Заметки об огневом мастерстве - Ворожейкин Арсений Васильевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/4
• Следующая

Именно с указанных позиций я и стрелял по «Юнкерс-87» в двух описанных мною боях. Выгодность этих позиций, умелое использование прицела — вот что позволило мне сбить немцев с первой очереди.

Вражеский самолет надо сбивать первой же очередью. Я бы сказал, что это первейший закон меткого воздушного стрелка.

Мне вспоминается ряд моих встреч с противником, когда я не смог сбить немца с первой очереди. Как правило, вторая, третья очередь в редких случаях приносили победу.

Почему я придаю такое большое значение первой пулеметной очереди? Я отвечу на этот вопрос рассказом о том, почему лётчик Кустов не сбил немецкого самолёта.

Мы летели с ним в паре на «свободную охоту» в район действия «ИЛ'ов». Кустов был моим ведомым. Недалеко от линии фронта мы встретили два «Ме-109». При встрече с немцами у Кустова было более выгодное положение для атаки противника, чем у меня. Я по радио приказал:

— Кустов, атакуй, я прикрою.

Кустов зашел строго в хвост одного из «Мессершмиттов» и с расстояния 200 метров открыл огонь. Сбить немца с такой дальности Кустов не смог, да, видимо, он на это и не рассчитывал, надеясь усилить огонь по мере сближения.

Что же получилось? Мой ведомый только спугнул немца и обнаружил себя. «Мессершмитт» начал маневрировать, занял позицию для ответной атаки и т. д. Кустов продолжал сближаться. Он настолько близко подошел к «Ме-109», что чуть не столкнулся с ним. Но немец рядом маневров увильнул от атак и ушел. Израсходовав весь боекомплект, Кустов все же упустил врага.

В это время второй «Ме-109» пытался атаковать Кустова. Я был выше самолета противника. Он уходил от меня вниз вслед за Кустовым. Увидев, что я преследую его, немец попытался горкой уйти от атаки.

Я преследовал противника и держал его в прицеле, но на гашетки не нажимал, выжидая момента, когда можно открыть огонь наверняка. И этот момент наступил. Я атаковал «Ме-109» сбоку сзади, открыв огонь в момент зависания вражеского самолета. 10 патронов, выпущенных по мотору с расстояния 25—50 метров, решили судьбу «Ме-109». Он вошел в спираль и врезался в землю.

На аэродроме мы горячо обсуждали вопрос, почему Кустов не сбил «Ме-109».

Он открыл огонь с большого расстояния, выдал себя и позволил врагу маневрировать. Так бывает всегда, когда не поразишь противника первой же пулеметной очередью. Первая очередь — самая эффективная. И если летчик не использовал ее, то дальше драться будет труднее. В условиях, когда противник начинает маневрировать, прицеливаться по нему становится все труднее и труднее.

Кустов, сблизившись с немцем, продолжал вести огонь, но, по его признанию, не пользовался прицелом.

— Растерялся, спешил не упустить немца, да и прицеливаться трудно было, когда он уже начал маневрировать, — объяснял Кустов.

Неграмотно было выбрано и направление атаки — строго в хвост. Дело в том, что на самолете «Ме-109» летчик сзади защищен бронеспинкой толщиной до 12 миллиметров. Кроме того, сзади имеется бензобак с хорошим протектором и защитной перегородкой. Она предохраняет бензобак от снарядов осколочно-фугасного действия.

Совсем иной результат стрельбы сбоку снизу, когда целишься во втулку винта. В этом случае огонь сразу поражает и мотор и кабину.

Но самые важные выводы, которые мы сделали, разбирая воздушный бой Кустова, заключаются в следующем: никогда не торопись открывать огонь; вооружись терпением и самообладанием; не нервничай, не спеши нажимать на гашетки; если противник тебя не видит, то ты имеешь возможность занять ещё более выгодное положение для атаки; помни, что эффективность первой очереди решает успех всей атаки.

Особо большое значение первая очередь имеет при атаках так называемой «рамы» — «ФВ-189». Некоторые летчики говорят, что «раму» трудно сбить, потому что она хорошо бронирована:

— Бьёшь её, бьёшь, весь боекомплект истратишь, а результатов никаких.

Это не совсем верно. Вся трудность борьбы с этим самолетом заключается в том, что он обладает способностью хорошо маневрировать. И если не собьешь «ФВ-189» первой очередью и тем самым выдаешь себя, то он искусным маневрированием спасается от огня. Я обычно атакую «раму» сбоку сзади под углом 45°. Это наиболее удобная и безопасная позиция (в сфере огня оказываются маслобензобаки и лётчик; целиться надо по ближайшему мотору). Но здесь очень важно скрытно подойти вплотную, прикрыться вражеским фюзеляжем, имеющим форму рамы (стрелок тебя уже не увидит), и первой же очередью бить наверняка, В этом случае никакая броня не спасет «ФВ-189».

Теперь уже всеми признано значение прицела для успешной стрельбы. Однако практически в среде летчиков-истребителей можно иногда встретить товарищей, которых вводит в заблуждение кажущаяся точность стрельбы трассирующими пулями и снарядами. Им думается, что самый надежный метод наводки оружия сводится к простому совмещению трассы с целью. Эти товарищи вначале открывают огонь из одного пулемета и, когда увидят, что трасса совпадает, открывают огонь из всех остальных пулеметов. Мы уже не говорим о лишней трате боекомплекта, об обманчивости зрительного восприятия трассы. Но такой метод стрельбы, кроме всего прочего, приводит к тому, что трасса обнаруживает атакующий самолет еще до того, как он поразил вражескую машину.

Трасса не является средством прицеливания и ни в коем случае не может заменить прицел. Но было бы неверно вовсе отрицать ее роль в успешной стрельбе. Трасса — надежное средство исправления допущенных ошибок при стрельбе по прицелу. Об этом всегда нужно помнить. Когда я требовал от лётчиков своей эскадрильи стрелять по прицелу, то тут же добавлял: «А корректировать огонь можно и нужно по трассе!»

После первых же выстрелов, сделанных по прицелу, я всегда слежу за трассой, продолжая в то же время непрерывно прицеливаться. Корректировка воздушной стрельбы по трассе требует известных навыков, натренированности. Здесь следует учитывать ряд физических и физиологических законов. Мне вспоминается ошибка, допущенная мною в одной из первых встреч с вражеским бомбардировщиком на Халхин-Голе. Я стрелял по трассе. Как только мой глаз зафиксировал положение, при котором пули пронизали вражескую машину, я открыл огонь из всех пулеметов, рассчитывая, что теперь уже наверняка собью самолет противника. Но по неопытности я просчитался: когда трасса прошила самолет, то это были пули, вылетевшие из канала ствола несколько раньше. А все последующие пули уже прошли сзади самолета. Мой огонь на поражение оказался недействительным.

Этот случай навсегда остался у меня в памяти. И я постоянно предупреждаю своих летчиков: когда вы наблюдаете за трассой, то видите огневые штрихи пуль (снарядов) не тех, которые в данный момент вылетают из канала ствола, а тех, которые были выпущены несколько раньше. Летчик должен учесть поправку на время полета пули или снаряда до цели.

Поэтому, прежде чем наводить трассу на цель, нужно заметить, в каком направлении эта трасса движется относительно самолета противника. Если она удаляется от цели, то надо немедленно плавным движением своей машины вывести ее на вражеский самолет или же прекратить стрельбу и снова прицелиться. Если же трасса приближается к вражескому самолету, то нужно продолжать стрелять, пока она не совместится с целью.

При корректировании стрельбы по трассе мне всегда приходилось считаться с ложностью визуального наблюдения за огненными штрихами пуль и снарядов. Если, например, трасса проходит вблизи цели, особенно выше ее, то стреляющий совершенно отчетливо видит, что край цели поражен. Между тем в действительности все траектории проходят на некотором удалении от нее.

Многое зависит от фона, на который проектируется трасса. В пасмурную погоду, на фоне темных облаков, трасса до самого ее конца видна очень хорошо. На фоне светлого неба она наблюдается слабо, а в лучах солнца едва заметна. Кстати, это является одной из причин, почему противник чаше всего избирает направление атаки со стороны солнца, ибо тем самым он обезоруживает атакуемого, если тот не умеет пользоваться прицелом и рассчитывает только на трассу.

• Предыдущая
• 3/4
• Следующая