Сердце Дьявола - Белов Руслан - Страница 17

• Предыдущая
• 17/78
• Следующая

Поначалу мы выигрывали – у нас с Ольгой и Софией получалась командная игра и мы первые поняли, что донести мяч до "дома" гораздо легче в тот момент, когда все мужчины-соперники набираются сил, то есть приходят в себя после прямого в челюсть, коробочки или просто толчка в спину.

А Баламут с Бельмондо к женщинам относились по-джентльменски, и все силы отдавали проходам к нашему "дому". Но к середине игры глаза у них практически заплыли от многочисленных успехов нашей женской защиты и они, засучив рукава, взялись за нее вплотную. И мне пришлось отказаться от эффектной роли пронырливого и удачливого форварда и переквалифицироваться в защитника.

Последующие события развивались примерно так: я помогал Ольге и (или) Софии вырваться из лап Баламута и Бельмондо, а Вероника забивала нам гол. Или так: Ольга и София пытались оттащить от меня Баламута и Бельмондо, а Вероника забивала гол. Однажды, даже так: вся моя команда разнимала насмерть схватившихся Баламута и Бельмондо (последний попал мячом не туда, ну, сами понимаете, куда), а Вероника забивала гол... Когда мы теряли счет мячам, один из нас орал в небо:

– Сче-е-т какой!!?

И оттуда слышалось:

– Сорок восемь: пятьдесят два...

И практически каждый раз Ленчик жульничал не в нашу с Ольгой и Софией пользу...

Когда до полной темноты оставалось с полчаса, Вероника вдруг закричала диким голосом, указывая пальчиком в небо. Мы все как один вскинули голову и увидели падающий на нас деревянный протез Худосокова и его самого, висящего на краю обрыва. То ли он вел себя как-то уверенно, то ли мы уже попросту не верили в его смертность, но никто из нас и не надеялся, что он сорвется.

– Если упадет, – пробормотал Бельмондо, – хана нам бесповоротная. Его банда сразу же разбежится, прикончит нас и разбежится.

– Не упадет... – вздохнул Коля.

– А ведь его кто-то столкнул... – проговорил я, не отрывая глаз от Худосокова, хладнокровно выискивавшего опору для единственной ноги. – По-моему, там кто-то за нас вовсю партизанит... И довольно успешно. Так что пусть падает... Шашлык сделаем...

Но Худосоков не упал. Он зацепился, наконец, за едва заметный выступ в скале и через секунду выбрался наверх. Баламут в сердцах пнул протез и зло выцедил:

– Устроил тут мусорную свалку!

А минуту спустя с небес раздался спокойный голос несостоявшегося покойника:

– Доигрывайте!

Мы, чертыхаясь, продолжили игру. Все были озлоблены сверх всякой меры и скоро у ворот моей команды образовалась основательная, очень злобная потасовка. Она, ввиду нашего изрядного утомления, грозила затянуться надолго, и Вероника решила ее прекратить при помощи своего рукава. И так увлеклась, что вырубила всех.

Очнулись мы не сразу и, конечно, не одновременно. Однако возвращение каждого из нас к действительности было одинаково прекрасным и удивительным: за время нашего бессознательного единения с Вселенной, с ее черными дырами, пульсарами и взрывами сверхновых, Вероника успела умыть всех нас, оказать первую помощь, перетащить к достархану и уложить в удобных позах перед ним. Если к этому добавить, что каждый из нас, открыв глаза, первым делом видел протянутую ему пластиковую тарелочку с разогретой котлетой по-киевски и стаканом искрящегося Дербента 1987 года разлива, то результаты нашей игры вряд ли показались бы кому-нибудь неудовлетворительными...

Правда, разбитые губы давали о себе знать, но только лишь до второго стакана...

На следующие утро мы все вместе допили оставшееся вино. Потом Баламут раздал шарики, и мы проглотили их одновременно.

Мне, как всегда, не повезло. Во-первых, влип я в тело, проживавшее в Египте, и не когда-нибудь, а в 3011 году до нашей эры (то есть более пяти тысяч лет назад!), во-вторых, я оказался, не жрецом и не вождем, а самой что не есть шестеркой – строителем каналов по имени Нуар... Быть Клитом было лучше, что и говорить! Сплошной кайф – заварушки с лошадиным ржанием и звоном мечей, винцо, разноплеменные девочки...

А Нил, скажу я вам, это штучка! Он меня достает! В середине июля начинается паводок, в августе-сентябре уровень воды поднимается на 14 метров и только в середине ноября происходит быстрый спад. Никаких июней, августов и ноябрей, конечно, в эту мою жизнь не могло быть, просто я стараюсь употреблять понятную читателю терминологию. Так вот, чтобы обуздать реку, мне приходится укреплять берега, возводить дамбы, насыпать поперечные плотины (чтобы задержать воду), сооружать водоотводные каналы. Целыми днями в жирной глине, под палящим солнцем, в обед кусок ячменной лепешки – вот что такое простой строитель каналов.

...Простой строитель каналов... Это, конечно, как посмотреть... Вот лично из-за меня, например, началось три войны, правда, местного значения... Дело в том, что у каждого нашего района или местной администрации (потом ученые их назовут по-гречески номами) есть костяк, скелет, так сказать. Этот скелет – независимая ирригационная система. А любая система – это такая штука, она либо развивается, либо загибается, третьего пути ей не дано. Первая моя война началась из-за водоотводного канала. Воду надо отводить, это знает каждый человек, имеющий унитаз. Если ее не отводить, то почвы засаливаются. И я прорыл со своими рабочими канал, но не успел закончить его вовремя и отработанные солоноватые воды из нашей системы хлынули в систему соседнего нома...

Короче, в тот год урожая никто не собирал – сначала они нас вырезали, потом мы их мочили...

...Моя египетская протодуша, когда я подселился, чуть дуба не дала. Сами понимаете, жить в обстановке, где нет ни цветного телевизора, ни огнестрельного оружия, ни пирамид даже – они позже появятся, я расскажу, как – и вдруг обо всем этом узнать... Пришлось мне засучивать рукава и приниматься, так сказать, за самообразование бедного Нуара... Кончилось это тем, что он, впечатлившись, перевозбудился, поскакал к местному жрецу и рассказал, что в него Хор[20] вселился и что теперь он знает будущее вплоть до космических полетов к Красной планете, озоновых дыр и памперсов 52-го размера. А у нас, в Египте, Хор может вселяться только в высокопоставленных особ, а сказки могут сочинять только особые на то жрецы, и меня посадили. Слава Богу, не на кол.

Лет пять я просидел в подземной тюрьме Иераконполя, бывшей столице Верхнего Египта... За эти годы Нуар смирился с полученными из двухтысячного года знаниями и даже использовал их – как-то мы с ним вылечили своего тюремщика от приступа острого аппендицита стаканом самогона, который самолично выгнали в подполье из тутовых ягод, малины и виноградного сока. За эти успехи вашего покорного слугу, в конце концов, назначили личным врачом одного из местных тузов. Конечно, со временем меня непременно убили бы за оригинальную врачебную практику, но я вошел в сговор с влиятельным жрецом, предварительно, конечно, споив ему несколько кувшинов шелковички (так я назвал доведенную практически до шедевра версию фруктово-ягодного самогона).

Через несколько месяцев мой жрец спился вчистую и начал заговариваться, но коллеги по культу нашли в этом нечто божественное и с удовольствием слушали его, пьяного, а потом коллективно истолковывали пьяный бред для всеобщей пользы... То есть для прогноза даты разлива. Нила, конечно, не шелковички.

...Да, славные пьянки мы устраивали с этим жрецом... Исторические, можно сказать без преувеличения. "Почему исторические?" – спросите вы с ехидной улыбкой на устах. Да потому, что в результате этих наших бесед в Египте появились пирамиды... На второй или третьей пьянке я рассказал жрецу о переселении душ в новые тела – мужские, женские, скотские – о бесконечной череде жизней, о возможности, подобно мне, переживать их заново... Но жрец был трудным и зациклился на одном – ему не нравилась перспектива переселения его души в тело зачуханного нубийца и тем более – нильского крокодила. И жрец живо заинтересовался, каким таким образом одна душа в следующей жизни может получить более высокопоставленное тело, нежели чем душа другого человека. Но ответ услышать не успел – пока я ворочал языком жрец вырубился от передозировки.

• Предыдущая
• 17/78
• Следующая