Парусиновый саван - Вильямс Чарльз - Страница 19
- Предыдущая
- 19/36
- Следующая
Оставалось выяснить, где остальные девятнадцать тысяч долларов и куда пропал я. К тому же никто понятия не имел, что на самом деле произошло с Бэкстером.
"…в свете вновь открывшихся обстоятельств фигура Уэнделла Бэкстера становится еще более загадочной. Полиция отказывается строить какие-либо предположения о его судьбе. Неизвестно, жив он или нет. Лейтенант Бонд сказал буквально следующее: “На этот вопрос может ответить лишь один человек, и мы его разыскиваем”.
Агенты местного отделения Федерального бюро расследований отказались как-либо комментировать происшедшее. Они лишь подтвердили, что капитан Роджерс разыскивается в настоящее время для проведения дальнейшего дознания”.
Я отложил газету и снова попытался закурить. На этот раз сигарета задымилась.
"В самом письме, — думал я, — нет ничего такого, что могло бы меня сильно скомпрометировать. Но мое исчезновение все испортило”.
Яснее ясного, как это воспринимается со стороны. Едва прочитав письмо, я сразу же подхватился и умчался неизвестно куда, словно вспугнутая газель. Конечно, они уже прошли по моему следу до отеля “Болтон” и далее, до аэропорта. В Тампе я взял напрокат машину на собственное имя, приехал сюда и оставил ее в мотеле. Как только в агентстве “Гертц” прочтут обо мне в газетах, они тут же позвонят в полицию. Водитель такси вспомнит, что подвозил меня в этот отель… Я поймал себя на том, что рассуждаю как беглый преступник. Похоже, я им и являюсь… Разве нет?
Раздался легкий стук в дверь. Я спросил:
— Кто там?
— Билл.
Я впустил приятеля и закрыл дверь на ключ. Билл со вздохом покачал головой.
— Знаешь, дружище, когда попадаешь в переделку, только успевай поворачиваться, — сказал он.
Мы с Биллом были одного возраста и примерно одного роста. Дружили с третьего курса университета. Он — тощий, непоседливый, умница и циник. Во всем мире едва ли сыщется еще один такой же безнадежный ипохондрик. Женщины считали его интересным мужчиной, да так оно, вероятно, и было. Лицо у него было грустное. Взгляд голубых глаз — полон иронии. Волосы темные, тронутые ранней сединой. Он выкуривал три пачки сигарет в день и одновременно искал способ бросить эту вредную привычку. Спиртного в рот не брал и тем не менее являлся членом добровольной организации “Анонимные алкоголики”.
— Ну ладно, — снова заговорил Билл. — Давай выкладывай…
Я рассказал ему всю свою историю. Он тихонько присвистнул и тут же предложил:
— Вот что, первым делом тебе нужно поскорее убираться отсюда. Здесь они тебя найдут.
— Какой смысл? — возразил я. — Если меня разыскивает ФБР, лучше мне самому к ним прийти. Они, по крайней мере, не станут в меня стрелять. А другие — наверняка станут.
— Что бы ты ни решил, у тебя еще есть время до утра. К тому же нам надо потолковать о Бэкстере…
— Ты что-нибудь разузнал? — спросил я.
— Не совсем в этом уверен, — ответил Билл. — Потому нам и нужно все обсудить. То, что мне удалось узнать, настолько противоречиво, что, заикнись я об этом в полиции, мне тут же предъявят обвинение. А сейчас пошли…
— Куда? — удивился я.
— Ко мне, герой. Лоррейн уже готовит омлет и варит кофе.
— Отлично. Ты хочешь сказать, что укрытие беглого преступника — всего лишь невинная шалость?.. Словом, добро пожаловать в гостеприимную Атланту!
— Довольно паясничать! Откуда мне знать, что ты беглый преступник? Я читаю только “Уолл-стрит джорнал”.
Я вынужден был с ним согласиться, но настоял на том, чтобы мы вышли из отеля порознь. Билл сказал, где стоит его машина, и ушел. Я выждал минут пять и отправился вслед за ним. На улице было пустынно. Как только я сел в машину, Билл тронул ее и тут же свернул на Бискайский бульвар, держа направление на юг. Они с женой жили неподалеку от центра города в небольшом двухэтажном доме на Брикел-авеню. По привычке я оглянулся. “Хвоста” за нами, похоже, не было.
— По последним сведениям, эта Стаффорд еще жива, — сказал Билл. — Но допросить ее пока не смогли.
— Я подозреваю, что Паула мало что знает о Бэкстере, — заметил я. — Она призналась, что понятия не имеет, кто его преследовал и что им было от него нужно. Не исключено, что она говорила правду. Иногда я вообще сомневаюсь, существовал ли Бэкстер на самом деле… Может, это галлюцинация, которая возникает у людей незадолго до того, как они сходят с ума.
— Ты ничего не знаешь, — возразил мне Билл. — Когда я расскажу тебе, с чем столкнулся, ты сочтешь, что мы уже оба сошли с ума.
— Ладно, чем больше таинственности, тем лучше для меня, — съязвил я.
— Наберись терпения, сейчас приедем. Билл свернул в проезд между развесистыми пальмами и поставил машину около невысокого жилого дома. В нем было всего четыре квартиры, каждая — с отдельным входом. Билл с женой занимали квартиру на первом этаже слева. Обойдя дом по дорожке, обсаженной розами гибискус, мы подошли к двери.
В гостиной было тихо, не слишком светло, но прохладно: работал кондиционер. Благодаря освещенной кухне по соседству мы благополучно миновали гостиную, ни обо что не споткнувшись. А тут было что задеть: современный музыкальный центр, альбомы с пластинками, полки с книгами, светильники и керамика. Керамика была делом рук Лоррейн, она колдовала сейчас на кухне.
Жена Билла — длинноногая шатенка с красивым бархатным загаром и огромными смеющимися серыми глазами. Копна ее темно-каштановых волос вечно пребывала в художественном беспорядке. На ней были шорты-бермуды, легкие сандалии и белая рубашка, полы которой схвачены узлом на талии.
Лоррейн, пританцовывая возле плиты, взбивала яйца. Она лишь на секунду оторвалась от этого занятия, чтобы меня поцеловать, и кивнула нам на высокий стол наподобие стойки бара с пластиковым покрытием “формайка” желтого цвета. Рядом стояли стулья на длинных ножках, а на окнах висели занавески, подобранные в тон пластику на столе.
— Присаживайся, убийца! — с улыбкой сказала Лоррейн. — В какую это историю ты вляпался?
— Ох уж эти женщины! — проворчал Билл. — Вечно суют нос не в свое дело…
Он поставил передо мной бокал и бутылку бурбона. Сам он не пил, как я уже упоминал.
Я налил себе изрядную порцию виски и выпил залпом, затем пригубил обжигающий черный кофе. И наконец-то почувствовал, как у меня на душе отлегло. Улыбающаяся Лоррейн поставила на стол блюдо с омлетом и уселась напротив меня, подперев голову руками.
— Понимаешь, Роджерс, нужно смотреть правде в глаза, — сказала она. — Земная цивилизация — я имею в виду жизнь на суше — явно не для тебя. Всякий раз, когда ты вылезаешь из воды, тебе надо прикреплять к своей одежде предупредительную надпись, какие бывают у трудяг на подземных работах… Что-нибудь вроде “Этот человек плохо приспособлен к жизни вне привычной морской стихии и, попав на сушу, может задохнуться. Как можно быстрее окуните его в соленую воду…"
— Беру на вооружение, — согласился я. — Но не забывай, что жизнь все же зародилась в океане. А надписи могут кое-кого и отпугнуть…
— Ты уже все ему рассказал? — спросила Лоррейн у мужа.
— Сейчас продолжим.
Билл переложил в мою тарелку свой омлет — есть ему не хотелось — и закурил.
— Могу дать словесный портрет твоего пассажира, — начал он. — Это мужчина лет сорока восьми — пятидесяти, рост шесть футов, вес сто семьдесят фунтов, волосы каштановые с проседью, глаза карие, носит усы… Спокойный, умеющий вести себя в обществе, молчаливый, любит парусный спорт.
— Все сходится, — подтвердил я. — За исключением усов…
— Вероятно, кто-то посоветовал ему сбрить их. Он появился в этих местах года два с половиной назад, а точнее, в феврале 1956-го. У людей сложилось впечатление, что он всегда при деньгах. На одном из здешних островов он арендовал дом — просторный, с претензией на роскошь — и док для личного пользования. Одновременно купил спортивное судно для рыбалки — одномачтовый шлюп длиной в тридцать футов и небольшую прогулочную парусную лодку. Был ли он холостяк, вдовец или состоял в разводе, сказать трудно. Для обслуживания дома и сада он нанял семейную пару с Кубы. Шкипером на рыболовном судне был у него человек по имени Чарли Граймз. Наш герой явно нигде не работал и почти все свое время проводил на рыбалке и в морских прогулках под парусом. В городе у него было несколько приятельниц, каждая из которых, вероятно, согласилась бы выйти за него замуж, если бы он сделал ей предложение. Похоже, он им о себе ничего не рассказывал, как и всем прочим. Звали его Брайан Харди, а парусник носил название “Принцесса Пэт”. Ну как, что-нибудь проясняется?
- Предыдущая
- 19/36
- Следующая
