Славянский стилет (СИ) - Врангель Данила Олегович - Страница 20
- Предыдущая
- 20/169
- Следующая
– Николай Николаевич, – подал голос из кабины Василий. – Вы бы поаккуратнее. Может, там грибы собирают.
– Грибы? В мае?.. – главный стрелок стал еще внимательнее вглядываться в темнеющий лес, крутанул регулятор фокусного расстояния, добавил насыщенность, контрастность. Кроме леса и дистанционной сетки самого бинокля, он ничего не видел. Но звуки в зарослях снова появились, и это уже явно были шаги какого-то животного. В поле окуляров замелькали цветные пятна, старая ель со спиленной верхушкой, купы цветущей эхинацеи, и вдруг прямо перед глазами директора в эллипсе оптики выросла рогатая морда, махнула ушами и скрылась.
– Хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе! Василий, подай винтовку, – напряженно тихим голосом сказал директор и не глядя протянул винчестер взамен. Он взял ружье, вогнал патрон в патронник и, направив дуло в сторону цели, стал вглядываться в окно оптического прицела. Долго глядел в сторону шевеления. Все шептал: «Искусство требует точности и терпения». Шептал, шептал. Глядел, глядел. Наконец его терпение, очевидно, выработало свой ресурс, и осталась одна точность.
Оглушительный выстрел поднял всех птиц, пуля с визжанием ушла к цели. Дикий рев был ответом. «За мной!» – крикнул командующий. Все, кроме водителя джипа, выпрыгнули из машины и двинулись с опаской следом за директором, который с винтовкой, в пыльном костюме, с обвисшим, помятым галстуком, но неустрашимый в своем поступательном движении, куда бы оно ни поступало, кинулся по следу своей пули, веря ее бескомпромиссному решению. До цели долго идти не пришлось. Пройдя метров пятьдесят, они обнаружили корову, лежащую на боку и ничего не понимающую. Пуля попала ей в плечевой сустав, слезы текли по ее пушистым ресницам и стекали на мохнатую морду. Вместо встречи с любимым, хозяином и вожаком, она получила в бок заряд свинца и не понимая, что жизнь закончилась, думала только о Будде, несколько раз пыталась встать, но вторая пуля уложила ее уже окончательно. И душа коровы отныне вольна, и никакой директор никакой бойни никогда уже не встанет на ее пути к счастью.
– Да-а, – протянул водитель полуторки. – Это не он.
– А, может, и эта шкура сойдет? – с надеждой в голосе спросил Загибайло.
– Ну, а как насчет твоей? – поинтересовался командующий спецоперацией, передернул затвор, поставил винтовку на предохранитель и закрыл оптику.
Через двадцать минут залповым огнем была расстреляна следующая корова: она шла по следу первой и немного отстала из-за непрерывности процесса своего питания от неожиданно появившегося аппетита. В этот раз даже семимиллиметровый свинцовый крест примчался в общей стае скотобойского милосердия.
Впрочем, редкая женщина в состоянии поверить, что ох как часто ее ждет судьба предыдущей. Турбина винчестера попала корове прямо в голову и ввинтилась гораздо дальше возможности мыслить. Об этом корова, к ее счастью, подумать не успела. К этому времени уже стало почти темно. Внедорожник зажег свою раму галогеновых огней, и мистерия, косвенно управляемая из зоны воспаленного воображения выросшей девочки Маши, которой повезло на доверчивого папу, продолжилась.
Корова – не корова, а понятие о смерти имеет. Третья «любовница» Черного Принца оказалась на редкость сообразительной и вполне уловила, идя позади всех, что происходит, и что нет здесь никакого ее интереса. Сделав изрядный крюк стороной, она вышла-таки на следы Принца. Осторожно ступая копытами, пригибалась к земле, как кошка, не пошевелив даже кончиком мохнатого хвоста. Вытянув его во всю длину и устремив усатую морду вперед, в полной темноте корова шла по целеуказанию инстинкта, угадывая рогами препятствия и аккуратненько обходя их. Мудрость – прерогатива старости. Сделав длинный ход конем, корова вышла прямо на автотрассу. Запах Принца был силен и вел дальше, через дорогу, к любви. Корова шагнула вперед и, цокая копытами по асфальту, осторожно стала пересекать шоссе. В это время джип, весь в галогеновом сиянии, выпрыгнул из-за поворота и, взвизгнув тормозами, стал прямо напротив, утробно урча и перегазовывая. Корова оцепенела и уставилась в слепящий огонь, став похожа в своей необычной позе на пантеру на подиуме.
– Да это ж не бык! – засомневался водитель полуторки.
– А что, хорек? – рявкнул Загибайло. Но слово и дело было за командующим операцией.
– Что это с ней такое? – удивился тот. – Она что, и была такая длинная? Выросла, что ли? В длину. Половину трассы перегородила. Ну, уж это точно не бык! Да и наша ль корова? Не припоминаю. Что только вот теперь с ней делать? Эта хитрая зверюга нам уже третью ложную цель подбрасывает.
Корова глядела на них горящими глазами и не могла даже пошевелиться. Страх сковал ее тело от кончика хвоста до кончиков усов. Она догадывалась, что эта слепящая стена огня легла непреодолимым препятствием между нею и быком. В голове промелькнуло детство, ее мама, добрая теплая мама. Потом жизнь в стаде, первый теленок, нежный, с мокрым носом. Подруги коровы, тоже добрые и теплые, с шершавыми боками и, конечно, Бык! Черный красавец бык! Такой любви она не знала. Черный бык ушел, как молодость. Корова глухо замычала, совсем не коровьим голосом, и упала, не меняя положения, на дорогу. Мужики вышли из машины, подошли к животному. Тракторист, по совместительству ветеринар, оглядел, пощупал, вытянул беломорину, прикурил, пустил облако дыма и огласил диагноз: «Инфаркт миокарда. Разрыв сердца». Загибайло пробормотал: «Пули сэкономили. Умная, видать, была скотина. Знала, что от нее требуется».
Водитель полуторки недобро глянул на него: «Умник! Куда ее теперь отсюда переть? До бойни километров пять. На шее поволокешь? А остальные? Эта хоть на дороге. А к тем уже, небось, волчары в телогрейках подбираются. Так они позубастее натуральных будут».
В трех метрах от них за дорогой, возле самой реки, в густом кустарнике, окружившем большой серый валун, стоял бык. Всю стрельбу и все охотничьи проделки бригады скотобоев он рассматривал отсюда, прикрывшись тенью гранитной скалы, вросшей в песчаную почву с многочисленными пятнами лишайников. Нельзя сказать, что бык ничего не чувствовал, когда убивали коров. Он догадывался, что это связано с ним, и старые, верные пеструшки спасли ему жизнь, приняв огонь на себя. Даже последняя, неосознанной силой духа уйдя из тела.
Через реку по железнодорожному мосту, призывно горя окнами, помчался поезд. Черный Принц задумчиво глядел в огни мчащихся вагонов. Зла в нем не было. В нем была сила.
Яркие, весенние звезды нависли алмазной россыпью и отражались в воде тысячью светлячков. На горизонте горела алая полоса ушедшего солнца, последнего солнца этой весны. Бык поднял голову, посмотрел вдаль – сквозь звезды, сквозь время. Тяжелый черный взгляд видел нечто лишь ему понятное и постижимое. Неясные чувства говорили быку на непонятном или непонятом языке, и он, вникая в их мелодию, снова издал протяжный, низкий звук, полный горечи, но и любви одновременно.
Эта низкочастотная вибрация души немедля нашла адресата. Мэрилин открыла глаза и вскочила с постели. Что это было? Ей снился удивительный, счастливый сон. Редкий сон, который вроде бы вовсе и не сон. Который не передается никакими словами. Но этот звук, этот звук, это оттуда… Она не могла понять, где она. Здесь – или там, где только что была. И вдруг ее сердце стало. Будда! Это Будда! Они еще не убили его. Он жив!
– Ха-ха-ха! – потер руки директор, услышав знакомый трубный бас. – «Вот она, настоящая цель! Круги смыкаются в воде! Ложные цели подавлены, по курсу одна – настоящая. Огонь!!!» – Дай огонь! – Загибайло услужливо протянул зажженную зажигалку. Прикурив, расслаблено оперся о крыло автомобиля. Прищурился, так и не затянувшись, выпустил горький дым, посмотрел в направлении звука, взял винтовку, включил ночной прицел и сквозь его зеленые разводы стал осматривать местность. Григорий уже держал у плеча винтовку и смотрел в свой прицел, изучая каракули инфракрасного излучения. Ярко светящуюся фигуру Черного Принца увидели оба одновременно. По дальномеру до него было триста метров.
- Предыдущая
- 20/169
- Следующая
