Курица в полете - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 18

• Предыдущая
• 18/48
• Следующая

— Нет, Витька, я не хочу ничего! Мне тошно быть воплощенным разочарованием, понимаешь?

Он посмотрел на нее с нежностью и кивнул.

— Витька, а как тебе удалось освободиться на целый день? Ты ж, наверное, очень занятой человек?

— Не имеет значения, если я встретил тебя. Я, Элюня, никого и никогда так не любил…

— И я… Никого и никогда… Но я еще надеюсь.

— А я уже нет. Но мне и не надо.

— Витечка, скажи, ты что, пил?

— Да, было дело, по-черному пил. От тоски…

Но все-таки нашел в себе силы.., теперь вообще не пью, даже вот с тобой по рюмашке за встречу не выпью! Я скучный стал, правильный, да? Иной раз самому тошно. Но у меня дети…

— А фотографии детей с собой есть?

— Да. Вот смотри, специально сегодня захватил тебе показать. Это сын, Ники, ему девять, а вот дочка… Элла.

— Витька!

— Она совсем на тебя не похожа, но приятно… что она тоже Элла… А вот это Соня, моя жена. Она хороший человек, чудная мать, настоящий друг…

— Тебе повезло в жизни, Витька, а ты говоришь так, будто тебе не в радость…

— Да нет, не обращай внимания, просто у меня теперь в жизни другая температура. Раньше постоянно было тридцать девять, а теперь тридцать шесть и шесть. А ты по-прежнему температуришь?

— Не знаю, я не думала… Но, наверное, тоже нет, перегорела…

— Нет, у тебя есть еще порох в пороховницах.

Только надо, наверное, что-то поменять в жизни.

Полюбить…

— Легко сказать! Некого любить-то, Витечка!

— Ерунда, Элюня, ты очень скоро влюбишься без памяти, а то и полюбишь по-настоящему, я знаю.

— Откуда ты можешь это знать?

— Хочешь, расскажу?

— Хочу!

— Ты вот призналась, что любила только меня, а значит, всех мужиков сравнивала со мной, с тем бешеным парнем, каким я тогда был, и они казались тебе пресными, вялыми, да?

— Ну что-то в этом роде.

— А теперь ты увидела, каким я стал, ты разочарована…

— Не правда!

— Элюня, ты же всегда была хорошей девочкой, и как хорошей девочке тебе не может не быть приятно, что я стал приличным человеком, не пью, главное — не ворую, что я достойный член общества, — усмехнулся он не без горечи, — но ты любила-то того, вора с бешеным темпераментом…

— То есть ты хочешь сказать…

— Нет, я хочу сказать совсем другое. Что ты теперь свободна, того Витьки Шебы больше нет, нигде нет, понимаешь?

— Может быть… Да, наверное, ты прав… Витьки Шебы нет, и мамы, любящей, но где-то заблудившейся, тоже нет… Но ты… Витька, откуда ты такой мудрый, тебе ж еще и сорока нет!

— Потрепала жизнь, ну, наверное, с самого начала я не вовсе дураком был. Ну хватит нам этих философствований, поехали обедать на виноградники!

Хоть попробуешь настоящей австрийской кухни…

Он привез ее в ресторан на открытом воздухе, они поднялись на гору на самый верх, где стояли столы и лавки из потемневшего дерева и откуда открывался чудесный вид на другую гору, сплошь засаженную виноградом, с церквушкой наверху.

— Вина выпьешь, Элюня?

— Нет, не стоит.

— Да что ты, надо попробовать местное вино, а за меня не волнуйся, я спокойно выпью сок.

Подошла пожилая официантка, он сделал заказ.

Когда она принесла графинчик вина, высокий стакан сока и бутылку минеральной воды, Витька сказал:

— А теперь пошли за едой!

— Куда? — страшно удивилась Элла.

— Вниз! Здесь подают только напитки, еду надо брать самим!

Какая глупость, подумала Элла, тоже мне удовольствие — с полным подносом тащиться на эту гору. Но промолчала. Спускаться, к счастью, пришлось не до самого низа. В небольшом помещении за прилавком чего только не было!

— Советую взять свиное жаркое с картошкой и капустой, а еще наберем вот этих салатов.

Женщина за прилавком ловко отрезала большие, невероятно аппетитные куски жаркого, под Витькиным руководством наполняла мисочки какими-то неведомыми салатами, у Эллы уже текли слюнки. Она только с сожалением думала, что, пока они донесут все это наверх, мясо остынет. Оно конечно же остыло, но не совсем, и Элла смогла оценить удивительную, какую-то карамелевую корочку на сочном и совсем нежирном жарком.

— Нравится? — спросил Витька.

— Класс! Наверное, это с жженым сахаром сделано.. А вот это что за беленькие штучки?

— Не знаю, как это по-русски, а тут это называют шварцвурцель, то есть черный корень.

— Но он же беленький, я у нас такого не встречала, прелесть, такая нежная штука…

— А ты, наверное, хорошо готовишь? — ласково улыбнулся Витька.

— Говорят, да.

— Повезло твоим мужикам…

— Нет, — засмеялась Элла, — я им уж давно готовлю только «курицу в полете»!

— Это еще что такое? — фыркнул он.

Элла объяснила.

— Правильно, молодец, нечего их баловать.

Но я чувствую, если полюбишь по-настоящему, то уж сумеешь накормить его на славу!

— А мне бы хотелось хоть разочек по-настоящему накормить тебя. Приезжай в Москву, Витечка! У тебя нет в Москве никаких дел?

— Пока нет, а там кто знает… Соня очень хочет в Москву, она же москвичка…

— Прекрасно, приезжай с Соней!

— Боюсь, она не поймет… Эх, Элюня, хорошо с тобой, легко. Ты прости меня, ладно?

— За что?

— Да за все… Но главное — за то, что у тебя нет детей.

— Значит, не судьба… — тихо сказала Элла.

— И все-таки ты меня прости. Закрой глаза.

— Зачем?

— Надо!

Сейчас он подарит мне какую-нибудь цацку, с грустью подумала Элла. И действительно, он взял ее руку и надел на безымянный палец кольцо.

— Можешь открыть глаза!

Кольцо было удивительное. Очень крупный дымчатый топаз в обрамлении бриллиантиков.

— Ой, какая красота! Это ты сам сделал?

— Да. Я очень люблю топазы… У меня есть целая коллекция топазовых украшений, она принесла мне настоящую славу в нашем мире. Это кольцо из той серии, и оно называется «Элла». Вот смотри. — Он вытащил из бумажника сложенный листок, по-видимому из какого-то каталога, где было снято это кольцо и написано по-английски и по-немецки, что оно называется «Элла», автор Виктор Шебанов. У Эллы потекли слезы по щекам.

— Витечка, что они с нами сделали, за что? Кому мешала наша любовь?

— Глупости, Элка, во всем виноват я один. И я прошу у тебя прощения. Вот тебе к кольцу сертификат, в любом филиале нашей фирмы тебе его бесплатно почистят, починят, если что… Только обещай мне, что будешь его носить.

— Конечно, буду, — шмыгнула носом Элла, — такая красотища!

— И еще пообещай мне.., одну вещь.

— Что?

— Что когда найдешь себе человека, за которого захочешь выйти замуж, ты мне сообщишь, чтобы я спал спокойно, договорились?

— Договорились, — опять всхлипнула Элла, — ну вот, а мне нечего тебе подарить… Но я пришлю из Москвы, ты мне адрес оставь…

— Что ты можешь мне прислать? — улыбнулся Витька.

— Хочешь, все альбомы Макаревича пришлю?

Помнишь, как ты его любил?

— Макаревича? Да нет, не надо. Это прошлое. Я не обещаю, что буду писать, но давай договоримся, что на Новый год и в дни рождения будем созваниваться, а?

— Витечка, скажи, а ты Соне уже такой достался?

— Какой? — с легкой усмешкой спросил он.

Она хотела сказать «мертвый», но не решилась и ответила:

— Спокойный, уравновешенный…

— Да нет, она еще со мной хлебнула… Но давай не будем об этом. Скажи лучше, неужели тебе так фигово у матери?

— Да. Фигово.

— И ты ей об этом собираешься прямо заявить?

— Не знаю еще, как получится. А ты знаешь, почему она вдруг обо мне вспомнила? Потому что собралась опять замуж, а жених, похоже, потребовал, чтобы она нашла свою дочь. Ему показалось, что это нужно сделать…

— А ты не преувеличиваешь? Может, у нее проснулся материнский инстинкт?

— Может, и проснулся, но при виде меня тут же уснул мертвым сном! Знаешь, какие были ее первые слова в аэропорту, когда она меня увидела через столько лет? «Элка, какая ты толстая!»

— Ты не врешь?

• Предыдущая
• 18/48
• Следующая