Сильнее смерти - Ворожейкин Арсений Васильевич - Страница 14
- Предыдущая
- 14/22
- Следующая
Безоглядная степь и тускнеющее небо встали между мной и товарищами, отделили от Родины. Одиночество навалилось на меня. Борьба за жизнь показалась никчемной, бессмысленной. Я пожалел, что не погиб вместе с самолетом.
И тут я вспомнил про Грицевца. Зло выругал себя за минутную слабость. Где бы я ни находился — у меня есть оружие. Оно поможет при любой опасности.
Рука сама потянулась к пистолету. Но его не оказалось на месте. Да ведь я отстегнул ремень, когда выбирался из-под самолета. Скорей к обломкам машины! Я опасался, что пистолет может взять раньше меня кто-то другой: я только что видел человека,
Поясной ремень с кобурой, в которой был пистолет, оказались на месте. Пока подпоясывался, меня окутала ночь и я стал куда-то проваливаться. «Измучился», — подумал я с досадой и жалостью к себе.
Чтобы окончательно не потерять сознание, я напряг живот, как часто это делал в воздухе при больших перегрузках. В глазах прояснилось, и я увидел закатное солнце.
Крепко подпоясавшись, проверил исправность пистолета. Держа его в руке, направился в ту сторону, где видел человека. Там никого не оказалось. «Значит, почудилось», — решил я, оглядываясь.
Холмиком возвышались обломки японского самолета. По белым металлическим частям догадался — это погребенный «И-97». Он упал вертикально, мотор почти весь ушел в землю. Машина не разлетелась по сторонам, а смялась, расплющив летчика.
Недалеко от японского истребителя лежал наш бомбардировщик. Он произвел посадку на живот и сгорел уже после приземления. Передняя часть фюзеляжа с кабиной летчика и штурмана была обглодана огнем. Расплавившийся металл белыми струями стек на землю. Через покоробившиеся ребра фюзеляжа виднелось тело летчика. Голова его была закинута назад, руки держали штурвал. Рядом с самолетом в траве лежал в крови стрелок. Я понял, почему он здесь, а не возле пулемета. Видимо, был ранен в воздухе и после посадки сумел вылезти из своей кабины, чтобы помочь командиру выбраться из машины. Вероятно, он делал это из последних сил и, не добравшись до летчика, рухнул замертво.
Штурмана в самолете не было. Вероятнее всего, он выпрыгнул на парашюте и теперь, как и я, добирается до своего аэродрома.
Почему летчик не выпрыгнул? Ведь он посадил самолет, — значит, был жив. Мертвый стрелок явился ответом. Раненный, он не в силах был воспользоваться парашютом. Летчик же не мог его оставить, бросить с самолетом и решил посадить горящую машину, чтобы на земле оказать помощь раненому, но, очевидно, в последний момент сам потерял сознание.
Не встретив никого живого, я двинулся в том направлении, куда пролетело звено наших истребителей. Видимо, они держали курс к себе на аэродром. Значит, там и монгольская земля.
Пройдя немного, я сообразил, что придется добираться ночью, а компаса у меня нет. Повернул назад к самолету, чтобы снять с него компас. Не дойдя до своего разбитого «И-16», я потерял последние силы. Надо немного отдохнуть. Едва прикорнув, я впал в беспамятство.
От сильных толчков и боли в теле я очнулся. В свете луны увидел склонившегося надо мной человека. Он обшаривал меня. Как ни был я слаб, все события дня вспышкой восстановились в памяти. Я понял, что передо мной сбитый самурай, которого я видел около обломков самолета. Я сжался, подобно пружине, приготовился к прыжку.
Японец, очевидно заметив, что я пошевелился, занес ногу для удара, но я перехватил его сапог на взмахе, и удар по голове был смягчен. Он без промедления выхватил нож, огнем блеснувший в свете луны. Собравшись с силами, я как лежал на спине, так с этого положения рывком с отчаянной решимостью носками сапог ударил нападающего в лицо.
Такой выходки от полумертвого человека враг, должно быть, не ожидал. Он охнул и упал навзничь. Я немедленно вцепился обеими руками в руку с ножом и с хрустом ее крутнул. Нож выпал. Я потянулся за ним, но самурай ногой отшвырнул меня.
Вскочив на колени, он выхватил свой пистолет. Левой рукой я успел схватить японца за кисть, в которой блеснуло оружие. Я тоже успел выхватить из кобуры пистолет, но японец вцепился в большой палец моей руки, державшей «ТТ». Вцепился мертвой хваткой, как бульдог…
Мы оба старались навести стволы оружия друг на друга. Почти одновременно раздалось несколько выстрелов. Выстрелы самурая прогремели у самого моего уха. Я чувствовал, что моя левая раненая рука ослабла. Она вот-вот разожмется.
Отчаянная попытка навести свой пистолет на японца ни к чему не привела. Враг, удачно схвативший меня за палец, начал его выламывать. Стараясь пересилить один другого, мы оба, как по команде, вскочили на ноги. Враг был коренаст, но ниже ростом. Захватив мою правую руку с пистолетом, он создал себе лучшее тактическое положение.
Наша ярость не знала предела. Моя раненая левая рука уже не в состоянии была отвести дуло пистолета противника от головы, а правая — удержать оружие. Я выпустил пистолет и резким рывком выхватил зажатый японцем палец. Теперь обе мои руки вцепились в локоть руки японца, державшей оружие.
Пользуясь преимуществом в росте, я оторвал самурая от земли. Свободной рукой он хотел схватить меня за горло, но вместо шеи попал мне пальцами в рот. Приподнятый за правую руку и зажатый моими зубами, японец оказался распятым в воздухе. Пустив в действие ноги, он начал колотить меня" Взмахом я бросил его на землю, не разжимая зубов.
Японец выронил пистолет и умоляюще что-то залепетал. Сидя на самурае верхом, я подумал, что он сдается и просит пощады. «Лежачего не бьют», — и я расслабил руки, но тут же получил удар в подбородок. Очевидно, русская поговорка не всегда и не везде приемлема. В некоторых обстоятельствах и лежачих надо добивать. И я снова набросился на врага…
…Передо мной японец с усиками и снисходительной улыбкой на лице. Такого я уже видел в первом воздушном бою. На чистом русском языке он командует: «Встать!» Потом громко злорадно смеется: «Попался!» У меня нет сил пошевелиться. Он наводит на меня пистолет и угрожает пристрелить. Оскалив зубы беззвучно смеется. Из его рта струями извергается огонь заливая всю степь.
- Предыдущая
- 14/22
- Следующая
