Мой двоюродный брат зовет меня Буськой. Как вам больше нравится.

Она улыбнулась:

— Мне больше нравится Буська. Бусенька, ответьте мне как на духу, что у вас с Андреем?

— Ничего себе вопрос… Я не знаю пока. Все еще только начиналось…

— Но вы его.., любите?

— Да, — ответила я, сама того не желая.

— Вы не думайте: мол, старая дура лезет куда ее не просят. Андрею пятый десяток, но для меня-то он все равно ребенок. Несчастный ребенок. Знаете, почему я стала вас разыскивать? Потому что он сказал мне в абсолютной истерике, обычно он не делится со мной своими.., личными переживаниями.., он сказал: «Мама, почему это должно было случиться именно тогда, когда я встретил наконец женщину, которую мне хочется защищать? И которая меня, скорее всего, не предаст». Тема предательства у него навязчивая.., а о желании защищать женщину я впервые от него услышала. Я обрадовалась.., если можно в такой ситуации чему-то радоваться.

— Послушайте, Ирина Борисовна, а что, собственно, случилось? Злобная, глупая бабенка дала скандальное интервью. Ну и что? Мало ли подобных материалов публикуется каждый день? Да чепуха! Надо на это наплевать и жить дальше. А вы и Андрей смотрите на это как на мировую трагедию. Да она, скорее всего, видимо, нимфоманка, ну и сука вдобавок. Если хотите знать, она, как только заметила, что нас с Андреем тянет друг к другу, сразу сообщила мне, что он импотент. Только я не поверила ни на секунду. И была права. Я понимаю, его угнетает то, что он был на ней женат. Но он ведь уже исправил эту досадную ошибку.

— Но он говорит, что теперь на него будут показывать пальцем…

— Черт возьми, на всех знаменитых артистов показывают пальцем. Ему надо не отсиживаться на даче, а появляться везде, трахнуть, наконец, какую-нибудь не менее известную бабенку, и все! Скандал рассосется сразу. Да хуже будет только ей. Начнут говорить, что просто она его не возбуждает…

Я выпалила все это единым духом! И вполне искренне. Мне самой в этот момент стало ясно, что почем в этой истории.

— Вы правда так думаете?

— Конечно! Андрей.., он изумительный актер, потрясающе красивый мужчина. У него масштаб, а у нее… Знаете, мой отец говорит, что глупость — это прежде всего безмасштабность.

По мере того как я говорила, у нее в глазах появлялась какая-то жизнь.

— Бусенька, а вы могли бы все это повторить ему?

— Да запросто! Только он вряд ли захочет меня слушать. Он будет упиваться своим горем. И пошлет меня в жопу!

Она вдруг рассмеялась:

— Он что, вас уже посылал?

— А как же. Можно считать, с этого начался наш роман.

— Буся, вот что, вы на машине? —Да!

— Поедем сейчас к нему! И вы все это ему скажете.

— Едем!

Я была настроена очень решительно. В самом деле, нашли мировую трагедию!

Ирина Борисовна объяснила мне, как ехать. Потом спросила:

— У вас, кажется, есть дочь?

— Да.

— А где она сейчас? Почему вы так свободно распоряжаетесь временем?

— Она в Италии с отцом. Мы разведены.

— Но вообще она живет с вами?

— Конечно, просто отец каждое лето возит ее куда-нибудь.

— Поняла. Сколько лет вашей дочке?

— Двенадцать.

— А моему внуку тринадцать… У него тоже трудный характер. Мать настроила его против меня. У него очень выраженные музыкальные способности, а она почему-то категорически против того, чтобы эти способности развивать. Это ведь глупо, правда?

— Наверное. Он потом может не простить ей этого…

— В том-то и дело. А ваша дочка учится музыке?

— Нет. У нее нет слуха.

— Вы убеждены? У детей иногда нет выраженного слуха, но приводите ее ко мне, я посмотрю. А вообще слух можно развить. А чем вы сами занимаетесь?

Я объяснила.

— Буся, а у вас.., есть.., поклонник?

— Есть. Даже не поклонник, а целый жених.

— Целый жених? — засмеялась она. — И вы.., собираетесь выйти за него?

— Господи, Ирина Борисовна, да я ничего не знаю! Он был еще до того, как я познакомилась с Андреем. И…

— И что?

— Его обожает моя дочь. Просто души в нем не чает.

— А вы?

— А я… Наверное, это было бы разумно…

Почему я говорю с ней так откровенно? Ей же наверняка неприятно это слышать. А может, она боится, что Андрей опять совершит роковую ошибку?

— И кто ваш жених?

— Строитель. У него своя фирма.

— Он интересный мужчина?

— Раньше мне казалось, что да.

— Раньше — это до встречи с Андреем?

— Конечно.

— У Андрея очень сложный характер.

— Ирина Борисовна, поверьте, я не делаю ставку на Андрея. Я не думаю ни о браке с ним, ни о чем таком… Мне абсолютно ничего от него не нужно. Даже любви. Мне достаточно самой его любить. Я никогда раньше не любила… Только влюблялась. Вы слышали когда-нибудь про серотонин?

— Про что? Это какое-то лекарство? — недоуменно спросила она.

— Нет, это гормон. Гормон счастья. Он бывает в арбузах и помидорах… От солнца тоже.., вырабатывается в организме. А у меня от Андрея.

Даже от звука его голоса. Не знаю, зачем я все это вам говорю. На нервной почве, наверное.

— Гормон счастья? Как интересно.

Мы уже въехали в старый дачный поселок, когда я вдруг спросила:

— Ирина Борисовна, вы сказали, что Андрей.., хотел защищать меня?

— Да. И это очень серьезно. Потому что на самом деле именно в этом, на мой взгляд, проявляется мужчина. Хотя он и сам нуждается в защите. И вот тут уж что перевесит: желание быть защищенным или защищать. Хотелось бы, чтобы последнее…

— А я не собираюсь его защищать, разве что от него самого. Я просто объясню ему, что он дурак. Полный и беспросветный.

— Буся, вы мне нравитесь.

— Теперь куда?

— Налево — и третий дом по правой руке.

Дом был старый, деревянный, небольшой.

А сад запущенный. Никаких дорожек, никаких клумб. В одном из окон горел слабый свет.

— Он пьет? — вдруг спросила я.

— Пил один день. Потом перестал.

— И то хлеб.

— Вы не думайте, он не алкоголик. Я сейчас открою ворота.

— Ирина Борисовна, давайте лучше позовите его, пусть он откроет.

— Хорошо.

Она вышла из машины и, уже пройдя полпути до крыльца, оглянулась. Вид у нее был растерянный. Она помахала мне. И вошла в дом. Довольно долго никого не было видно. Он либо спал, либо артачился, не желая выходить. Почему-то я была уверена: она не скажет ему, что это я. А мне было страшно. Вдруг я увижу его таким, что мне не захочется больше его видеть? Я врала самой себе. Мне хотелось видеть его любым, лишь бы видеть. Но вот он появился на крыльце. Небритый, исхудавший, с опущенными плечами. В какой-то старой вязаной кофте. Одним словом, вид далеко не звездный. Внутри все задрожало. Он подошел к воротам, близоруко вглядываясь в человека за рулем. Моей машины он никогда не видел и меня пока не узнавал. Лицо у него было недовольное. Он открыл ворота и махнул рукой. Заезжай, мол. Я въехала. Он стал закрывать ворота. Я вылезла из машины.

— Андрей! Он оглянулся:

— Откуда ты взялась?

Большой радости в его голосе я не услышала. Мне вдруг показалось, что я не справлюсь со своей задачей. Это в Москве мне померещилось, что я смогу руками развести его беду. А может, самой попросить помощи у него?

— Что молчишь? Чего ты приехала? Посмеяться надо мной?

— Нет, я приехала, чтобы посмеяться вместе с тобой ..

— Над чем это?

— А вот над всей этой фигней.

— По-твоему, это фигня?

— Еще какая! Мне ли это не знать!

Он стоял совсем близко. Мрачный, несчастный и ощетиненный. Но серотонин уже начал поступать в кровь. И я набралась храбрости:

• Предыдущая
• 41/44
• Следующая