Витязь - Витковский Алексей - Страница 25

• Предыдущая
• 25/80
• Следующая

Ольбард захотел увидеть то, что привлекло внимание Александра. Окоем переместился скачком, и пространство ударило Ольбарда в грудь. Он судорожно вдохнул. Внизу, в безмерной дали, блестела гладь моря. Горизонт был так необъятен, что ощутимо изгибался, хотя, быть может, это только казалось. Сквозь сверкание водной равнины двигалась тонкая цепочка кораблей. Корабли даже с этой высоты казались очень большими, и нигде на них не было заметно ни парусов, ни весел. Однако двигались они споро – пенные следы за ними уходили к самому горизонту. И еще были дымы, словно на палубах странных кораблей горели огромные костры.

Строй кораблей вдруг стал уползать в сторону, и Ольбард ощутил мучительное чувство падения. Только в этот миг он осознал, что летит вместе с Александром на странной, крылатой лодье. Лодье, парящей как птица. Облака снова поплыли в сторону, да так резко, что Ольбард вдруг увидел море не внизу, а сбоку. Сквозь усилившийся гул он услышал, что Александр что-то сказал. Слов было не разобрать, но они падали резко, словно удары. Команды? В следующий миг Ольбард увидел несколько других металлических птиц. Они были ниже и летели к цепочке кораблей. На их неподвижных крыльях вращались сияющие круги. Птицы росли, и Ольбард понял, что они приближаются. Море теперь было прямо впереди.

Со спины одной из птиц сорвались огненные светлячки. Миг – и целые струи светлячков затанцевали вокруг. Александр снова что-то сказал. Похоже – выругался. Ольбард чувствовал, что чем ближе мелькают эти сгустки огня – тем опаснее. Эти птицы хотели убить Александра.

Они были уже не внизу – впереди. Мгновение – и они выше. Внезапно море провалилось куда-то вниз. Прямо перед глазами возникли огромные грязно-голубые крылья одной из чужих птиц с черными крестами. Александр испустил боевой клич. Его крылатая лодья вздрогнула, изрыгнув струи огня, и чудовищная тень над ними вдруг разломилась, исчезнув в яростном пламени. Потом все смешалось. Александр куда-то исчез. Образы чудовищных форм сменяли друг друга с невообразимой быстротой. Как только их пляска прекращалась, появлялись новые видения…

…Огромные волны ворочали на себе исполинские стальные острова. Эти острова увенчивали железные крепости, из которых валили клубы черного дыма. Крепости двигались, проламывая грудь моря своей тяжкой мощью, щетинясь длинными шипами. На кончиках шипов вспыхивали языки пламени, окутанного дымом. Тяжкий грохот раздирал воздух. На горизонте, куда были направлены самые длинные из шипов, двигались другие стальные острова – язык не поворачивался назвать их кораблями. Там тоже сверкал огонь. Что-то с воем приносилось оттуда и ударами грома рушилось в воду, словно на «островах» были огромные метательные машины. Все море покрылось гигантскими всплесками. Вдруг один из «островов» получил удар. Его тело содрогнулось. В небо взметнулся исполинский столб огня. Воздух наполнился клочьями рваного железа, и море жадно поглотило останки колосса…

…По снежной равнине мчались всадники. Их было так много, что они казались черной волной, наступающей на белый берег. У них был знак в виде червонного полотнища, и они не носили доспехов. Навстречу им тянулись уже знакомые огненные струи. Кони с визгом валились, давя седоков. Червонный знак падал, но тут же вновь взлетал вверх. Время от времени земля вспучивалась, разлетаясь во все стороны, как будто кто-то невидимый с треском втыкал в нее и тут же выдирал обратно огромное копье. Всадников разметывало в стороны, но все новые и новые рвались вперед, воздев над головой тонкие изогнутые клинки. Над ними катился, приводя в дрожь, жуткий, звериный вой: РРРА-А-А!!! УРР-РР-РА-А-А-А-А!!!

Ольбард вынырнул из сна словно утопающий, судорожно хватая ртом воздух. В доме было тихо. Слышалось дыхание спящих. Кто-то из раненых застонал во сне. Ольбард приподнялся на ложе и тут же встретился взглядом с Диармайдом.

– Видение? – сын Зеленого Эрина вопросительно приподнял брови. Ольбард кивнул. Он огляделся и, не найдя искомого, снова посмотрел на Диармайда:

– Где Александр?

– Он взял утро на верхней стороже. Не спится ему. Что видел – скажешь ли?

– Видел войну, на которой он сражался… Что-то говорит мне, что эта война последняя…

– Рагнарек? Конец времен?

– Не знаю… – Ольбард помолчал. – Летающие корабли сражаются в небе, стальные острова изрыгают пламя… Это, может быть, и есть гибель богов.

Он задумчиво потер подбородок, отметив, что щетина отросла, – пора бриться.

– Как Гедемин?

– Выкарабкается… Одним шрамом больше. А вот Василько может не дотянуть до утра. Рана воспалилась. Храбр зашил рану, да дюже сильно порублен воин. Стурлаугова рука… Странно, что Василько еще не ушел к богам… Сильный муж. А ведьма Хагенова говорит – выживет, мол.

Ольбард поднялся:

– Пойду посмотрю его. – Он надеялся, что Василько выживет – терять друзей всегда тяжело. – У нас только половина людей сейчас способна держать мечи. Остальные изранены. Пятнадцать воинов уже в дружине Перуна. Еще трое на грани. Когда окрепнут те, чьи раны не так тяжелы, будет по четыре с половиной десятка людей на лодью. А нам еще волоками идти… Зазимуем в Белоозере, а там… Стурлауг не уйдет от меча.

– Или петли, – Диармайд хищно прищурился. Его глаза в свете лучины блеснули звериным. – Может, ты хочешь ему честной смерти?

Ольбард усмехнулся. Диармайд давно знал его и по усмешке определил – решение останется за князем. Он кивнул и откинулся на ложе. Только лишь толстые доски скрипнули под ним, а он уже спал. Ему снился Зеленый Эрин – Ирландия, в которую он пока что не мог вернуться…

Ольбард бесшумно шел по проходу между ложами, на которых спали воины его дружины. Его глаза, привыкшие к полумраку, безошибочно узнавали в сумрачных тенях лица спящих. Возле самых дверей, через приоткрытые створы которых текла ночная прохлада, он остановился. Дыхание человека, над которым он склонился, было слабым и неровным. Раненый воин тяжело разметался на ложе. Одна из его могучих рук бессильно свисала долу. Другая лежала поверх рассеченной груди, как будто пыталась удержать в теле ускользающую в горние миры душу. Василько спал. Сон его был беспокоен. Пересохшие губы шевелились, беззвучно выкликая имена друзей и врагов. Пусть во сне, но он продолжал свой бой, защищая выход из зимовья. Ольбард склонился ближе, пытаясь различить слова. Нет, не слыхать…

В углу шевельнулась тень. Голос Храбра тихо произнес: «Я хожу за ним, княже. Ему лучше уже…» Ольбард покачал головой. Тяжелораненому воину может быть лучше в двух случаях: либо и вправду поправляется, либо завтра умрет. У Василько разрублена секирой правая часть груди. Рассечена от ключицы почти до ярла,[54] задето легкое. С такой раной очень редко кто может выжить. Князь таких случаев не помнил. Однако верить нужно. Верить в то, что воин выживет. Вера иной раз пользует не хуже снадобий.

Князь постоял еще немного, прислушиваясь к дыханию спящего. Нить его жизни висела на волоске, но волосок, похоже, был достаточно прочным. «Проверю сторожу», – шепнул князь Храбру и вышел на воздух.

Снаружи светало. Красное со сна солнышко потихоньку всплывало из-за окоема. В лесу перекликались птицы. Пахло свежестью, рекой и хвоей. А от кургана, что насыпали у опушки, несло золой и смертью. Ольбард нахмурился, загоняя всколыхнувшуюся было ярость во тьму, и направился к берегу.

• Предыдущая
• 25/80
• Следующая