Дядя Динамит - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 29

• Предыдущая
• 29/43
• Следующая

— Знаешь, — сказал он, — все руки не доходят. Она мне одну оставила, сразу видно — жуть. Новое слово.

— Какую?

— Забыл. Такое название.

— Когда вышла?

— Прямо сейчас.

— А, значит, я еще не видел! Здорово. Буду читать. Ты подумай, она пишет замечательные книги…

— О-о-о!

— …и остается простой, скромной, неприхотливой. Встает в шесть утра, идет на…

Мартышка подпрыгнул.

— В шесть утра? — произнес он тонким и сдавленным голосом. — Нет, не в шесть!

— Летом — в шесть.

— А зимой?

— В семь. Потом она играет в гольф или гуляет в полях. Таких, как она, нет на свете. Что ж, ложись. — С этими словами Билл Окшот поднялся и ушел.

Мартышка послушал, как он уходит, прежде чем выпустить из шкафа Элзи. Мы не скажем, что любовь его ослабела, он все так же почитал Гермиону, но мысль о том, что она, возможно, заставит вставать и его, показалась неприятной. Вот почему, освобождая пленницу, он был рассеян и на ее восклицания отвечал «О» или «Э».

— Чего я тут сидела? — спрашивала она. — Это же мистер Уильям!

— О! — сказал Мартышка и развил свою мысль: — Если б он вас нашел, он бы оторвал мне голову.

— Ну-у!

— И выпотрошил.

— Вот это да!

— Именно. Если его довести, он очень опасен. Ах ты, черт! Может, он ударит вашего Гарольда?

— Так вы же ударите.

— Я ему уступлю. Столько дел!.. Он будет очень рад.

Элзи покачала головой:

— Не будет. Я его просила.

— Когда это?

— Когда я подсадила старика на трубу.

— И он отказался?

— Да. Сказал — это не поможет.

Мартышка тоже так думал, но все-таки рассердился. Горько, когда человек не использует своих дарований. Так и вспоминается притча о талантах.

— Чего вы все от меня ждете? — жалобно воскликнул он. — Как будто это легче легкого! Я просто не знаю, что надо делать. Хоть бы кто научил! Да и тогда…

Элзи поняла его сомнения.

— Да, — сказала она, — лучше толкните его в пруд.

— Какой еще пруд?

— Где утки. У самых ворот в парк.

— А если он туда не пойдет?

— Пойдет. Он всегда туда ходит. Встанет на берегу и плюет в воду.

Мартышка оживился. Мы не станем утверждать, что замысел ему понравился, но все же больше, чем прежний. — Подползти сзади?

— Ага.

— И толкнуть?

— Ага.

— Понимаю… В этом что-то есть. Может быть, вы нашли выход. А пока посмотрите, нет ли кого в коридоре. Если нет, бегите к себе.

Однако прежде, чем она вышла, вернулись граф и Салли, очень довольные, особенно граф, вдоволь наевшийся яиц.

— Давно так не ел, — сказал он. — Какой стол у Балбеса! Что ж, пора и лечь. Вечер кончается. А ты собирайся, мой дорогой.

Мартышка не ответил, ибо смотрел на Салли. Лорд Икенхем деликатно ткнул его в бок.

— Ой!

— Собирайся. Уложи чемодан.

— А? Да, да, да.

— Самое необходимое. Я одолжу тебе бритву и любимую губку. — Он обернулся к Элзи: — Вы все обсудили?

— Да, сэр. Мистер Твистлтон толкает Гарольда в пруд.

Мартышка, отрешенно укладывавший веши, снова промолчал. Не глядя на Салли, он ее видел. Когда она вошла, он испытал такой верный улар, словно в него попала молния, ибо глаза ее после чая и яиц сияли еще ярче, а улыбка — что и говорить. Пытаясь думать о Гермионе, он вспоминал только эти шесть утра, зимой — семь. Закрыв чемодан, он постоял. Сердце опять прыгало.

— Что ж, Салли, — сказал лорд Икенхем. — Иди ложись.

— Спокойной ночи, дядя Фред. Спокойной ночи, Мартышка.

— А? О, спокойной ночи.

— Спасибо, что приютил.

— А? Что ты, что ты…

— Спокойной ночи, мисс Бин.

— Спокойной ночи, сэр.

— Спасибо вам большое. Нет, какая мысль! Толкнуть в пруд. Блестяще, поистине — блестяще. Пошли, Мартышка.

В коридоре Мартышка замешкался. Граф на него взглянул.

— Забыл что-нибудь?

—А? Нет, нет. Думаю о Салли.

— Что именно?

— Ей очень идет халат.

— Да, идет. Кстати, она просила помаду. Достань где-нибудь, а?

— Хорошо, — сказал Мартышка, — достану.

И задумчиво двинулся дальше.

• Предыдущая
• 29/43
• Следующая