Нефритовый слоненок - Востокова Галина Сергеевна - Страница 32
- Предыдущая
- 32/78
- Следующая
Кавалеры и дамы – сингалы и сингалки – были одеты в национальные костюмы, то есть в короткие передники, небрежно обернутые вокруг бедер. Но, несмотря на непривычность такого платья, Катя вовсе не ощущала его непристойности.
– Почему так? – спрашивала она Лека. – Наверное, оттого, что смуглы, они не выглядят раздетыми – темные, стройные… Бледные жители Севера смотрелись бы на их месте ужасно.
– Ты не права. А жители древней Эллады?.. Спартанцы? Пристойность и непристойность одеяния определяются скорее намерениями человека, чем количеством материи, в которую упаковано тело. Можно быть целомудренно обнаженной – вспомни Айседору Дункан, и можно быть порочной, закутавшись как аравитянка. Ты не обращала внимание в Константинополе, как группы иностранцев провожали голодными взглядами полностью задрапированные фигуры турчанок? Сверкнут одни глаза, но так обещающе… И любому становится ясно, что турчанка думает исключительно о своих прелестях и о том, как ими лучше воспользоваться. А египетские крестьянки, работающие от темна до темна на полях? Видела? Открытые лица и одежда более приемлемая для труда. Им некогда. Так и Цейлон. Нет необходимости в излишках одежды. Это естественно и поэтому не отталкивает.
От отеля «Ориенталь», возвышающегося на берегу бухты, они поехали по главной – Йоркской – улице города к югу, чтобы провести три дня стоянки парохода в каком-нибудь небольшом пансионе. И в южном пригороде, приспособленном англичанами для европейцев, сразу нашли что хотели – просторный одноэтажный дом в густом саду.
Отдохнули. Потом долго гуляли по отлично вымощенным улицам с обилием магазинов и лавок.
Увидев небольшую толпу, окружившую сидящего возле корзин человека, они подошли к ней. Это был заклинатель змей – старый индиец с ветхими седыми волосами, затянутыми на затылке хвостиком. Два простых серебряных кольца украшали его темные сморщенные пальцы. Старик, зажав в зубах дудочку, начал насвистывать неприятно резкую и в то же время монотонную мелодию. Руки его короткими движениями подергивали за шеи кобр, те пришли в ярость и остервенело бросились на мучителя, раздувая капюшоны, открывая зубастые пасти. Катя поежилась. Лек повернулся к ней:
– Может, уйдем?
– Нет, досмотрим!
Индиец играл все громче, а метания змей замедлились. Сначала одна, потом другая в такт музыке стали раскачивать плоскими пятнистыми головами и вытягиваться вверх ядовитыми струнами. Заклинатель, не переставая дудеть, обмотал змей вокруг шеи и обнаженных рук, придерживая все так же качающиеся головы, и обошел зрителей, стараясь подойти как можно ближе, а то и коснуться их своими страшными артистами. Люди шарахались назад, только один англичанин не двинулся с места, сухо пробормотав, что у змей конечно же удалены ядовитые зубы. Но слишком бледным от усталости, с испариной на лбу и дрожащими коленями был индиец, заталкивающий змей в корзины, чтобы верить непробиваемому Фоме.
На обратной дороге они зашли в ювелирную лавку.
– Мне хочется подарить тебе камень, который я люблю больше всего, – сказал Лек.
– Но что же это?
– Сейчас увидишь. Насколько я знаю, только в двух местах – на Цейлоне и на Урале – добывают его. – И Лек указал продавцу на подвеску и кольцо с крупными александритами. В вечернем свете они отливали рубиновой краснотой.
– А изумруды, которые ты мне подарил, разве они не лучше?
– Может быть, красивее, дороже, но я люблю именно александрит за невозможность его фальсификации. Стоит перенести его под другой свет, он из розоватого станет зеленым, и всем ясно – драгоценность, а не алмаз из хрусталя. Не выношу подделок. И тебя поэтому люблю. Ты, как александрит, прекрасна своей неподдельностью и нежеланием казаться лучше, чем ты есть. – Голос Лека был слишком серьезен, чтобы ответить на него шуткой.
– Спасибо, милый. – Катя поцеловала его и с благодарностью приняла упакованную продавцом коробку.
В пансионе Лек сразу пошел расспросить хозяина о дороге к Адамову пику, а Катя осталась прогуляться в саду. По красной песчаной дорожке она шла от одного странного дерева к другому. Орхидеи со стрельчатыми листьями росли под ногами как простой бурьян. Огромные букеты бамбуков с желтыми, ярко-зелеными и красными стволами выделялись среди сплошной зеленой массы листвы. У нее закружилась голова от насыщенного благоухания, в котором можно было иногда уловить знакомые ароматы – корица, кардамон, камфара… Мускатом пахло около высокого дерева с темно-зеленой листвой, среди которой, светлели желтые, похожие на абрикосы плоды.
«Если есть рай, то, наверное, он таков», – думала Катя, срывая с лианы длинный стручок, дохнувший на нее сильным запахом ванили.
Завороженная тропической щедростью, она не заметила, как оказалась под громадным раскидистым деревом, стоящим отдельно, и вдруг очнулась от голоса Лека: «Осторожно! Назад!» Катя отбежала к нему и, оглянувшись, увидела, как на то место, где она стояла секунды назад, упал огромный – с большой арбуз – плод, покрытый твердыми и длинными иглами.
– Ты что, читать не умеешь? – первый раз в жизни Лек был почти груб с женой, но Катя, сама испуганная, и не думала обижаться. Только сейчас она обратила внимание на особенно пышную, нетронутую траву под деревом и табличку «No walkng!».
– Ты закричал – я подумала: змея… А что это за дерево?
– Дуриан. Его тяжеленные плоды падают предательски от спелости, от порчи. И если прямое попадание, то насмерть.
Бамбуковым шестом, лежащим рядом, он подкатил к себе плод.
– Раз уж так случилось, отнесем его на кухню – сразу и попробуешь.
Когда плод разрезали, Катя придвинулась поближе к темнокожей служанке, пытаясь предугадать, что окажется под толстой кожурой – арбузная мякоть, апельсиновые дольки?.. Но тут же отошла в сторону, морща нос.
– Что, не нравится? – усмехнулся Лек.
Белая волокнистая масса оказалась ужасно зловонной и напомнила Кате запах застарелых гнойных ран с оттенком прогорклого масла. Сдерживая дыхание, она смотрела издали, как из белых гнездышек извлекали ярко-желтые студенистые плодики размером с яблоко, промывали их в чистой воде и укладывали в фарфоровую вазу.
– А теперь ешь… – протянул ей Лек шарик.
Катя взяла его с некоторым недоверием, сначала понюхала – только легкий запах оливок, потом откусила и с удовольствием съела сочный, сладкий с приятной кислинкой плод, от которого осталась маленькая косточка. Вкусно!
Быстро сгущающаяся за окном темнота принесла с собой множество новых звуков. В резкий, чуть скрежещущий тон цикадного оркестра вплелся звон маленьких колокольчиков. Катя подошла к окну, прислушалась:
– Серебряный звук… Что это, Лек?
– Лягушки, Катюша. Тропические зеленые лягушки. Их пение не хочется называть кваканьем, да?
И тут же на деревьях, в воздухе сада вспыхнули тысячи светящихся точек. Белые, голубоватые. Светлячки! Они медленно парили или отдыхали, вкрапленные в непроглядную листву. Катя стояла завороженная волшебной картиной, пока ее не позвал Лек:
– Если ты завтра поедешь со мной к Адамову пику, надо пораньше лечь спать. Может, ты останешься здесь? На самый пик тебе нельзя подниматься – дорога трудная. Говорят, не каждый мужчина справится. Но я обещал отцу поклониться буддийской святыне.
– Лек, ты говорил, что пик и для христиан святое место. Правда?
– Не совсем. Хотя в четырнадцатом веке римско-католическая церковь присылала папского легата Иоанна де Мариньолу поклониться следу всеобщего праотца. А потом, после многолетних споров, Адамов пик был выведен из разряда христианских святынь. Но тысячелетия он притягивает благочестивых паломников со всех сторон Азии – буддисты, брахманы, мусульмане… Немецкий Брокен и греческий Олимп священны только в своих странах, а ваша Лысая гора известна лишь киевлянам, которые пугают ведьминскими шабашами маленьких детей. Здесь же мечтают побывать индийцы, тайцы, японцы, персы, арабы – всех не перечислишь.
– Я случайно услышала, как хозяин отговаривал тебя подниматься туда…
- Предыдущая
- 32/78
- Следующая
