Курица в полете - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/48
• Следующая

В его взгляде ей почудилось что-то такое, отчего ей захотелось все послать к черту и кинуться к нему.

Но она себе этого не позволила. Что ж я, курица перед петухом?

— Митя, пора вставать!

— Ничего подобного, иди ко мне! — проворковал он, протягивая к ней руки.

— Нет, я через час улетаю!

— Улетаешь? Куда? — поразился он и сел в кровати.

— В Тунис.

— В Тунис? Зачем?

— Отдыхать!

— Что ж ты молчала?

— Почему? Я говорила, что улетаю…

— Правда? Я как-то пропустил мимо ушей.

И когда ты едешь?

— Я заказала такси на девять.

— Такси?

— Ну да.

— Отмени заказ, я сам тебя отвезу! В Шереметьево?

— Нет, в Домодедово.

— Неважно, я тебя отвезу!

— Не стоит, машина заказана, зачем тебе тратить столько времени впустую?

— Почему — впустую? Побыть лишний час с любимой женщиной…

— Ох, не надо этого…

— Чего? — не понял он и, нисколько не стесняясь, встал и начал одеваться. Но вдруг замер, засунув одну ногу в джинсы. — Постой, а с кем ты едешь в Тунис?

— С подругой.

Она ждала этого вопроса уже давно.

— Тогда тем более я тебя провожу. Хочу посмотреть на подругу.

Элле вдруг стало скучно. Все было так прекрасно, так небанально, а этот утренний разговор был так похож на разговоры с Мишей… Неужели утро действительно настолько мудренее вечера? И этот человек ничем не лучше других, таких же банальных и скучных?

— Нет, — твердо сказала она. — Я не хочу, чтобы ты меня отвозил.

— Не понимаю, — пожал он плечами.

— И не надо. Иди лучше завтракать.

На завтрак она приготовила горячие бутерброды из всего, что оставалось в доме, — немножко докторской колбасы, немножко сыра, помидор, капелька майонеза, веточка базилика.

— Потрясающе! — воскликнул он:

— И когда ты успела?

— Да тут делать нечего, просто у меня ничего в доме нет, я же тебя не ждала.

Но тут позвонила Машка — удостовериться, что Элла встала вовремя.

— Все в порядке, Машуня, на девять у меня заказано такси. Сейчас говорить не могу, некогда, целую, до встречи!

— Подругу зовут Маша?

— Да.

— Элла, скажи, ты чем-то недовольна? — осторожно спросил он.

— Боже упаси! — нежно улыбнулась Элла. — Просто я.., уезжаю сегодня…

— Дорожная лихорадка?

— Именно.

— Ну что ж… Когда ты возвращаешься?

— В следующее воскресенье.

— Ну что ж… — повторил он.

Повисла тяжелая пауза. Элла быстро собрала посуду, вымыла ее. Проверила, выключен ли свет, отключила на всякий случай стиральную машину, еще раз заглянула в сумочку, на месте ли паспорт и деньги. Путевки были у Маши. Ей стало грустно.

Похоже, этой ночью все и ограничится… Вчера у него был порыв, порыв прошел, желание удовлетворено, а с утра все как-то не задалось… Ну и ладно! Обойдемся как-нибудь!

— Что ж твое такси не звонит?

— Они звонят, когда машина уже ждет.

Тут как раз зазвонил телефон.

— Такси? — спросил он.

Она молча кивнула и взяла с вешалки плащ:

— Присядем на дорожку?

Они сели.

— Ну, с Богом! — тяжело вздохнула Элла и встала.

— А чемодан донести ты позволишь?

— Конечно!

В лифте он погладил ее по щеке и спросил шепотом:

— Ты почему такая? Что стряслось?

— Я боюсь!

Но тут они приехали вниз, он донес чемодан до такси, положил в багажник, и на мгновение они замерли. Она ждала, что он обнимет ее, и он, вероятно, ждал того же от нее. Его сбивало с толку ее странное после вчерашнего поведение.

— Ну пока! — сказала она, с трудом проглотив подступивший к горлу комок.

— Пока. Да, постой… Чего ты боишься? — спохватился он вдруг.

— .Я летать боюсь! — вдруг нашлась она.

— Летать? Ерунда, выпей перед полетом стакан водки — и все страхи как рукой снимет! — облегченно и радостно воскликнул он. Этот страх он понимал, часто с ним сталкивался, особенно у мужчин.

Ну конечно, она просто нервничает перед полетом. — Не бойся, солнышко, все будет отлично!

И в последнюю секунду, когда она уже собралась сесть рядом с шофером, он обнял ее и поцеловал в щеку:

— Счастливо отдохнуть! Как приедешь, позвони!

И он захлопнул дверцу.

— Элка, что с тобой такое? — спросила вдруг Маша, когда они ждали начала регистрации.

— Ничего, — ответила Элла. Ей не хотелось сейчас говорить об этом. Уж слишком ее переполняли самые противоречивые чувства. С одной стороны, она ясно понимала, что влюбилась, но что-то мешало ей целиком отдаться этому восхитительному чувству. А почему — непонятно. Она знала, что расскажет все Маше, но позже, в более подходящей обстановке.

— Нет, Элка, я ж тебя знаю, что-то с тобой не то… Ты, часом, не влюбилась?

— Пока нет.

— Что значит — пока?

— Да нет, нет, ни в кого я не влюбилась.

— А по-моему, ты врешь! Элка, ну не будь свиньей, скажи, кто он?

— Отвяжись, Машуня. — И тут она поняла, что не желает ни с кем говорить на эту тему, но Машкане отстанет. И она решила выдать другую свою тайну, тем более что из этого уж точно ничего не получится, а значит, разговорами кашу не испортишь, ничего не сглазишь, по крайней мере.

— Ладно, так и быть, скажу, но имей в виду, что это дохлый номер, говорю сразу.

— Ну? — У Маши от любопытства горели глаза.

— Понимаешь, я вчера пробовалась на телевидении.

— Что это значит? — вытаращилась на нее подруга.

— Там хотят запустить новое кулинарное шоу, Махотин почему-то решил, что я это смогу, ну вот…

— Элка, ты что, ненормальная? Почему молчала?

— Потому что ничего из этого не вышло.

— Кто тебе сказал?

— Никто. Тут и говорить не надо, все и так понятно. Когда все кончилось, они ко мне всякий интерес потеряли, а если бы я им подошла.., то, наверное, как-то иначе вели бы себя.

— Элка, ты расстроилась?

— Да нет, какая из меня телеведущая?

— Почему? Очень даже неплохая, на мой взгляд. Ты красивая, уютная, у тебя роскошный голос, ты нормально говоришь по-русски, а твоя одесская интонация только придает тебе шарм…

Лично я с удовольствием стала бы смотреть такую передачу, тем более что ты готовишь просто потрясающе и других можешь научить, если, конечно, у них есть такие способности.

— Спасибо, подруга, но ведь решаешь не ты, а Пузайцер и компания.

— Кто?

— Мной там занимался человек по фамилии Пузайцер.

— Красота, кто понимает! Пу-зай-цер! Прелесть. Интересно, какого происхождения фамилия?

— Еврейского.

— Не о том речь, — поморщилась Маша. В ней говорил филолог. — Но фамилия все-таки симпатичная. Что-то от пушистого, пузатого зайца.

— Видела бы ты этого пушистого зайца! — рассмеялась Элла. — Под два метра ростом, тощий, жилистый, а из-под бейсболки на спине свисает хвостик.

— Он что, и в помещении ходит в бейсболке?

— Да.

— Значит, лысый, — констатировала Маша. Теперь в ней говорил визажист.

— Но самое интересное не то! Он меня узнал! Он тоже из Одессы и в детстве глубоко почитала Витьку Шебу и заодно его зазнобу. Говорит, все девчонки дохли от зависти ко мне. А я тогда об этом даже не догадывалась.

— Ничего, Элка, я чувствую, что скоро все бабы будут дохнуть от зависти к тебе.

— С какой стати? — удивилась Элла.

— Тебя возьмут на телевидение, вот увидишь.

И ты тогда должна потребовать, чтобы меня сделали твоим визажистом. Ну чтобы в титрах передачи было написано: «Визажист Мария Крутова». Представляешь себе, какая это будет реклама для моего салона?

— Ну, Машка, ты даешь! — захихикала Элла.

— Так и будет, вот увидишь, увидишь! А еще мы там с тобой найдем себе охренительных мужиков.

Ну у тебя вообще от них отбою не будет, а мне уж что-нибудь из отходов сойдет… — хохотала Машка. — А может, и не из отходов… Вдруг в останкинских коридорах встречу свою судьбу?

— Ага, Аркашу Пузайцера!

— А что, он противный?

— Ничуть.

— Тогда можно рассматривать и его кандидатуру, почему нет? И я стану мадам Пузайцер, нехило, правда?

• Предыдущая
• 27/48
• Следующая