Нефритовый слоненок - Востокова Галина Сергеевна - Страница 57

• Предыдущая
• 57/78
• Следующая

Лек не мог выбраться из Бангкока более чем на три недели, а Катя с сыном задержались до конца мая, наслаждаясь каникулами.

Дома ждало траурное известие – умер принц Чира Након-Чайси. Обеды в Парускаване стали менее шумными. Некому стало горячо обсуждать проблемы закупки винтовок «маузер» или горных пушек Круппа…

Да и вообще правление Вачиравуда началось вереницей бедствий. Не поэтому ли сиамцы недолюбливали своего короля? Следом за неурожаем риса вспыхнула эпидемия оспы… Шли совещания за совещаниями – министры, советники, доктора… Вачиравуд, ни минуты не колеблясь, выделил крупные средства для закупки вакцин и проведения прививок. Катя сама помогала организовывать летучие медицинские пункты. Не вынуждали – убеждали… Только бы не добавить паники! И эпидемию погасили. Следом за ней прокатилась волна гибели людей от укусов бешеных животных и краешком задела королевскую семью: в ужасных муках умерла кузина Лека, дочка принца Дамронга. Все силы пришлось бросить на скорейшее открытие пастеровского института. На воротах небольшого старинного особняка в самом центре Бангкока появился большой красный крест, видный издалека. Сюда спешили те, кому, возможно, оставались минуты жизни, – укушенные бешеными собаками и ядовитыми змеями. Сложно было с персоналом. Первыми докторами были французы, а сиамцы если и говорили на иностранном, то это был английский, и Кате приходилось на первых порах выступать в роли переводчика. Но сиамцы так горячо взялись за дело, что очень скоро смогли работать совершенно самостоятельно.

Два-три раза в неделю Катя приходила в змеепитомник института, помогала, чем могла, – выписывала из Европы оборудование, специальную литературу, переводила статьи, налаживала строгий учет препаратов и вакцин, пока еще доставляемых издалека. Нужны были время и упорство, чтобы самим научиться производить противозмеиную сыворотку.

Сначала, по настоянию Лека, рядом с Катей на территории серпентария постоянно находился кто-нибудь из опытных сотрудников, контролируя каждое ее движение. И – был случай: лишь в трех дюймах от нее удалось перехватить то ли сбежавшую из клетки, то ли заползшую с улицы гадюку. И не боялась ведь змей, и вакцина была в двух шагах, но, когда зашла в кабинет и взяла карандаш, почувствовала, как дрожит он в руке, выводя каракули по бумаге. Дома рассказывать об этом, конечно, не стала. И так Намарона каждый раз бурчала, провожая ее в институт:

– И охота вам возиться с этой гадостью, хозяйка? Не ровен час… От греха подальше…

А Ежик, разобравшись, куда она стала уходить надолго, заревел и вцепился в мамину юбку:

– Не хочу, чтобы тебя змея кусала!

И рассказывали ему про змеепитомник, и объясняли – насколько маленький умишко понять мог, а все равно приходилось отвлекать его или отправлять к Чом, когда шофер сигналил у ворот. Дома Катя подкармливала парочку гекконов, давно ставших ручными. В зеленый кабинет на свет настольной лампы слетался по вечерам их ужин. И светло-фиолетовые в оранжевых пятнышках токеи бегали по стенам и потолку – своей вотчине.

Доктор Вильсон, едва познакомившись с Катей, стал показывать ей, как отличать ядовитых змей. Те, которые найдены были в саду Парускавана, лежали заспиртованными в стеклянном шкафу, чтобы Ежик тоже мог смотреть и учиться разбираться в их окраске. Но мальчик панически боялся даже недвижных пятнистых спиралей в прозрачных банках. Подходя к обожаемым полкам, где стояла красочная коллекция фарфоровых и металлических зверюшек, он забавно старался отвернуться от жутких склянок. Отчего так? Намарона, правда, припомнила, что, когда Катя уже ждала малыша, на нее с листвы упал древесный ужик. Может, поэтому? Но, к счастью, Ежику не пришлось столкнуться со змеями поближе. Пока он был маленьким, на прогулках его сопровождали бдительные няньки, а потом, обзаведясь друзьями, он с таким шумом носился по саду, изображая индейца или полисмена, что уже змеям приходилось скрываться подальше от беспокойства.

«Какой умненький, какой бойкий мой маленький Ноу», – не могла нарадоваться на него бабушка, и все, казалось бы, входило в спокойную наезженную колею, но начался август тысяча девятьсот четырнадцатого года, принеся с собой новые тревоги. У Кати сердце изболелось за Россию? Только девять лет отдыхала она от войны, и снова крестьян швыряли в бессмысленную мясорубку, уверяя, что это нужно отечеству, а значит, и им.

Лек горячо сочувствовал Антанте и России, но если Катя, не вникая в тонкости военных действий, просто страдала от каждой потери, которую несла родина, то Чакрабон подходил к сообщениям с фронтов прежде всего как профессиональный военный. На стене его кабинета в академии висела огромная карта, передвигались флажки, отмечая наступления и отступления всех войск. На живом примере он проводил занятия по тактике. Пока шла маневренная война, флажки смещались дважды за день. Потом она приняла позиционный характер, солдаты зарылись в окопы, прикрылись бетонированными укреплениями, начался период артобстрелов, и основное внимание на занятиях главнокомандующего стало направляться на изучение новейших типов орудий. Телеграммы с театра военных действий прибывали постоянно.

Три года Сиам, выступивший с декларацией о нейтралитете, напряженно следил за ходом войны. Сочувствующих Антанте и ее противникам было примерно поровну. Вачиравуд, влюбленный в Англию, где он провел юность, пожертвовал крупную сумму на вооружение своего старого британского полка, переводил статьи из английских журналов и сочинял собственные в защиту союзников. Правда, подписывался псевдонимами, но мало кто не узнавал за ними истинного автора. Если бы все зависело только от короля, он не задумываясь в первый же день присоединился бы к Антанте, но даже при абсолютной монархии общественное мнение играет важную роль, а сиамцы давно уже были обижены на Францию, отхватившую солидный кусок их территории. Германия же не причиняла никогда никаких особых неприятностей, торговала себе, и всё, поставляя товары, может, и не такого высокого класса, как английские, но гораздо дешевле и почти такие же прочные, что было очень важно для населения. Сочувствием короля и нейтралитетом Сиама сразу воспользовались немцы. На Менаме длинной вереницей выстроились торговые пароходы Германии. Ее дипломатические представители, не жалея средств, воспевали успехи немецких войск.

До мая тысяча девятьсот семнадцатого года тянулись бесконечные дипломатические переговоры, пока наконец Сиам не объявил войну Германии и Австро-Венгрии, и радостная Англия перехватила банки и управление железной дорогой. С грустью замечали сиамцы, что их страна не стала от этого свободнее.

Япония вступила в войну, чтобы под сурдинку отнять у немцев китайские владения и тихоокеанские острова, Турция сводила с Россией старые счеты, бомбардируя Севастополь, Одессу и Феодосию. Катя не спала ночами, переживая от своей беспомощности и тревоги за родину, все свои личные сбережения она перевела в фонд содействия России. Чула-Чакрабон спокойно подрастал, перерисовывая картинки с пушками и самолетами из нарядных иллюстрированных английских журналов. Правда, в играх с участием всего малолетнего населения Парускавана – от детей кучеров до приходивших в гости принцев – стали чаще звучать выкрики «немцы» и «Антанта» вместо «могикане» и «ковбои». Французские дивизии в составе четырех вопящих мальчишек, потных, чумазых, нападали на немецкий штаб, притаившийся в гостевом доме Парускавана, и на паркетном полу бального зала завязывались яростные схватки. Ежик всегда был лидером и в рядах победивших.

Обычно сражались, забывая про высочайшее или простолюдное происхождение родителей. В пылу драки было не до титулов. Но однажды Ежик, считая себя недосягаемым для возмездия, отлупил сына дворецкого, который был помладше и не решился дать сдачи. Очень корректно отец пострадавшего сообщил о происшедшем хозяину – первый и единственный раз Чакрабон взял в руки розги и выпорол Чула-Чакрабона, чтобы тот ко всем людям относился впредь по-человечески. Кате было до слез жалко сынишку, но она не стала его защищать: наказание было заслуженным. Ежик тоже это понимал и даже бабушке не пожаловался. Заснул после обеда в слезах, а сон приснился какой-то добрый, и разбудил его, как всегда, ритмичный звук кос. Малайцы-садовники приводили в порядок газоны.

• Предыдущая
• 57/78
• Следующая