Витязь - Витковский Алексей - Страница 32

• Предыдущая
• 32/80
• Следующая

– Что же, Хаген, сын Стурлауга. Я принимаю твою клятву. Ты поклялся страшно и сам знаешь, что будет, если ты нарушишь свое слово. Тебе, Александр, скажу – дара ты достоин. Носи этот меч, и пусть он принесет тебе славу. И готовьтесь все – через день мы идем домой… А ты, Диармайд, позаботься, чтобы у пленных не оказалось схоронено какое другое оружие….

Сашка поклонился и принял меч из княжеских рук. «Вот те раз, – подумал он, – как там насчет рыцарских идеалов? Похоже, они появились совсем не на пустом месте». Синева над головой смешливо изогнула облачные брови: «А ты что думал?»

Зимовье осталось позади. Лодьи одна за другой вышли на стремнину, и река сначала медленно, а потом все быстрее повлекла их к морю. Мимо проплывали крутые, лесистые берега. Савинов узнавал места. Вот здесь он вышел из леса к реке и впервые увидел с высокого мыса корабли и стоянку. Вот здесь бежал сломя голову, переполненный ощущениями нового мира… Дальше тянулись незнакомые, неизведанные места. Деревья, словно дикари, встречающие Джеймса Кука, теснились к самой воде. Наклонялись, стараясь достать корабли. Здесь он тоже был, но мест не помнил, потому что дрых, одурманенный видениями, когда «Змиулан» проходил тут. Река еще раз повернула, выходя на финишную прямую в своем стремлении к морю. Открылась первая стоянка, закопченная скала над ней. За вершинами деревьев мелькнул и пропал горный хребет. Тот самый… Лодьи прошли в тени береговых скал. Сашка знал, что за ними море, но простор, открывшись внезапно, все равно застал его врасплох. Он вдруг понял, как мал его нынешний мир… Впрочем, нет. Мир огромен. Мала та его часть, что знакома Сашке. Река с ее берегами, лес, скалы и горы за ними. Теперь это все осталось позади.

Незнакомое чувство стеснило грудь. Наверное, так себя чувствовали средневековые мореплаватели, уходя в неведомое от родных берегов. Он судорожно вдохнул пряный морской воздух. Чайки, печально крича, проносились над мачтой. Провожали…

В море вода – зеркалом. Берегов – не видать. Небо раскинулось исполинским сияющим куполом. Ни облачка, ни ветерка. Корабли идут на веслах. Звук барабана далеко летит по поверхности воды, и лопасти мерно ныряют в воду, дробя зеркальную гладь. Вода пенится за бортом, идет изумрудной зеленью. Чайка летит в вышине, смотрит вниз на пенные следы кораблей. Ждет, когда мелькнет в буруне серебристое рыбье тело. Кренясь, срывается вниз. Есть!

Храбр и Савинов на одном весле. Сашка упарился уже, а Храбр сух. Хоть бы капелька пота. Усмехается в усы – давай учись! «Ничего! Мы и не такое осваивали». Савинов встряхивает отросшими волосами. Соленые капли падают на грудь. Весло со скрипом проворачивается еще раз. И еще… Лодьи идут на юг. Домой.

Точнее, все остальные идут домой, а он, Савинов, – неизвестно куда. Впрочем, интересно, что там? Что ждет его за подернутым дымкой горизонтом? Какие люди, дела, битвы? Интересно… Он не выдерживает:

– Храбр, а что там в Белоозере?

– Княжий двор, крепость, посад… Что же еще?

– Нет, это понятно. А люди какие, чем промышляют, с кем война, мир? Расскажи…

– Ишь ты… – Храбр задумчиво смотрит в палубу. – Разные люди. Словене, русы, весины. Есть урмане – у тех своя слобода. На торгу же разный народ встретить можно – арабов, хузар. Через нас большой торговый путь идет по рекам от Ра-реки, иначе – Волги. Везут серебро, оружие, каменья разные, паволоки, вино, коней. От нас же пушнина, мед, рабы…

– Рабы?! Своих же людей?

Храбр удивленно косится:

– Кто ж своих продает? Полон… Бывает, продадут и холопа или татя. Но тех обычно судят по Правде. Се редко… Свободного же продать нельзя. Вот полоняников – это да… Ужели у вас не так?

– У нас нет рабов! Все свободны, и права одинаковые.

– Да ну?! – Храбр недоверчив. – Что, и в порубе[65] никто не сидит? А насчет прав – так не может того быть, чтобы у князя права были те же, что и у смерда. Что-то ты темнишь, брат.

Сашке тут же вспомнился Беломорканал. Случай свел его как-то раз с бывшим зеком… Н-да… Гляди-ка, а Храбр-то прав.

– Знаешь… наверное, твоя правда. Рабы есть, только их так не зовут. Если кто закон нарушит – по суду отправляют на работы. Правда, на определенный срок. Потом они выходят… Не все только.

– У вас, я гляжу, все по-ромейски. Там тоже на рудники ссылают. Но оттудова редко кто живым выходит, а уж здоровым…

– Слушай… А полон откуда?

– С кем заратимся – оттуда и полон. Соседи у нас беспокойные. Та же весь, меря, мурома. Они на нас ходят – мы на них. Раньше, бывало, и со словенами ратились. Да то давно было. На Булгар ходили не раз, к хузарам, к Царьграду…

– С Олегом? А ты сам ходил?

– Дважды. С Игорем я ходил, а в Ольговы времена младень еще был. В рубахе путался…

В первый раз побили нас ромеи… Сначала пришли мы к Царьграду. Сожгли гавань – Суду, стали воевать город. Ромеи затворились внутри стен. Держались с трудом – мало воинов у них было… На третий день подошло их войско. Вышли мы в поле, стали биться, стоя крепко, и едва не одолели, да слишком много их оказалось. Тогда к вечеру отступили мы к лагерю. Стали совет держать – как быть дале. По всему выходило – не выстоять нам противу всех их войск на другое утро. А к ним все новые отряды подходили – у нас же не было конницы. Решили ночью выйти в море и пробиваться домой. Так и сделали, да только перехитрили нас ромеи. Встретили поутру в море с огненосными дромонами.[66] Пришлось уйти не солоно хлебавши. Правда, ромеи потом врали, что перебили нам чуть ли не все войско. А по правде-то – сожгли пяток лодей да насадов. Князь сообразил, что к чему, и приказал на берег высаживаться. Там уже конница ромейская была, да мы ее потрепали и пробились к полуночи. Даже полон кое-какой привели. В поле-то ромеи нам не пара, ежели не пяток на одного. Это в древние времена они героями были, а ныне дух-то поистратили… Зато другой раз пришлось им дань заплатить Игорю. Пошли войском сразу по морю и по суше. Игорь верно рассудил – спужалися ромеи, заслали дары. Он еще в тот же год хазар здорово помял, грады пожег, и полона было много… А про Ольга Вещего у вас, стало быть, помнят. Добро…

– А в Киеве теперь кто сидит? Игорь?

– Нет… – Храбр помрачнел. – В прошлом годе, зимой, убили его древляне на полюдье. Бают – по хузарскому наущенью. Их князь, Малфред, его древляне еще Нискиней кличут, сватов к Ольге засылал. Какова наглость! Княгиня велела убить их, зарыть живьем. Помяни мое слово – этим летом сожжет она Искоростень как пук соломы. Крута нравом! Сын ее Святослав млад еще, да норовом в отца с матерью. Двенадцать зим ему только исполнилось, но вьюнош крепкий… Да не дергай ты так весло! Не руками тяни – туловом…

Сашка попробовал. Оказалось, так легче грести. «Интересное время, – думал он, старательно ворочая весло. – Если верить нашим историкам, то Русь в это время просыпалась ото сна. Были сделаны первые шаги к Империи. Правда, неуверенные и непоследовательные. Один князь, вот как Олег, – собирал Русь, другой вслед за этим брал и раздавал все сыновьям в уделы. Пока папаша жив – все путем. А помре – и начинается драчка между братцами. Да в кровь, да насмерть. Первыми такую пакость сыны Владимира затеяли, кажется.[67] И одним из главных – Ярослав Владимирович, прозванный почему-то Мудрым. Скорее уж, он был Хитроумным… Прикончил, поганец, братьев Бориса и Глеба (их потом объявили святыми), а вину свалил на Святополка, коего нарек Окаянным. Тот был опасен, стоял на пути Мудрого к Золотому Киевскому столу и прозывался до той гнусной истории Отважным. И пошло-поехало. Усобица за усобицей, брат на брата, сын на отца. Нежатина Нива…[68] А потом, к шапочному разбору, подоспели монголы. И началось по новой… Страшная история у нашей земли. Вот бы сделать так, чтобы к приходу Батыя Русь состояла не из удельных лоскутов, а была сильной, единой. Получили бы тогда косоглазые по голове. И никакого тебе Ига. Вся история пошла бы по-иному… Вся!»

• Предыдущая
• 32/80
• Следующая